Военная хроника маленькой девочки

Том 7. Глава вторая. Восстановление

Пояснения
【Ленд-лиз】 Как следует из названия, это лизинговая услуга! Танки, самолёты, корабли, оружие и боеприпасы — всё, что угодно!
　Это была фактически военная помощь, замаскированная под лизинговую услугу. «Мы просто даём вам в аренду то, что у нас есть», — говорили они.
【Потёмкинские деревни】 Это декорации, которые создают видимость благополучия. «Приукрашивание» — это слишком грубое слово. Мы просто немного «улучшили» реальность.
　Это классический пример того, как можно создать иллюзию, которая не имеет ничего общего с действительностью. Нужно было обманывать инспекторов, чтобы получить повышение. Ничего не поделаешь.
【Росбах】 Одна из битв Семилетней войны.
　Король Фридрих Великий, командуя прусской армией, которая уступала противнику в численности, одержал блестящую победу благодаря своему гениальному тактическому мастерству. Соотношение потерь было примерно 1:20. Король был странным человеком, но хорошим полководцем…
【Битва при Хойерсверде】 Прусская армия (под командованием брата Фридриха Великого) сражалась с австрийской армией, которая была примерно равна ей по численности. После битвы потери прусской армии составили не более ста человек. Австрийцы потеряли шестьсот человек убитыми и тысячу восемьсот пленными.

Унифицированный календарь 1976 года издания.
Восточный фронт: Хроника. — Доктор Бакстер.

　Любой историк знает, что боевая группа «Лерген» — это «призрак» Восточного фронта.
　Устная история убедительно свидетельствует об их существовании. Редко можно встретить современника, участвовавшего в войне на Восточном фронте и не слышавшего о боевой группе «Лерген».
　Солдаты Империи, Федерации и даже жители Содружества передают из уст в уста рассказы об их доблести.
　Блестящие результаты. Великолепные подвиги. Бессмертные боевые заслуги.
　Если говорить непочтительно, то, судя по контексту, они были весьма колоритны. Они всегда одерживали блестящие победы. Иначе говоря, герои. Если сравнивать, то легенды.
　Можно было бы ожидать, что они станут легендарной боевой группой, которую все будут единодушно восхвалять. Но этого не произошло. Их знают все знают. И в то же время никто не знает.
　Их подлинная сущность почти полностью окутана тайной. Даже среди немногих оставшихся в живых свидетелей, утверждающих, что были участниками боевой группы «Лерген», до сих пор нет единого мнения об их подлинности. Отчасти это можно объяснить чрезвычайно высоким уровнем потерь на Восточном фронте.
　К концу войны в боевом порядке боевой группы «Лерген» практически не осталось частей, которые смогли бы уцелеть. Документально боевая группа «Лерген» была уничтожена, за исключением нескольких выживших.
　На Восточном фронте это не было чем-то необычным.
　Бесспорно, это было ужасно, но не было чем-то исключительным. Такова была та война, тот Восточный фронт. Настолько жестокой была эта война.
　Один из вернувшихся солдат сказал с презрением:
— По слухам не понять, — сказал он с безумным взглядом. — Представь себе край, где в грязи перемешаны трупы врагов и союзников, по которым гусеницами проезжают танки, авиационные маги сжигают всё вокруг, а в небе сражаются самолёты. Воздух пропитан особым запахом.
　Но даже при этом призрачность боевой группы «Лерген» — это нечто из ряда вон выходящее.
　Нельзя сказать, что записей нет совсем. Сам командир, полковник Лерген (в то время), был настоящим штабным офицером, существование которого подтверждено.
　Его послужной список — настоящий послужной список штабного офицера, служившего в Генеральном штабе.
　Если сказать, что во время войны он долгое время работал в оперативном отделе под началом двух столпов — Зеетура и Рудельдорфа, то его доблесть на передовой тоже можно «понять».
　Однако, как ни странно, записи о полковнике Лергене того времени печально известны историкам тем, что в них отсутствуют важные детали.
　Говорят, что это отражает его послевоенное положение, но, как бы то ни было, боевая группа «Лерген» и полковник Лерген, похоже, связаны, но эта связь крайне размыта.

Унифицированный календарь 1927 год, 22 апреля.
