Военная хроника маленькой девочки

Том 8. Глава 1. Восточный фронт глазами одного репортёра

После Великой войны.
Лондиниум.

Слова «операция», «кампания», «сражение», «решающая битва» создают иллюзию ожесточенных боев. И действительно, боевые действия там, конечно, велись.

Но на самом деле именно медленное кровопускание подтачивало силы обеих армий на Восточном фронте.

Именно мелкие стычки на обширном театре военных действий, где не проводилось крупных операций, заставляли ветеранов говорить о «том самом Восточном фронте».

Точно как на Рейнском фронте.

Ведь и за фразой «На Рейнском фронте без перемен» скрывались горы трупов.

Незначительные фронты, которые редко упоминаются в учебниках истории или вообще не удостаиваются внимания. Но и там вершилась история, и там безмолвно спят её жертвы.

Меня зовут Эндрю.

Я один из военных корреспондентов, побывавших на полях сражений, о которых не принято говорить.

Я взялся за перо, чтобы написать мемуары, но, похоже, снова слишком увлекся предисловием. Возможно, я слишком эмоционален.

Или, наоборот, я пытаюсь сбежать от воспоминаний о прошлом, рассказывая о нем?

У меня нет желания убегать, но тот юнец, который прошел через ту эпоху, вернулся совершенно измотанным и циничным… Так что да, это, безусловно, мрачные воспоминания.

Тем не менее, я был свидетелем.

Не могу сказать, что был проницательным или наблюдательным. Честно говоря, я, наверное, даже не все события того времени помню полностью. Более того, в то время я был дилетантом, который почти ничего не понимал в ситуации в Федерации.

Однако по воле случая я, как специальный корреспондент WTN, получил возможность работать военным журналистом в составе многонациональных сил, созданных совместно Федерацией и Соединенным Королевством (в то время Федерация и Соединенное Королевство еще могли создавать такие «дружественные объединения». Знают ли молодые читатели о том, что лидеры обеих стран называли друг друга не мерзкими идеологическими демонами, а прекрасными боевыми товарищами?).

Возможно, мне, молодому специалисту, дали такую возможность именно потому, что я был молод.

Возможно, они приняли меня именно потому, что я был особенно невежественным юнцом среди журналистов, не вызывавших подозрений у властей Федерации.

Действительно, большинство военных корреспондентов были моими ровесниками. Помню, что пожилые журналисты были крайне редки, если только это не были фанатичные, простите, увлеченные коммунистические репортеры.

Возможно, мне стоит быть благодарным за то, что у меня появились друзья, с которыми я мог общаться долгое время.

Но это все лирическое отступление. Кажется, с возрастом я становлюсь болтливым. Наверное, слишком много воспоминаний.

Воспоминания, да, именно воспоминания.

В моей памяти серия операций, известных как «Наступление Тода», происходила одновременно с операцией «Андромеда», проведенной имперской армией. Я даже видел отряд, который, предположительно, был «Боевой группой Лергена», известной как «Призраки». Когда я узнал об этом, то написал едкую статью о том, какой опасный противник развернут перед нами, которая, конечно же, не прошла цензуру.

Цензорам, наверное, пришлось несладко в те времена, ведь в многонациональных силах Федерации и Соединенного Королевства было столько всего, о чем хотелось бы написать, и столько всего, о чем писать было нельзя. Что ж, ничего не поделаешь.

Думаю, это был хороший учебный материал для изучения правильного прочтения газет.

Я бы посоветовал молодежи читать газеты того времени параллельно с учебниками истории. Вы только посмотрите на расхождения между тем, что написано в учебниках, и тем, что написано в газетах!

Вы будете читать о реальных событиях, но при этом вам будет казаться, что вы читаете статью об исследовании Луны. Надеюсь, вы поймете, что в наших шутках о том, что нужно читать между строк, чтобы найти крупицы правды, есть доля истины.

Однако некоторые факты невозможно было скрыть, и они просачивались на страницы газет.

Я сам узнал о «жутком Зеттюре» на востоке, и этот генерал действительно… был до ужаса пугающим.

Даже сейчас, наверное, никто не может рассказать обо всех его деяниях, но, как один из британцев, находившихся тогда на Восточном фронте, скажу просто:

Будь проклят имперский генеральный штаб, который сослал это чудовище на Восточный фронт!

Возможно, с точки зрения общей картины это было катастрофой для имперской армии. Как гражданин Соединенного Королевства, я должен радоваться этому. Но я был одним из тех, кто находился на востоке. Если смотреть на вещи с точки зрения локальной ситуации, то перед нами стоял «тот самый» генерал Зеттюр.

Это можно описать только одним словом: кошмар.

Как военный журналист, я должен сказать, что это было зрелищно. Не было недостатка в темах для статей. Это было идеальное место для поиска сенсаций, и, в конце концов, смерть стала слишком обыденным явлением.

Нас, специальных корреспондентов, хвалили за отличные статьи… но, наверное, то время было безумным. Люди в метрополии с замиранием сердца читали о соотечественниках и боевых товарищах из Федерации, сражающихся с «магом железных дорог», который строил горы из трупов на обширном Восточном фронте.

Наверное, это было какое-то неправильное время.

Именно поэтому я хочу знать.

Я не хочу ни осуждать, ни обвинять, ни тем более мстить.

Я просто хочу знать.

— Что вы думаете, генерал Дрейк? О новом черновике?

— …Это твои мемуары. Пиши, что хочешь. Я благодарен тебе за то, что ты показываешь их мне по старой дружбе. Но ты хочешь, чтобы я их цензурировал? Обратись к Коми.

Пожилой джентльмен, который любезно уделил время и внимательно прочитал черновик моих, так сказать, записок за столиком в кафе, отреагировал довольно прохладно.

Безразлично и равнодушно.

Мне захотелось схватиться за голову. Я ожидал этого, но он оказался еще более упрямым, чем я думал.

Если уж на первом этапе такие трудности, то что же будет дальше?

— Вы так суровы. Не хотите ли предаться воспоминаниям? Это же обычное развлечение в клубе пожилых джентльменов.

— Спасибо за интересное предложение, Эндрю.

«Интересное», значит, — подумал я, немного напрягшись.

Если бы это сказал колонист, то ладно, но когда британец с чашкой чая в руке говорит «интересно», это не что иное, как едкая насмешка, означающая «Ты что, дурак?».

— Тем не менее, я считаю, что не утратил боевого духа. Должен признаться, что немного разочарован тем, что ты так обо мне думаешь. Давай вернемся к твоему предложению, когда у нас обоих не будет хватать сил и решимости.

Произнеся эти слова, полные истинного британского духа, генерал Дрейк небрежно потянулся к чашке чая. Знакомый сигнал. Другими словами, он не собирается говорить больше ни слова.

Хорошо, — решил я.

Я покажу этому так называемому журналисту, который не может разговорить своего собеседника и только и делает, что заискивает перед властями, разницу между ним и настоящим профессионалом.

— В последнее время я стал замечать, что с возрастом…

— Постой, Эндрю. Ты же моложе меня.

Я невольно усмехнулся, услышав слова генерала, который, несмотря на то, что практически ушел в отставку, держался так прямо, словно у него в позвоночнике стальной стержень.

Я кивнул, соглашаясь с тем, что он старше меня, но в голове мелькнуло слово «биологический возраст». Тело, которое в молодости могло выдерживать большие нагрузки, с возрастом становится слабее.

— В таком случае, генерал, прошу вас, ведите себя как подобает пожилому человеку. По старой дружбе, проявите немного снисходительности.

Честно говоря, я завидую бодрости генерала.

Я слышал, что маги-летчики, пережившие войну, либо умирают молодыми из-за чрезмерного использования магии, либо живут удивительно долго… Генерал Дрейк, похоже, относится ко второй категории.

Глядя на него, жизнерадостно смеющегося, становится ясно, что слово «увядание» к нему неприменимо.

— Снисходительность? Хорошо, тогда я расскажу тебе кое-что интересное. Это история о том, как я, будучи молодым морским магом, отправил телеграмму своей возлюбленной…

— Прошу прощения, генерал. Я хотел бы расспросить вас о времени, проведенном на востоке.

Генерал Дрейк нахмурился на мгновение, словно выражая недовольство, а затем глубоко вздохнул. Он сделал это так естественно, что можно было подумать, что он расстроен тем, что я перебил его… но что он чувствовал на самом деле?

Мне стало интересно. Я почувствовал, что нащупал что-то важное.

— …Эндрю, так вот, чего ты хочешь?

— В общем, да.

— О чем ты хочешь, чтобы я рассказал?

— Видите ли, — сказал я с горькой улыбкой, — я подумал, что было бы неплохо передать потомкам то, чего я не понимал в то время.

Я увидел.

Я слышал.

И я не понимал.

Печальная реальность, что быть современником чего-либо не означает понимать это.

— Ты весьма настойчивый человек.

— Это называется журналистским чутьем.

— Чутье? Что ж, ничего не поделаешь.

Генерал Дрейк пожал плечами, словно говоря «ну что ж», и с изяществом взял сэндвич. Как и прежде, в неожиданные моменты он демонстрировал благородство своего происхождения.

— Позвольте мне воспользоваться вашим «ничего не поделаешь». Буду весьма признателен, если вы сегодня все же расскажете о роли лорда Хаберграма на востоке и историю мистера Джоном.

— Извини, но я ничего об этом не знаю.

— Прошу прощения, но позвольте мне вмешаться, — сказал я, сидящий рядом. — Генерал, есть записи о том, что ваши морские маги тайно участвовали в спецоперациях разведки. Это косвенное доказательство, но недавние исследования нескольких ученых убедительно указывают на существование этой деятельности. В конце концов, мы впервые встретились на территории Федерации.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Как видишь, я не любитель школы. Понятия не имею, что там пишут ученые мужи.

Верить его растерянному тону мог бы только дилетант или профан. В конце концов, я знаю, что генерал Дрейк вовсе не ненавидит школу, это откровенная ложь.

— Один из создателей современной системы подготовки офицеров не любит школу! Хотелось бы мне рассказать об этом курсантам, которых он гонял!

— Я просто выполнял поручения. Не могу сказать, что мне нравилось заниматься обучением.

— …Это сильно отличается от того, что я слышал. Но оставим это. Вернемся к первому вопросу. Расскажите, пожалуйста, о секретной операции на востоке.

— Ты помнишь, какое у меня тогда было звание? Когда мы встретились на востоке, я был всего лишь подполковником! Что, по-твоему, я мог знать?

Его попытки притвориться ничего не знающим, безусловно, напоминали о прошлом. Неудивительно, что многие молодые журналисты ошибались, пытаясь разгадать замыслы бравого морского мага.

Но я не собираюсь повторять ту же ошибку дважды.

— Всего лишь подполковник, да. Я был тем наивным молодым репортером, который поверил вашим словам. Как давно это было. Иногда я вспоминаю те времена.

— Ностальгия, значит… Трогательно слышать это от человека, с которым мы вместе прошли через восток.

— Если говорить о трогательных воспоминаниях, то я также вспоминаю подполковника Микеля.

На мгновение в его глазах мелькнули сложные эмоции, но, похоже, непроницаемая маска генерала Дрейка была слишком крепка. Он лишь горько усмехнулся и кивнул в ответ на мои слова, а затем резко сменил тему.

— …Давно не слышал этого имени. Ты хитрый, парень. Ты — живое доказательство того, что времена, когда мы называли солдат Федерации своими боевыми товарищами, не были иллюзией.

— Не хотите ли оставить об этом историю, пока мы живы?

— Написать историю? Я не могу говорить о том, чего не знаю. Но, слушай, ты куришь сигары?

— Курите, пожалуйста, не стесняйтесь.

Он горько усмехнулся, окутав нас ароматом благородного сигарилло.

— …Эндрю, это было странное время, не правда ли?

8 июня 1927 года по единому календарю.
Восточный фронт. Штаб многонациональный сил.　　

— …Фух, добрался, — пробормотал я, чувствуя облегчение. Даже звание талантливого репортера WTN Эндрю, прославившегося репортажами с Рейнского фронта, оказалось не слишком надежной опорой для въезда в Федерацию.

Скорее, удивительно, что оно мне не помешало. До начала войны с Империей партийная газета называла мою родину «логовом упрямых реакционеров».

То, что план принять десятки журналистов из капиталистической страны не провалился, можно считать божьей милостью.

Чудо снизошло на землю в результате искажений, порожденных чудовищем по имени политика.

Вчерашние враги стали сегодняшними союзниками. В результате странного союза, который имперцы ехидно называли «слиянием Коми и Райми», коммунистическое и капиталистическое государства, до этого ненавидевшие друг друга до глубины души, примерили на себя личину боевых товарищей, сражающихся против общего врага.

Пусть это была разница в тонкую пленочку, но именно она стала ключом к преодолению прежней невозможности, и отношения между Федерацией и Соединенным Королевством начали резко улучшаться. В рамках этого процесса Коммунистическая партия Федерации согласилась принять группу военных корреспондентов из Соединенного Королевства, хотя и только в качестве сопровождающих воинские части Соединенного Королевства.

Федерация всегда крайне ограничивала доступ иностранных журналистов. Без чуда такое было бы невозможно.

Это был беспрецедентный шанс. Все опытные журналисты, уверенные в своих силах, боролись за ограниченное количество мест. Демонстрация достижений, знание государственного языка Федерации, а также хвастовство историческими познаниями — все это не приобретается за один день, и молодым выскочкам было трудно конкурировать с такими серьезными соперниками.

Даже я, хоть и имел опыт работы военным корреспондентом на Рейнском фронте, был новичком в WTN. Я достаточно трезво оценивал себя, чтобы понимать, что мне будет сложно соревноваться с более опытными коллегами.

Честно говоря, когда начальник сообщил мне, что выбор пал на меня, я был настолько удивлен, что сильно засомневался в причинах такого решения.

Однако, как только я ступил на борт корабля, отправляющегося в Федерацию, я понял, что мой начальник вовсе не считал меня лучше других, более опытных журналистов.

Почему именно я от WTN? Ответ был очень прост. Нужно было искать его в моем возрасте или, скорее, в отсутствии опыта.

Вернее, это было очевидно. За некоторыми исключениями, группа журналистов, которых Федерация согласилась принять, состояла из молодых сотрудников различных изданий.

Кроме того, это узкая сфера деятельности. Я так или иначе слышал имена всех радикалов, будь то правых или левых взглядов.

Даже ребенок мог бы легко понять намерения Федерации, заметив, что эти несколько исключений были подобраны неслучайно. Одного списка лиц было достаточно. Любой человек из этой сферы сразу понял бы, что эта группа состояла в основном из никому не известных молодых журналистов и нескольких опытных репортеров, симпатизирующих коммунистам.