Восточный фронт, некий пункт сбора Имперской армии.

　Надо сказать, вопреки ожиданиям.
　Отступление 203-го авиамагического батальона прошло на удивление гладко. Преследование со стороны армии Федерации, которого так опасались, оказалось на удивление вялым, и прошлой ночью они благополучно отошли к линии отступления.
　Можно ли назвать это элегантностью, если сказать, что у них было достаточно времени для короткого отдыха, обслуживания вычислительных сфер, а также для того, чтобы с гримасой на лице пить тёплый кофейный напиток и намазывать толстым слоем маргарина черствый ржаной хлеб?
　И как только порядок восстановлен, сила организации проявляется в полной мере. В этом отношении больше всего выигрывает боевая группа «Саламандра», ядром которой является 203-й авиамагический батальон, благодаря своим организационным особенностям.
　Ударные части, сформированные как инструмент Генерального штаба с упором на высокую боеготовность и мобильность, являются объектом первоочередного внимания, и, в конечном счёте, при необходимости могут быть переброшены по воздуху только с личным составом, а необходимое снаряжение получить со складов на месте.
　Сочетание подходящих воздушных путей и железнодорожной сети привело к тому, что Таня получила неожиданно быструю помощь.
— Капитан Аренс, докладываю о прибытии к основным силам!
　Нахальный офицер танковых войск был на всё готов. Идеально подогнанная военная форма, лихо сдвинутая фуражка — типичный танкист. По сравнению с измотанной и покрытой грязью Таней и её людьми, он, похоже, совершил приятное путешествие.
　Но сам факт того, что он пришёл, искупает всё.
— Мы ждали тебя, капитан!
　Обменявшись приветствиями, Таня и другие офицеры авиамагических войск вздохнули с облегчением. Все, кроме лейтенанта Гранца, оставленного на дежурстве, выбежали навстречу известию о подкреплении. Даже суровый майор Вайс радостно похлопывал капитана Аренса по плечу.
— Наконец-то подкрепление, — сказала Таня, не скрывая радости. — Это очень воодушевляет, не так ли, майор Вайс?
— Да, совершенно верно. Только с авиамагическим батальоном у нас был дисбаланс.
　Одна только возможность доверить борьбу с бронетехникой не авиамагам, а специализированным танковым частям, значительно снижает нагрузку. Великий король сказал, что артиллерия придает величие вульгарной войне. Танки, несомненно, относятся к этой категории.
— А что с остальными? Сколько времени им потребуется, чтобы присоединиться к нам?
— Я слышал, что артиллерия и пехота присоединятся к нам позже… но подробностей я не знаю.
— Ну, уже одно то, что они придут, вселяет надежду.
— Да, и ещё кое-что. У меня есть для вас сообщение от подполковника Угера из Генерального штаба, которого я встретил во время передислокации.
　«Хм», — Таня вопросительно подняла брови. Сообщение от подполковника Угера, которое он специально поручил передать капитану Аренсу?
— Что же это?
— Говорят, что боевой группе будет отправлено подкрепление.
— Надеюсь, это не просто пустые обещания подполковника Угера.
　Несмотря на свои слова, Таня знала, что Угер — честный специалист. Она старалась не возлагать слишком больших надежд, но надеяться всё же можно.
— Кстати, как обстановка?
— Как видишь, капитан Аренс.
— Вы имеете в виду...
　Таня кивнула.
— Хуже некуда. Повсюду хаос. Майор Вайс останется здесь и расскажет вам о ситуации подробнее.
　«Есть», — ответили два офицера, которым Таня всецело доверяла. У неё не было никаких сомнений в их способностях, если не считать того, что их личность и вкусы были слишком воинственными.
— А что будете делать вы, подполковник?
— Я пойду с лейтенантом Серебряковой осмотреть укрепления полевых позиций. Эти ребята на востоке знают об окопной войне только понаслышке, и нам нужно подумать о том, что делать, если произойдёт сбой в цепочке командования.
　Проводив взглядом уходящего подполковника Дегуршаф с адъютантом, капитан Аренс с горькой улыбкой произнёс:
— Беспокоиться о сбое в цепочке командования…
　Проще говоря, это означает, что такая возможность не исключена… Имперской армии, использующей тактику обезглавливания, вполне логично опасаться тактики обезглавливания…
— Подполковник, похоже, очень осторожна.
— Если говорить словами подполковника, то мы, капитан Аренс, относимся к категории беспечных дураков.
— Что?
　Перед ошеломлённым Аренсом было серьёзное лицо майора Вайса.
— Во время отступления мы обороняли опорный пункт. И знаете что? Старший офицер наших войск был уничтожен вражеским снарядом вместе со штабом.
— …Ужасно. Это как будто над вами издеваются.
　Это как быть боксёрской грушей, по которой бьют без остановки. Нельзя сказать, что это приятное занятие. Майор Вайс кивнул в ответ на слова, невольно сорвавшиеся с губ капитана Аренса.
— Мы не в том положении, чтобы привередничать. Подход подполковника — делать всё возможное в сложившихся условиях — может показаться окольным путём, но это безопасная стратегия.
— Да, мы сделаем всё, что в наших силах.
— Вот это правильный настрой.
　Кивнув, оба офицера вздохнули.
— Вздыхать в унисон — довольно печальный опыт. Сигарета хоть немного подняла бы настроение.
— Эх, капитан Аренс, завидую вам.
— Что?
　Аренс на мгновение задумался, а потом вспомнил.
— А, точно, вам же запретили курить.
— Да, — кивнул майор Вайс. — Под командованием подполковника курить нельзя. Иначе лёгкие не выдержат. Раньше, из-за ограничений вычислительным сфер, нельзя было подниматься так высоко.
　Майор Вайс был авиамагом. Если сжечь лёгкие, то последствия будут преследовать тебя всю жизнь. До войны это не поощрялось, но сейчас курение среди авиамагов — это роскошь, от которой отказываются все, кроме самых заядлых курильщиков.
— Технический прогресс поразителен. То же самое и с нашими танковыми войсками.
　Майор Вайс, похоже, полностью согласился со словами капитана Аренса, который со смехом назвал пушки прошлого века «пукалками».
— У нас то же самое. Говорят, что сегодня новички не могут даже остановить вражеский танк, если не попадут в гусеницы.
— Но, майор, вы и подполковник, конечно, другое дело. Вы, наверное, уже устали уничтожать танки Федерации?
— Я просто устал от толстой брони. Даже для 203-го авиамагического батальона, в котором служат одни ветераны, пробить броню основного боевого танка Федерации — очень сложная задача.
　Раньше уничтожать бронетехнику было не так сложно. Говорят, что большинство авиамагов, пусть и с некоторым трудом, но могли пробить броню любой вражеской техники.
— Лишь немногие из них можно теперь вскрыть, как консервные банки.
— Неужели?
　Майор Вайс кивнул с серьёзным выражением лица.
— Авиамаги могут сражаться с танками, но назвать это их основной задачей уже сложно. …Ладно, мы немного отвлеклись. Давайте продолжим.
— Да, сэр.

Унифицированный календарь 1927 год, 24 апреля.
Восточный фронт, временный лагерь боевой группы.

　Отдать приказ об усилении бдительности, указать на ослабление внимания и принять все меры для поддержания полной боевой готовности. Это само собой разумеется для командира, но на практике добиться этого от всех очень сложно.
　В частности, если после передышки дать солдатам тёплую еду, то любой расслабится. Трудно не поддаться мысли о том, что ты находишься в безопасном тылу.
　Снова приходится говорить об этом. Большая часть частей Имперской армии полностью утратила чувство напряжения на поле боя.
　Солдаты и офицеры были уверены, что отступление прошло успешно. Ошибочное представление, основанное на фактах, — самое опасное. Небольшой успех, по-видимому, сильно расслабил Имперскую армию.
　Сигнал тревоги о приближении крупных сил Федерации прозвучал только тогда, когда они подошли довольно близко. Но если враг идёт, то действия предсказуемы.
　Солдаты, дремавшие, положив головы на рюкзаки, вскочили и заняли свои позиции за считанные секунды.
— Вражеское нападение! Вражеское нападение!
— Всем занять позиции!
　Дежурный бегал с криками, солдаты, разбуженные от лёгкого сна, ругались на чём свет стоит и бросались на свои позиции — всё шло по плану.