Тем не менее, молодые журналисты, воодушевленные полученной возможностью, считали, что могут компенсировать недостаток опыта энтузиазмом, и, ступив на территорию Федерации, начали смело отправлять в свои редакции все, что видели и слышали. Проще говоря, это была история о том, как жадные до славы и успеха начинающие журналисты, отчаянно нуждающиеся в сенсации, отправились на фронт, чтобы сделать себе имя.

Конечно, они получили определенное образование и внешне выглядели спокойно… но человек, совершенно лишенный честолюбия, не поехал бы так далеко на восток.

У меня тоже было желание сделать себе имя.

Я обошел окрестности предоставленного мне жилья, запечатлевая в памяти окружающую местность, и принял некоторые «меры безопасности», которым научился на Рейнском фронте, попутно изучая атмосферу в войсках.

В целом, мои первые попытки были, скажем так, сплошными провалами.

Морские маги, хоть и были склонны разговориться на тему «родных мест», не выдавали ни капли важной информации. Когда я пытался взять интервью у добровольческих магических частей бывшей Антанты, политработники Коммунистической партии Федерации отчаянно пытались мне помешать. По моим ощущениям, получить какую-либо значимую информацию было крайне сложно.

Однако, если я отправлю в Лондиниум только официальные заявления властей, то буду считаться нахлебником. Если я вернусь домой с пустыми руками, мне придется несладко. Скорее всего, меня уволят.

Когда человек оказывается в безвыходном положении, он начинает проявлять изобретательность. Я решил взять интервью у подполковника Дрейка, командующего контингентом Соединенного Королевства в Федерации.

Запоминая окружающую местность, я заодно приметил местечко, которое облюбовали высокопоставленные офицеры. Приготовив термос с чаем, я неспешно прогулялся по лагерю и нашел нужного мне человека.

Сделав вид, что встреча случайная, я достал термос и обратился к нему:

— Подполковник Дрейк, верно? Какая неожиданная встреча. Не хотите ли выпить чаю?

— Спасибо. Эндрю, кажется, так тебя зовут? С чем пожаловал?

— Что вы имеете в виду?

— Ты же вроде как журналист? Не думаю, что ты настолько добрый самаритянин, чтобы просто так угощать чаем «случайно» встреченного офицера.

Я склонил голову набок, но в душе чертыхнулся. Довольно неприятно, что мой собеседник знает, что чай, предложенный журналистом, стоит недешево.

— …А почему бы и нет? Может, кому-то и нравится быть таким самаритянином.

— Ха-ха-ха, тогда давай проведем весь день, болтая о погоде. Или я могу как заезженная пластинка повторять официальные заявления о прекрасном сотрудничестве между Федерацией и Соединенным Королевством.

— Пожалуйста, не надо.

Подполковник Дрейк был на удивление непробиваем в общении со СМИ. Он пожал плечами в ответ на мою мольбу и своим непринужденным видом делал вид, что ему нечего скрывать.

— Простите, подполковник, вы до войны не работали в каком-нибудь отделе по связям с общественностью?

— Нет, как видишь, я просто грубый морской маг.

Я вздохнул, словно умоляя его прекратить. Возможно, это было немного, нет, даже очень преувеличенно, но я решил попробовать вывести его из себя.

— Просто морской маг… Ой, простите.

— Ничего страшного. Ты гражданский, к тому же злобный журналист. Ты имеешь право говорить все, что хочешь.

— …Мне очень приятно это слышать, подполковник.

Моя легкая провокация, к сожалению, показала, что мой собеседник на шаг впереди меня. Он не рассердился на мою дерзость, не стал меня игнорировать, а ответил улыбкой и сарказмом, оставив меня без козырей.

Он видел меня насквозь.

Я благодарен ему за уважение к журналистике. Но он также прекрасно понимал мои методы. Вытянуть из него нужную информацию будет очень сложно.

— Ну-ну, Эндрю, бессмысленно нам, британцам, играть друг с другом в кошки-мышки. Давай будем откровенны. Для начала расскажи мне о себе подробнее.

— Эм, ну, в моем заявлении на аккредитацию должно было быть резюме, разве нет?

Подача заявления на визу в посольстве Федерации в Лондиниуме была сущим кошмаром. Казалось, что эти ребята хотят создать свод правил для свода правил для свода правил.

— Я заполнил кучу бумаг, чтобы получить разрешение на работу военным корреспондентом, одобренное обеими странами. Что еще я должен написать?

— Да нет, я просто говорю, что бегло просмотрел документы. Вместе с параноидальными сотрудниками Федерации.

— Параноидальными?

— А ты что, «красный»?

— Мне уже за двадцать.

Похоже, мой остроумный ответ, по крайней мере, произвел впечатление на подполковника. Он не стал смеяться надо мной, как над зеленым юнцом, а довольно кивнул.

— …Извини. В последнее время у меня много мелких забот.

— Ваши «мелкие заботы» — это небольшой бонус для меня, я полагаю?

Он намекает на трудности в переговорах с Федерацией? Подполковник, ухмыляясь, оказался очень хитрым. Никто не смог бы проигнорировать такую новость, полученную от человека, непосредственно участвующего в налаживании сотрудничества между Федерацией и Соединенным Королевством.

Если я хочу узнать больше, мне придется подыграть ему. Я сдался и кивнул.

— Позвольте представиться еще раз. Эндрю, специальный корреспондент WTN. После работы военным корреспондентом на Рейнском фронте я освещал положение беженцев из Антанты, а затем, по какой-то непонятной причине, меня «сослали» на восток, сказав, что там есть сенсация. Вот такой я несчастный журналист.

— Сослали?

— На самом деле WTN хотели отправить настоящего ветерана… Но, как ни странно, в Федерацию смогли въехать только молодые журналисты из большинства изданий.

Неприятно, конечно, не понимать, кто кого интервьюирует… Но если я смогу хоть что-то из него вытянуть, это будет уже хорошо. Моя задача — не просто получить информацию, которую он хочет мне дать, а найти настоящую новость. Вот где проявятся мои навыки.

— Ну да, сотрудники Федерации нервничают, когда дело касается «журналистов».

— …Еще бы. Они так любезны даже с таким юнцом, как я. Мне даже предоставили «переводчика» и «гида». Честно говоря, это немного чересчур.

— Вот тут ты ошибаешься, Эндрю. Ты, наверное, не знаешь… но это не просто «чересчур». На самом деле, они очень дружелюбны.

— Да?

Подполковник Дрейк самодовольно ухмыльнулся, увидев мой энтузиазм. Впрочем, если присмотреться, можно заметить, что его глаза совсем не смеются.

— Если попросишь, они обеспечат тебя чаем, сладостями, да чем угодно, кроме пленки и телеграфной связи.

— А, — кивнул я. — Вы имеете в виду тот случай, когда сотрудники Федерации начинают пичкать журналистов пропагандой? Честно говоря, у меня есть опыт работы в зоне боевых действий, поэтому я не питаю особых иллюзий.

— То есть?

— Вы хотите сказать, что мне повезет, если я получу койку в солдатской казарме? Подполковник Дрейк, я был на Рейнском фронте! Я брал интервью даже в окопах.

Это был ужасный опыт, но лучшие учителя часто бывают именно такими. Если провести день в окопах на Рейне с солдатами Республики, то мало что сможет тебя удивить.

Если у тебя есть закалка, полученная в окопах, ты можешь отправиться куда угодно.

— Я привык к армейскому гостеприимству с тех пор, как «прекрасное питательное питание», о котором так много говорят в тылу, оказалось консервированной говядиной и заплесневелыми сухарями.

Подполковник Дрейк, услышав мои слова, покачал головой. Он ухмылялся, словно я что-то не так понял, и это его забавляло.

— Эндрю, ты, хм, очень наивен.

— Что?

— По какой-то причине в местах дислокации этих многонациональных сил проблема с нехваткой расходных материалов в армии Федерации чудесным образом решается. Так что, если ты попросишь, тебе действительно все принесут.

— Даже булочки, чай и сэндвичи с огурцом?

— Элегантный послеобеденный чай, как на родине? Думаю, да.

Я хотел было рассмеяться и сказать, что он шутит, но тут заметил, что подполковник Дрейк серьезно кивает.

— Простите, но это невозможно в зоне боевых действий… Вы серьезно?

Я невольно повысил голос. Война идет, а журналистам подают чай, булочки и сэндвичи?

— Возможно, ты не поверишь, но тебе все принесут.

— Но мы же на передовой!

— Огурцы, конечно, будут не свежими, а маринованными, но, в любом случае, все твои пожелания будут выполнены на двести процентов.

— …Подождите, а какая за это цена?

Как бы там ни было, военные корреспонденты — это нежеланные гости. Нахлебники, если говорить начистоту, в лучшем случае «лишние люди».

Поэтому, если все действительно так, как он говорит, то это очень странно, если за это не назначена цена, намного превышающая стоимость чашки чая, которую мы предлагаем.

— Пропаганда…?

— На начальном уровне, да, — подполковник Дрейк вдруг перестал улыбаться и принял усталый вид. — Может показаться, что на востоке у тебя будет масса возможностей завести роман с красивой девушкой или с другом, который соответствует твоим сексуальным предпочтениям, но будь осторожен.

— По- по- подождите!

Я не мог оставить это без внимания и невольно воскликнул.

Я огляделся, убедился, что поблизости нет сотрудников Федерации… и мое сердце замерло от удивления, когда я наконец осознал, что мы разговариваем на открытом воздухе, где нас никто не слышит.

Бывают слухи. Сплетни, которыми обмениваются за рюмкой спиртного. Честно говоря, это не та информация, которую стоит воспринимать всерьез.

— Неужели такое возможно здесь, на самом деле?

— Я люблю шутить, но в этом случае клянусь ромом, что это правда. Я бы даже хотел предупредить об этом всех, если бы мне разрешили.

— …Я слышал об этом, но неужели все настолько серьезно?

— Ужасно, — коротко ответил подполковник Дрейк. — Я стараюсь предупреждать всех об этом неофициально… Но «красные» на меня сильно ругались.

Подполковник пожал плечами с измученным видом.

Было видно, что он до смерти устал от всего этого.

— Если их защищать, или, вернее, говорить прямо, то, наверное, Коммунистическая партия действует из отчаяния.

— То есть у них нет другого выхода?

— Не совсем.

Подполковник Дрейк на мгновение задумался, а затем продолжил:

— Их «идеальная партия» на самом деле находится на грани краха. Поэтому они готовы на все.

Я не совсем понял, что он имел в виду, но это прозвучало очень многозначительно. Похоже, я что-то упускаю. Мне не хватало информации, чтобы сложить все кусочки пазла.

— Кажется, я слишком много болтаю. Мы и так уже долго разговариваем за чашкой чая. Дальше придется брать дополнительную плату.

— Тогда в следующий раз я принесу сигары.

— …Заманчивое предложение, но как морской маг я предпочитаю более полезный для легких напиток, а именно алкоголь. У меня есть ром, так что я бы хотел попросить хороший скотч.

Довольно смелое требование.

Стоит ли оно того? Но без инвестиций не будет и прибыли.

Мне ничего не оставалось, как согласиться.

— Хорошо, подполковник. Я постараюсь достать его к следующей операции. Итак…

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, когда будет следующая операция? Это невозможно, Эндрю. Лучше позаботься о том, чтобы достать выпивку и сохранить ее в целости и сохранности.

— Сдаюсь, — сказал я, поднимая руки. Моя последняя попытка провалилась. Он был опытным бойцом и держал крепкую оборону.

Кроме того, я дал обещание, хоть и устное. Раз уж я сказал, что достану скотч, я не могу сказать «у меня его нет», когда начнется операция. Нет ничего хуже, чем журналист, который нарушил обещание и просит «поверить ему на слово».

Придется срочно заказывать его из дома.

— Да, я постараюсь достать его к операции.

— Хорошо, тогда… дай мне бутылку прямо сейчас.

— Что?

Подполковник Дрейк весело рассмеялся и хлопнул меня по плечу, застав врасплох.

— Эндрю, на самом деле сегодня у нас будет брифинг по поводу совместной операции с армией Федерации. В семнадцать часов в большом конференц-зале. Жду скотч.

Этого было достаточно, чтобы понять, что он меня перехитрил.

Он водил меня за нос своими туманными фразами, а я еще и дал ему неосторожное обещание. Как журналисту, мне было стыдно признавать, что я позволил объекту своего интервью обвести меня вокруг пальца.

— Подполковник, это жестоко. Так нечестно.

— Это плата за обучение, юнец. У нас мало времени. Ты же докажешь, что ты не журналист-лжец?

Тот же день. 17:00.
Большой конференц-зал.

Коммунистическая партия Федерации, должно быть, состоит из искусных чревовещателей. Заголовок моей сенсационной статьи будет таким: «Веселый кукольный театр: как сотрудники Федерации не забывают о юморе и традициях даже во время войны»?

Когда на пресс-конференции объявили, что главным переводчиком официальных заявлений будет «женщина», я был удивлен и даже восхищен тем, что Федерация оказалась в некотором смысле либеральной.

Но как только я узнал ее должность, все мои положительные эмоции и наивные предположения развеялись, как дым, под прямым попаданием тяжелого снаряда. Тот факт, что на трибуну поднялся «политический офицер» армии Федерации и взял на себя руководство нашей пресс-конференцией, свидетельствовал о том, что коммунисты совершенно не понимают, как нужно работать со СМИ.

Официально пресс-конференцию должен был проводить полковник Микель из армии Федерации. Но он не говорил на английском, поэтому ему назначили «переводчика». Да, я понимаю необходимость преодолевать языковой барьер. Это логично и само собой разумеется.

Но использовать в качестве переводчика политического офицера — это слишком откровенно.

— Итак, время пришло, начнем. Я лейтенант Танечка, буду переводить слова товарища полковника.

Первой заговорила госпожа переводчик, она же политический офицер.

Все шло строго по сценарию, написанному в брошюре. Можно сказать, что это была какая-то невнятная пьеса, написанная по третьесортному сценарию третьесортным актером.

Было непонятно, переводит ли лейтенант Танечка или говорит от себя. Скорее всего, второе.

— Товарищ полковник хотел бы кратко рассказать вам, уважаемые журналисты, о предстоящей военной операции, совместной операции армии Федерации и армии Соединенного Королевства.

Сильный русинский акцент в ее английском. Стоит ли хвалить ее за то, что ее произношение намного лучше, чем у других политических офицеров, или же потребовать настоящего переводчика? Это был сложный выбор.

Хотя, надо признать, что ее лексика была довольно вежливой.

Я понимаю, что приглашение нас, иностранных журналистов, для освещения контрнаступления многонациональных сил — это своего рода пропаганда. Но почему сотрудники Федерации не понимают, что назначение политического офицера на роль докладчика — это контрпродуктивно? Это останется для меня вечной загадкой.