— Будить среди ночи, сволочи! Я ещё пожалуюсь на вас!
　Таня не была исключением. Громко выругавшись, она направилась в штаб боевой группы. В тот момент, когда она влетела в свой командный пункт, она уже знала, что ей нужно делать.
— Доложить обстановку!
— На нас наступают силы, как минимум, дивизии!
— Чёрт возьми, мы ещё не закончили строить укрепления! Эти федералы даже не знают элементарных правил приличия!
　Оборонительные позиции союзников были не готовы. Можно было бы сказать, что они находятся в стадии активного строительства, но на самом деле они едва успели вырыть одиночные окопы. В довершение ко всему, в последнее время на Восточном фронте наблюдается хроническая нехватка ручных пулемётов. Видимо, зимние холода и весенняя грязь не щадили стандартное снаряжение Имперской армии, предназначенное для использования на родине.
　Плотность огня передовых частей была несравнимо ниже, чем на Западном фронте.
　В такой ситуации нельзя было ожидать, что даже окопы смогут надёжно сдержать и остановить врага. Командующий обороной, естественно, решил, что ему придётся максимально использовать бронетехнику и авиамагов, чтобы компенсировать недостаток огневой мощи пехоты.
— Подполковник, вам звонят из штаба.
— Соедините.
　Единственное спасение — это то, что цепочка командования ещё работает. Объединённое командование на уровне дивизии давало Тане почувствовать преимущества принадлежности к организации.
— Поддержка обороны? Поняла. Боевая группа «Саламандра» готова оказать её с помощью бронетехники и использовать авиамагов в качестве ударных отрядов. Разрешение получено.
　Она кратко обсудила цели и порядок действий.
— Штаб, вас понял. Левый фланг второй линии обороны находится в наиболее критическом положении. Можете ли вы оказать там поддержку?
— Можем. Но для этого нам придётся отправить туда авиамагов.
— Тогда, пожалуйста, окажите посильную поддержку. Как только ситуация стабилизируется, я запрошу выделение резерва в размере примерно одной роты авиамагов.
　Таня понимала намерения штаба, но как командиру ей это предложение не понравилось. Любой командир хочет держать резервы при себе.
— Саламандра-01 вызывает штаб. Мы можем оказать поддержку обороны позиций, но не могу гарантировать, что у нас будут свободные силы. Не могу ничего обещать.
— …Пожалуйста, сделайте всё возможное.
— Голыми руками я ничего не сделаю.
— …Понял.
　К счастью, другая сторона уступила, и проблема была решена. Сил у них было не так много, но даже небольшое количество резервов было очень ценно.
　В конце концов, это тот же принцип, что и с перегрузкой системы: доведение системы до предела или обеспечение хотя бы минимальной избыточности радикально влияет на работоспособность всей системы.
　Итак, Таня положила трубку и, обернувшись, начала быстро отдавать приказы о вылете.
　«Более сложный разговор предстоит с танкистами», — подумала Таня, переводя взгляд на Аренса.
— 203-й авиамагический батальон будет действовать самостоятельно в качестве мобильной группы. Поэтому, капитан Аренс, ваши танки будут поддерживать оборону.
— Подполковник?! Мы тоже можем двигаться!
　Предсказуемый ответ. Впрочем, если бы он не был таким, то не смог бы быть танкистом.
— Бронетехника будет задействована в обороне.
— Но!
— Отклонено! Ваша задача — вести огонь и отвлекать врага! Если мы не оставим ударные силы в тылу, то не сможем сдерживать противника!
　Таня твёрдо отклонила возражения капитана Аренса. Инициативность подчинённых следует поощрять только в подходящих ситуациях.
　Капитану Аренсу, который научился танковым сражениям на Востоке, придётся с этим смириться.
— …Есть.
　Таня кивнула и перевела взгляд на ветеранов. Эти ребята справятся с любой задачей. Здорово, что есть такие люди, которым можно доверить подобную работу.
　«Время войны», — подумала Таня с улыбкой, но тут же заметила, что капитан Аренс хочет что-то сказать. Выслушать подчинённых — тоже обязанность командира.
— Капитан, если у вас есть что сказать, говорите.