Нет, — одернул я себя.

Я единственный специальный корреспондент от WTN. Я не могу позволить себе расслабиться и пропустить что-то важное. Для меня начальник в Лондоне страшнее любого политического офицера армии Федерации.

Я поспешно схватил ручку и блокнот и начал записывать основные моменты лекции сотрудника Федерации, которую было довольно трудно разобрать.

— Ситуация следующая. Во имя народа, армия Федерации, армия Соединенного Королевства, а также наши боевые товарищи и братья планируют крупномасштабное контрнаступление, чтобы изгнать захватчиков.

Вежливое объяснение… Видимо, она все же немного заботится о взаимоотношениях со СМИ, но ее витиеватые фразы все равно трудно понять.

Если перевести ее высокопарные и пустые слова на простой язык, то получится что-то вроде «Мы все вместе будем контратаковать»?

— Цель этой операции — освободить народные территории. Основная задача — изгнать захватчиков, то есть имперскую армию, вторгшуюся на территорию Федерации.

Насколько я понял, если убрать все эти высокопарные эпитеты, то план довольно разумный. Похоже, это будет подготовительная операция, направленная на сдерживание противника и создание плацдарма для дальнейших действий.

— На этом все… Есть ли вопросы?

Неужели Федерация настолько продвинулась, что теперь у нас есть возможность задавать вопросы? Я немного колебался, этично ли задавать женщине вопросы, похожие на обвинения… но моим коллегам, одержимым жаждой славы, это было безразлично.

Один смельчак поднял руку.

— «Трансокеанские новости». Я слышал, что имперская армия стягивает силы на юг. Не могли бы вы прокомментировать это с точки зрения армии Федерации?

— Как вы правильно заметили, имперская армия демонстрирует признаки подготовки к вторжению в южные города, но мы готовы к обороне. Если мы будем обороняться там, а здесь контратаковать, то сможем отбросить имперскую армию далеко назад.

Среди журналистов послышались тихие вздохи. Разочарование в ответ на ее вежливый, но совершенно бесполезный ответ. Нас интересовало, смогут ли они вообще защититься.

Неужели сотрудники Федерации настолько не склонны идти навстречу? Мы так старались их спровоцировать, но политический офицер на трибуне не проронила ни слова.

Похоже, придется отбросить все приличия по отношению к даме. Репортер «Трансокеанских новостей», собравшись с духом, задал следующий вопрос:

— Каковы шансы на успешную оборону? Имперская армия быстро стягивает силы, и ходят слухи, что южная линия обороны находится под угрозой.

— Товарищ полковник заранее предупредил, что мы не можем раскрывать подробную информацию о передвижениях наших войск, так как это создает риск утечки информации. Поэтому мы можем предоставить только общую информацию.

Она как бы невзначай добавила «товарищ полковник предупредил». Лейтенант Танечка могла бы хотя бы сделать вид, что спрашивает полковника Микеля… но полковник Микель сидел с отсутствующим видом. Понимает ли он вообще, о чем идет речь?

Мы, журналисты, включая меня, почти не сомневались, что правда, известная только богу, где-то рядом.

— Мы хотели бы услышать ответ непосредственно от товарища полковника. Простите за настойчивость, но не могли бы вы ответить хотя бы в общих чертах?

— Извините, но товарищ полковник не говорит по-английски.

Вежливый, но твердый отказ отвечать. Она, кажется, неправильно понимает свою роль переводчика. Ей стоило хотя бы сделать вид, что она спрашивает полковника.

Мы начали думать, что же делать, как вдруг один мужчина поднял руку.

— «Хроника текущих событий». В таком случае, может быть, нам стоит говорить на языке Федерации?

Сказав это, статный молодой человек начал что-то быстро говорить на языке, который, похоже, был государственным языком Федерации. Это был блестящий ход.

Похоже, политический офицер не ожидала, что среди нас найдется журналист, говорящий на языке Федерации. Ее лицо исказилось от удивления, словно в голубя попали из рогатки.

Не может же быть, чтобы полковник армии Федерации не понимал государственный язык Федерации.

Она явно растерялась, но быстро взяла себя в руки.

Она подошла к полковнику, наклонилась к нему и сделала вид, что что-то спрашивает, а затем спокойно произнесла:

— …Товарищ полковник говорит, что если в разговор вмешается человек, не являющийся специалистом по языкам, это может привести к непреднамеренным недоразумениям.

— То есть?

— Мы считаем, что для большей ясности нам следует общаться с вами на вашем родном языке, то есть на английском, поскольку он не является вашим родным языком.

Это было ужасное, нелепое оправдание, но в ее ответе чувствовалась непоколебимая решимость не отступать ни на шаг. По залу снова прокатилась волна вздохов.

— Хорошо, хорошо. Тогда у меня еще один вопрос.

— Пожалуйста, — сказала политический офицер, обращаясь к журналисту «Хроники текущих событий».

— Почему нам не разрешают освещать события на Южном фронте?

— В первую очередь из соображений вашей безопасности.

— Но мы же военные корреспонденты! На передовой…

Политический офицер резко перебила журналиста «Хроники текущих событий», не дав ему закончить фразу «…везде одинаково опасно».

— Поймите, что необходимы меры безопасности. Мне очень жаль, что приходится вас об этом предупреждать, но сейчас идет война.

— Поэтому, — с серьезным видом сказала политический офицер, — мы, Коммунистическая партия, хоть и всегда приветствуем открытость в СМИ, но в особых условиях военного времени не всегда можем следовать этому принципу.

Было очень трудно сдержать смех.

Значит, существуют коммунисты, которые любят свободу слова так же, как джентльмены ненавидят чай!

Это высказывание достойно войти в зал славы лжи. Наверное, нам разрешили въехать в страну только потому, что «война» — это «особые условия».

Поддавшись всеобщему настроению, я тоже поднял руку.

— …Можно задать еще один вопрос?

Похоже, она только этого и ждала. Лицо политического офицера расплылось в улыбке, словно она была рада избавиться от неприятной обязанности.

— Эндрю, WTN. Верно ли я понимаю, что нам разрешат освещать это контрнаступление?

— Конечно.

— Какие будут ограничения?

Подполковник Дрейк и сотрудники Федерации обменялись взглядами, а затем политический офицер армии Федерации устало кивнула.

Похоже, они о чем-то спорили, но не хотели говорить об этом вслух.

Подполковник Дрейк вышел вперед и сказал:

— Позвольте мне объяснить. Если коротко, то на вашу работу будут наложены три ограничения.

— Хорошо? — спросили мы и кивнули, ожидая продолжения.

— Во-первых, прошу вас не сообщать о передвижениях армии Федерации и многонациональных сил в режиме реального времени. Я не настолько тщеславен, чтобы хотеть, чтобы имперцы узнавали о моих действиях из радио или газет.

Когда атмосфера в зале немного разрядилась после его шутки, подполковник Дрейк сделал скорбное лицо и сказал:

— В связи с этим, вся ваша корреспонденция будет подвергаться цензуре. Другими словами, мы будем принимать меры предосторожности в целях защиты секретной информации.

— Цензуру будет проводить Федерация?

— Этим займутся сотрудники надзорного органа по связи Соединенного Королевства и Федерации. Отвечу заранее на ваш следующий вопрос: мы не будем затягивать этот процесс под предлогом нехватки персонала.

— Мы будем оказывать вам всяческое содействие. В свою очередь, мы просим вас пойти нам навстречу ради безопасности всех, — продолжил подполковник Дрейк. — Во-вторых, и это связано с первым пунктом… мы просим вас работать в штабе. Я знаю, что среди британцев есть храбрецы, но ни жители Федерации, ни правительство вашей страны не хотят, чтобы вы лезли в окопы.

Мы неохотно кивнули. Значит, нам ограничат зону для работы. Любой военный корреспондент с опытом поймет, что это разумное требование. Конечно, будут попытки обойти эти правила или схитрить. Я понимаю, что есть разные способы это сделать, но это обоюдный процесс.

До этого момента подполковник Дрейк говорил довольно бодро, но тут он демонстративно кашлянул.

— И наконец, вы сможете пользоваться камерами и диктофонами только в присутствии «сотрудников Федерации», которые будут вас сопровождать, и только с их разрешения.

Он, наверное, заметил, как мы скривились, услышав это. Чтобы мы не начали возражать, он решил сразу же вбить последний гвоздь в крышку нашего гроба.

— Все эти условия были согласованы властями Соединенного Королевства и Федерации… Так что, если вы не согласны, мы можем отозвать вашу аккредитацию.

Это было уже слишком. Мы не могли не отступить, но в душе у нас все кипело. Подполковник Дрейк, заметив наши недовольные взгляды, лишь добродушно улыбнулся.

— На этом у меня все. Итак, все понятно?

— Да, товарищ полковник также согласен со словами подполковника Дрейка.

— Хорошо. Тогда, товарищ полковник, прошу меня извинить.

В самом конце подполковник Дрейк, отдавая формальную честь, обратился к «политическому офицеру» как к «товарищу полковнику».

Это был довольно едкий и тонкий выпад в сторону политического офицера.

Даже если ты пользуешься услугами переводчика, по правилам этикета нужно смотреть на своего собеседника. Это знает любой, кто хоть немного знаком с дипломатией.

Похоже, он хотел показать, насколько ему было «неприятно» общаться с ней. Что ж, он закончил на высокой ноте.

— Черт, — тихо вздохнул я.

Я был должен ему бутылку скотча. Придется умолять кого-нибудь из коллег-конкурентов поделиться. Это будет стоить очень дорого, но в данном случае моя репутация важнее. Итак, чтобы сохранить лицо, я отправился к своим соперникам с просьбой о помощи.

Я получил бутылку шотландского виски от «Трансокеанских новостей» в обмен на невероятную цену — обещание отдать им одну сенсационную новость. Я не мог сообщить об этом своему начальнику, но решил, что это необходимые расходы, и отдал скотч подполковнику Дрейку.

Я должен был где-то компенсировать эту потерю, поэтому отправился бродить по территории лагеря в поисках материала для статьи.

Но найти что-то интересное было не так-то просто. Я уже несколько дней подряд слонялся по лагерю, к которому успел привыкнуть. Тем не менее, где-то же должен быть материал для статьи, и это все равно лучше, чем бездельничать весь день.

Когда я был в таком подавленном состоянии, ко мне подошел подполковник Дрейк в хорошем настроении.

— Привет, Эндрю. Извини, что не поблагодарил раньше, но спасибо за отличный скотч. Могу я узнать, где ты его достал?

— Один из моих коллег поделился. Это была очень дорогая бутылка…

Подполковник Дрейк рассмеялся. Он был совсем не похож на того сурового человека, которого я видел на пресс-конференции.

Похоже, это его настоящее лицо, но, к сожалению, как объект для интервью он был довольно сложным. Он уже один раз обвел меня вокруг пальца, но я все равно должен был хоть что-то из него вытянуть.

— …Хм.

— Подполковник?

— Тревога! Обнаружена магическая активность!

Мои предчувствия подтвердились, когда по лагерю разнесся пронзительный звук сирены и крики.

Я понял, что дело серьезное, когда маги из армии Соединенного Королевства в панике выбежали из своих палаток с амуницией в руках, словно на передовой внезапно начался бой.

— Эндрю, вам нужно укрыться!

Подполковник Дрейк крикнул это и побежал прочь. Извините, но я не собираюсь убегать. Если я упущу такой шанс, то я не военный корреспондент. Я с радостью обратил внимание на суматоху в лагере.

Похоже, дела плохи.

— Черт, нас атаковали первыми?!

— Сверьте коды! Это Боевая группа Лергена!

— Открыть огонь! Поднять магов ПВО!

— Сколько их?

— Рота, наступает из вражеского лагеря! Внезапная атака! Магическое подразделение Боевой группы Лергена!

Похоже, нас опередили.

Нас атаковали окружившие нас враги. На Рейнском фронте это было обычным делом, но имперская армия, похоже, была очень активна и на западе, и на востоке.

— Черт, если это оборона лагеря, то почему они не сидят в своих окопах?!

— Заградительный огонь! Эй, где была внешняя охрана?!

— Вызовите переводчика! Что, черт возьми, говорят сотрудники Федерации?!

Многонациональные силы были уязвимы в таких ситуациях. В отличие от армии Республики, где все говорили на одном языке, здесь были британцы, сотрудники Федерации, бывшие солдаты Антанты, Дакии, и даже какие-то добровольцы из Соединенных Штатов. Все это создавало большую путаницу.

Даже если противник состоял из небольшого магического подразделения, это было плохо.

— Вот черт, — покачал я головой, наблюдая за паникой в наших рядах. Мне стало интересно, кто же нас атаковал, и я посмотрел на небо. В небе над Федерацией парили вражеские маги. Мне было очень любопытно, как они выглядят.

— Хм?

Я на мгновение онемел, увидев в небе что-то невероятное.

Если мне не показалось, там летал ребенок.

Или, вернее, ребенок-маг?

Возможно, я ошибся с расстоянием, так как он был похож на маленькую точку, но, судя по размерам противников в ближнем бою, это было очень странно.

Этот имперский маг был слишком маленьким по сравнению с нашими солдатами.

Я невольно схватил камеру и направил объектив на него.

Я пытался навести фокус… чтобы сделать сенсационный снимок, как вдруг кто-то положил мне на плечо тяжелую руку.

— Мистер.

— Что?!

Сейчас не время для фотографий.

— Уберите камеру.

Я только сейчас заметил, что мои любезные сопровождающие хотят со мной поговорить на ломаном английском. Я был поражен тем, что, несмотря на нападение противника, они окружили меня и вежливо попросили выполнить их просьбу.

— …Вы хотите, чтобы я не снимал это?

Я тихо вздохнул, увидев их решительный кивок. Похоже, просто сказать «да, хорошо» не получится.

Как я и ожидал, они протянули ко мне руки.

— Отдайте нам пленку.

— …Хорошо, но вы дадите мне новую?

— Конечно, конечно.

Прощай, сенсация.

Прощай, материал для статьи, который мог бы спасти мою карьеру.

Черт возьми.

Так я лишился своей сенсации и был вынужден наблюдать, как уничтожают мою пленку.

Когда я уже поздно начал думать о том, что в следующий раз нужно быть осторожнее и снимать тайком… атаковавшие нас имперские войска отступили в свой лагерь. Боевая группа Лергена, похоже, была удовлетворена тем, что испортила нам настроение.

Ну уж нет.

Мне нужно было хоть что-то отправить своему редактору.

Я был в отчаянии, но война — это непредсказуемая штука. В этой осаде, где ничего не происходило, я, как военный корреспондент, был совершенно бесполезен. Мне оставалось только готовиться к долгому и неприятному ожиданию.

Мне было нечем заняться, и я скучал.