— Вы собираетесь с самого начала бросить в бой все силы? На данный момент мы не знаем всей картины. В этой ситуации, я думаю, следует отдать приоритет разведке…
— Да, вы правы. Мы не знаем, что задумал враг, капитан Аренс, — сказала Таня с горькой улыбкой, поправляя фуражку. — И поэтому мы должны пойти и выяснить это.
— Весь батальон будет заниматься разведкой боем?
— Скорее, это будет поисково-уничтожительная операция.
— Видите ли, — с грустью продолжила Таня,
— Я предполагаю, что у противника есть, как минимум, артиллерийская дивизия.
— Дивизионная артиллерия?
　Реакция капитана Аренса, который с искажённым от ужаса лицом переспросил, была вполне понятна. Ведь дивизионная артиллерия и артиллерийская дивизия — это угрозы совершенно разного уровня.
— К сожалению, ты не ослышался, — продолжила Таня. — Я понимаю, что тебе хочется думать, что ты неправильно расслышал, но это не дивизионная артиллерия. Приготовься к тому, что у них есть артиллерийская дивизия.
　Она легонько ударила капитана Аренса кулаком в живот.
　В этот момент Таня вспомнила, как она предполагала худшее, и с горечью подумала: «Хорошо, что я была к этому готова».
　После вылета с базы и начала поисковой операции прошло совсем немного времени, прежде чем они перехватили большое количество радиопереговоров. Они были зашифрованы, но характерные повторы указывали на присутствие крупного артиллерийского соединения.
　Таня, возглавлявшая батальон, увидела… несчастливое подтверждение своих предположений.
　Похоже, что чем хуже предчувствие, тем больше вероятность, что оно сбудется. Таня не могла не верить в достоверность своих дурных предчувствий.
— Ну и ну, повезло же им. Такая мощная артиллерийская поддержка…
　Она пробормотала это, глядя на вражеские позиции. Артиллерийские позиции Федерации были великолепно оборудованы. Ряды орудий, выстроенные как на параде, вызывали зависть. Если бы по союзникам открыли огонь из таких орудий, то их бы просто смели с лица земли.
— Приготовиться к контрбатарейной борьбе. Атака!
　По её команде три звена выстроились в боевой порядок для атаки. Маршрут атаки — наземный штурм вражеских позиций. Задача простая — выпустить несколько взрывных заклинаний по легковоспламеняющимся материалам на земле, вроде снарядов.
— Нужно действовать решительно, — сказала Таня, намеренно повышая голос, чтобы продемонстрировать высокомерие и презрение. — Господа, покажем им, на что способны авиамаги! Вперёд!
— 03 вызывает 01, обнаружены вражеские маги!
— Ну конечно, они там есть, — усмехнулась Таня в ответ на предупреждение адъютанта. Авиамаги всегда прикрывают артиллерию. Заметив артиллерию, первым делом нужно уничтожить магов.
— В бой! Разгромить их!
— Обнаружена группа противника численностью до роты. Приближаются к нам!
— Ха, всего-то?!
　В тот момент, когда она произнесла это, заметив, что для прикрытия артиллерийской дивизии у них маловато сил, орудия, которые она наблюдала вдали, внезапно открыли огонь.
　«Странно высокий угол возвышения», — подумала она.
— Вражеская артиллерия ведёт огонь по нам!
　Услышав панический сигнал тревоги, Таня снова посмотрела на орудия и поняла, что это зенитки.
　Ну и ну, какая роскошь!
　Федералы разместили зенитные орудия прямо на артиллерийских позициях!
— Вряд ли они…
　Она хотела сказать «вряд ли они попадут», но тут же осеклась. Зенитки, зональный огонь… значит, они уже рассчитали зону поражения.
— Рассредоточиться! Набрать высоту!
　Она инстинктивно подала сигнал тревоги, доверившись своей интуиции. Плохим предчувствиям нужно доверять.
　Сразу после того, как она вывела отряд из зоны атаки, под ними разорвались снаряды, разбрасывая осколки по траектории их предполагаемого движения.
— С дистанционными взрывателями? Чёрт, хорошо подготовились.
　И как будто этого было мало, вражеская магическая рота атаковала их, воспользовавшись тем, что им пришлось немного нарушить строй, чтобы уклониться от снарядов!
— Вражеская магическая рота идёт на прорыв!