В лагере не было никаких развлечений. Если я пытался выйти за его пределы, чтобы собрать материал, мои любезные сопровождающие меня останавливали. Они были очень вежливы, но я не мог даже поторговаться с ними, поэтому мои возможности были крайне ограничены.

Вместо того чтобы заниматься интересными репортажами, я был вынужден искать хоть какие-то развлечения в повседневной жизни.

В итоге мы с коллегами, умирая от скуки, рано ужинали в отведенной нам столовой, а затем устраивали посиделки за «чашечкой чая» под названием «общение».

С тех пор, как мы приехали на восток, у нас было только одно интересное событие — та самая атака. Начало было многообещающим, но потом каждый день был одинаково скучным, и это было невыносимо, учитывая наши завышенные ожидания.

Тема разговора за столом была предсказуема.

Текущая военная ситуация, и ничего больше.

— Интересно, чем закончится эта осада? — начал журналист «Хроники текущих событий», и все начали высказывать свои предположения. Было много разных мнений, но все соглашались, что, как бы ни были храбры враги, если у нас есть преимущество в силе…

— Они сожгли даже Ален. Империя не остановится ни перед чем, как и Федерация.

— …В таком случае, может быть, все быстро закончится?

Я усомнился в этом всеобщем оптимизме.

— На самом деле, все может быть не так просто. Это всего лишь мое впечатление, но разве на Рейнском фронте не использовалось больше артиллерии?

Я понимал, что это всего лишь мое субъективное ощущение, но у меня было предчувствие, что с этим врагом будет нелегко. Из лагеря имперской армии исходило какое-то неприятное чувство, какая-то зловещая аура.

Казалось, что там скрывается какой-то монстр.

— Все, кто вернулся с Рейна, говорят то же самое.

— Ну да, это неудивительно.

Я не мог объяснить это словами или логикой, но я доверял своим чувствам.

Дождь из снарядов.

Рейнский фронт был настоящим адом. Земля, на которую постоянно обрушивался дождь из снарядов, не могла быть описана иначе. Грохот артиллерии на Рейнском фронте.

Даже это невероятное количество железа не смогло сдвинуть Рейнский фронт, хотя земля была изрыта воронками, как лунная поверхность. Мне, как журналисту, было стыдно признаться, что я не могу описать словами то, что там происходило. Как только я пытался это сделать, все величие момента исчезало, и мне казалось, что я понял этого непонятного монстра.

В итоге я не знал, что сказать, и просто поделился своим опытом.

— Я видел имперских солдат, которые выжили в воронках на Рейне. Не думаю, что мы сможем их так легко уничтожить.

— Спорим, Эндрю?

— Я не люблю спорить на человеческие жизни. Если я выиграю спор, поставив на смерть наших солдат, то мне будет невкусно пить.

— Да ладно тебе, неужели все настолько серьезно?

— Я был на Рейнском фронте!

И я освещал бои в окопах. Я видел это своими глазами и понял, что такое война. Единственное, в чем можно быть уверенным, — это то, что ни в чем нельзя быть уверенным.

— Вам стоит увидеть, как имперские войска контратакуют после пятидесятичасовой артподготовки армии Республики.

Легко говорить, но, увидев это своими глазами, понимаешь, насколько пусты слова.

— Если бы вы это увидели… Что? Опять тревога?!

Завыла сирена, как и во время предыдущего нападения.

Журналисты, расслабившиеся за разговором, мгновенно поддались жажде сенсации и честолюбию и бросились к выходу, хватая свои камеры и ручки. Чтобы сделать хороший снимок, нужно было опередить своих коллег.

Я тоже хотел бежать на передовую… но тут мы увидели нечто неожиданное.

— Они вышли! Я так и знал!

Кто-то из магов радостно закричал. Мы услышали его слова, которые было невозможно не заметить, и переглянулись.

— …На этот раз они действуют очень слаженно.

Вернее, даже слишком слаженно, — подумали мы. В лагере, где обычно царил хаос из-за множества языков, было слишком много порядка.

Нельзя сказать, что все было как обычно, но вместо паники мы увидели скорее «мобилизацию».

Значит…

— Они ожидали нападения?

Кто-то произнес эти слова, и мы все с ним согласились. Похоже, это был один из основных принципов осады.

К счастью, я смог отправить домой довольно напряженный репортаж, хоть и не с поля боя… но это был минимальный результат.

Я решил, что мне нужно во что бы то ни стало вытянуть что-нибудь из подполковника Дрейка, и начал действовать более активно. Сразу после боя это было сложно, но когда все немного успокоилось, я принес ему сигареты и выпивку в качестве подарка и отправился к нему в казарму. И, как оказалось, выбрал очень удачный момент.

Похоже, он в одиночестве наслаждался скромным празднованием победы, на его столе стояла бутылка. Лучший друг журналиста, помогающий разговорить собеседника, отлично справился со своей задачей.

— Привет, Эндрю. Я ждал тебя.

Подполковник Дрейк с легкой улыбкой, в которой чувствовалась уверенность, сделал глоток из своего бокала. Раз уж он пьет, значит, он не на службе. Наверное, он расслабляется после тяжелого дня.

— Отличная идея, — сказал я, садясь рядом с ним. — Вы знали, что сегодня будет атака?

— Не вижу смысла это скрывать, да, знал. Мы были полностью готовы.

— Как вы догадались? На чем основывалось ваше предположение, что враг выйдет из своего лагеря?

— Эндрю, это военная тайна. Не спрашивай меня об этом.

— Ну пожалуйста.

Подполковник Дрейк усмехнулся и поднес бокал к губам.

— Если хочешь знать, то мы проанализировали историю Боевой группы Лергена и ее командира.

Это был ответ, который не был ответом. Мне не нужно было уговаривать подполковника, чтобы узнать это. Любой читатель, сидящий у камина дома, мог легко догадаться об этом.

Однако меня заинтересовало слово «боевая группа».

— Кстати, я давно хотел спросить, что такое боевая группа? Я не очень хорошо знаком с этим термином и хотел бы узнать об этом поподробнее.

— Что? Это же общеизвестно… Ах да, ты же вернулся с Рейна.

— Неудивительно, что ты не знаешь, — усмехнулся подполковник Дрейк. — Это одна из новых форм организации войск, которую имперская армия начала использовать сравнительно недавно. Они собирают разные подразделения под командованием одного командира и используют их по своему усмотрению. В общем, это что-то вроде наших многонациональных сил.

— Это отличается от полка или бригады?

Подполковник Дрейк утвердительно кивнул.

— Считай, что это совершенно другая структура. По размеру они могут быть похожи, но по сути это совершенно разные вещи. Это временная структура, в которую входят пехотные батальоны, танковые батальоны, батальоны воздушных магов и другие подразделения, не связанные с обычной организацией, и которая формируется для выполнения конкретных задач.

— То есть, поскольку это временное формирование… название подразделения происходит от имени его командира?

— Именно так. В данном случае командир вражеских войск, стоящих перед нами, — это полковник Лерген из имперской армии.

— Честно говоря, я никогда не слышал этого имени.

Я был искренне удивлен. Не хочу хвастаться, но я знал имена практически всех высокопоставленных офицеров на передовой.

Я слышал о многих из них на Рейнском фронте, а перед отправкой на восток я провел много времени в архиве редакции, изучая самую свежую информацию. Конечно, я изучал как своих, так и вражеских офицеров.

— Возможно, я найду что-нибудь о нем в картотеке в Лондоне, но я совершенно не представляю, кто он такой. Какова его история?

— Не думаю, что ты найдешь о нем много информации.

— Почему?

— Он был одним из ключевых сотрудников Генерального штаба имперской армии. Тем, кто не входит в его круг общения, он неинтересен. К тому же, тыловики редко привлекают к себе внимание.

— А, — кивнул я. — То есть он бывший военный чиновник? Честно говоря, не похоже, чтобы он был склонен к активным действиям в полевых условиях.

— Тебе стоит пересмотреть свое мнение, Эндрю. Да, он был военным чиновником, но по сути он штабной офицер. Другими словами, он большая шишка. Он был стратегом в оперативном отделе, и, похоже, он еще и очень талантливый тактик.

— Эти «профессионалы» из тыла? Я слышал, что многие из них просто сидят за своими красивыми столами и работают строго по расписанию.

Заумные теоретики, оторванные от реальности, кабинетные стратеги.

Вспоминая эти простые и грубые ругательства, которыми солдаты армии Соединенного Королевства на передовой награждали так называемых профессионалов, было легко представить себе, о ком идет речь.

— Критикуешь свою страну? К сожалению, имперцы другие. Как видишь, они упорно обороняют город, но те районы, которые невозможно защитить, они сознательно оставляют. …Они создали очень грамотную линию обороны.

В голосе подполковника Дрейка чувствовалось легкое напряжение. Возможно, он опасался неизвестного врага, но в его словах было что-то еще, какая-то странная искренность.

— Он опасен?

— Все эти имперские стратеги — ужасные люди.

— Неужели? …Честно говоря, на официальном брифинге армии Федерации нам дали понять, что победа будет легкой.

Я почувствовал запах сенсации. Я знал, что коммунисты заботятся о своем престиже, но если эта забота мешает им координировать свои действия с контингентом Соединенного Королевства, то это может стать отличным материалом для статьи.

…Хотя, скорее всего, ее подвергнут цензуре или вообще запретят отправлять.

Но я все равно запомнил это, на всякий случай.

— Подполковник Дрейк, вы считаете, что нам будет трудно? Честно говоря, эти вражеские маги, прыгающие как лягушки, вызывают у меня серьезные опасения.

— На самом деле, у нас есть преимущество. Только в осаде участвуют три дивизии, а у них всего одна боевая группа. Если добавить к этому силы Федерации в этом районе, то наше превосходство будет подавляющим.

Да, даже по этим словам было понятно, что у нас огромное численное превосходство. Мы должны были победить без особых усилий.

— И тем не менее, я не чувствую себя уверенно.

— …Они надеются на подкрепление.

— Именно, — кивнул подполковник. — Мы тоже опасаемся этого. Но, честно говоря, я не знаю…

— Что вы имеете в виду?

Подполковник Дрейк усмехнулся.

— Только между нами, хорошо? Я не хочу, чтобы ты разболтал об этом всем подряд.

— Я понимаю, подполковник.

— Хорошо, — кивнул подполковник Дрейк и продолжил: — У имперской армии не должно быть возможности перебросить сюда подкрепление. …Они сосредоточили свои силы на юге, так что вряд ли у них есть достаточно войск, чтобы провести здесь крупномасштабную операцию по деблокированию.

— Даже для Империи это будет сложно?

— Скорее, именно для Империи это будет особенно сложно.

Подполковник Дрейк недоуменно пожал плечами, увидев мой вопросительный взгляд.

Честно говоря, я чувствовал себя ребенком… но я все равно решил спросить, почему он так думает.

— Эм, подполковник Дрейк, не могли бы вы объяснить?

— Эндрю, ты забыл, зачем ты здесь? Империя фактически воюет со всем миром в одиночку.

— Они слишком широко расставили свои сети?

— Ну, раз ты понимаешь, то все просто. Неважно, удивляет ли тебя то, что они могут воевать со всем миром, или ты смеешься над их глупостью, что они продолжают это делать.

— Слушай внимательно, — серьезно сказал подполковник Дрейк. — В конечном счете, это вопрос математики.

— Математики? — усмехнулся я. — В школе я часто огорчал учителя математики, господина Йохана, так что, пожалуйста, объясните попроще.

— Это несложно. Подумай о соотношении населения. Как бы ни были хороши имперцы в использовании магии, количество людей, которых они могут призвать в армию, ограничено.

— …То есть они скоро достигнут своего предела?

— Именно. Даже воин, способный победить пятерых противников в одиночку, проиграет, если ему придется сражаться с шестью. Как бы ни была сильна имперская армия, они уже проиграли в дипломатии и политике. Но самое удивительное — это то, как они реагируют. Похоже, они все еще намерены продолжать войну.

Неужели война так пагубно влияет на разум человека?

— Возможно, им придется даже отправлять на войну детей.

Я не мог сказать, что видел это своими глазами.

Сотрудники Федерации уничтожили мою сенсацию вместе с пленкой.

К тому же, качество новой пленки было ужасным. Когда я наконец проявил ее в темной комнате, результат был настолько плохим, что мне захотелось плакать.

Но, наверное, так всегда бывает в тотальной войне. Даже если качество пленки в Федерации ухудшилось, они все еще не прибегают к массовому использованию детей-солдат… по крайней мере, я на это надеюсь. Хотя, поскольку мне не разрешают посещать другие фронты, я не могу утверждать это наверняка.

Тем не менее, это все равно лучше, чем в Империи, где дети берут в руки оружие.

— Простите, подполковник, но если они зашли так далеко, то это же мат. Разве победа не близка?

— Ты так думаешь?

— Да, — согласился я. Если рассуждать логически, то Империя должна сдаться.

— Ты все-таки здравомыслящий человек.

— Ага, — кивнул я.

— В любом случае, запомни, что все имперцы, возможно, немного сумасшедшие.

— …Тогда я хотел бы взять интервью у здравомыслящего британского военного.

Подполковник Дрейк усмехнулся, когда я протянул к нему свой блокнот, как микрофон.

— Ты можешь задавать любые вопросы кому угодно, кроме добровольческих магических частей бывшего Антанты. Вернее, ты и так это делаешь. Не стесняйся, если хочешь, я могу тебя с кем-нибудь познакомить. Кого бы ты хотел?

— Подполковник, если вы знаете…

— Ты хочешь взять интервью у добровольцев? Пожалуйста, не надо копаться в ранах людей, потерявших свою родину. Психическое состояние мага напрямую влияет на его боеспособность. Эндрю, ты же сам видел это на Рейнском фронте.

После этих слов я не мог ничего возразить.

— Ладно, я дам тебе подсказку, чтобы ты двигался в другом направлении.

— Спасибо. Что это за подсказка?

Подполковник Дрейк торжественно произнес:

— …Ты знаешь генерал-лейтенанта Зеттюра из имперской армии?

— Хм? Эм, да, кажется, я где-то слышал это имя. Подождите. Кажется… он командует железнодорожными войсками Империи?

Я смутно помнил этого человека. Наверное, он был не последним человеком в Империи, но не более того. Что-то вроде среднего звена среди генералов.

Его имя не вызывало у меня никаких особых эмоций.

— Жаль. Ну, в любом случае, запомни это имя.

— Хорошо.

— Вот так вот, — сказал я, не обращая особого внимания на слова подполковника Дрейка. Какой грубый способ уйти от ответа — говорить загадками.

Вспоминая прошлое, я горько усмехнулся.

— Да, это имя стоило запомнить.

…Тогда, в молодости, я пропустил его слова мимо ушей.