— Тройной залп взрывными заклинаниями! Все роты, в бой!
　Даже если они превосходили противника численностью, и выучкой, нарушение строя было нежелательно. Учитывая хорошую координацию действий противника, это не предвещало ничего хорошего.
　И, как ни странно для добросердечной Тани, у плохих парней всегда больше друзей. Плохие парни всегда держатся вместе.
— Штаб вызывает Саламандру-01, срочно!
— Это Саламандра-01, мы в бою. Чёрт, как же они надоедливы!
　Она выпустила взрывное заклинание в голову атакующего вражеского мага и одновременно уклонилась от вражеского оптического снайперского заклинания.
— Штаб! Что за срочный вызов?!
— Обнаружена новая вражеская артиллерийская батарея! Реактивные установки! Они развёрнуты напротив ваших координат и обстреливают наши позиции! Необходимо срочно их уничтожить!
　Им и так пришлось повозиться с одной артиллерийской дивизией, а теперь ещё одна? Даже учитывая, что Федерация полагается на численное превосходство, это было уже слишком.
— Вы с ума сошли! Мы сейчас пытаемся уничтожить одну батарею!
— Пока нас обстреливают реактивные установки, танковые части не могут двигаться. Подполковник, пожалуйста!
— Штаб, это Саламандра-01… передайте координаты.
　Ей было очень трудно сдержать ругательства. Но чувство долга заставило её запросить координаты.
— Майор Вайс! Вы слышали! Делим отряд на две части!
— Это безумие… ! Но мы сделаем всё, что в наших силах!
— Я оставлю вам одну роту! Задержите их здесь! Мне не нужна победа, просто не дайте им пройти! Делайте, что хотите, но безрассудства не допускайте!
— Есть!
— Остальные, за мной! Будем охотиться на самоходные реактивные установки. Приготовиться к поисково-уничтожительной операции. Сегодня будет тяжёлый день, но мы должны выполнить свою работу!

Унифицированный календарь 1927 год, 26 апреля.
Восточный фронт, после начала второго наступления Федерации.

　Враги, враги, враги. Бесконечные волны врагов, атакующих со всех сторон. Это было ужасающее зрелище, не уступающее по накалу боям на линии фронта.
　Гигантская трата ресурсов.
　Война — это убыточное предприятие.
　Бессмысленная война на истощение людских ресурсов.
　Они отчаянно сражались и отбивали атаки, но напор противника не ослабевал, и было трудно не дрогнуть перед таким натиском.
　Но даже после успешного отражения атаки не было никакой радости. Единственное, что они могли сказать, — это то, что им удалось отбить атаку.
　Они собирали трофейное оружие и технику, убирали поле боя и восстанавливали оборонительные позиции. И повсюду им попадалось на глаза большое количество вражеского оружия и техники «неизвестного происхождения».
— Странно, это невозможно, — пробормотала Таня, глядя на брошенную технику Федерации, о которой говорилось в боевых сводках союзников.
　Наличие танков Содружества её не удивило. В конце концов, они воевали с ними. Поэтому их присутствие на Востоке было объяснимо. Но как здесь оказались танки, которые она видела не у противника, а в «каталогах нейтральных стран»?
— Почему у Федерации есть танки «неизвестного происхождения»?
　Ей на ум пришло зловещее слово «ленд-лиз (＊)».
　Она знала об этом. Она предполагала это. Но шок от того, что она увидела своими глазами, не поддавался описанию.
　Ей хотелось кричать о несправедливости.
　Ей хотелось проклясть их.
　«Нет, постой», — Таня с тревогой почувствовала диссонанс в своих мыслях. Проклясть? Значит, она, либертарианка, готова обратиться к сверхъестественным силам?
　«Глупости», — пробормотала она, но не могла перестать дрожать.
　Её мысли осквернены понятиями бога, дьявола и прочей ерунды?
　Это было равносильно уничтожению её как современного человека.
　Её охватил ужас при мысли о том, что она делает первый шаг к тому, чтобы её достоинство, свобода воли, её решимость — всё это стало бессмысленным.
　Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы подавить тошноту, вызванную отвращением.
　Молитва — это слишком суеверный поступок. Если существование Х заставит её смеяться над собой, то лучше уж пустить себе пулю в лоб.
　Но Таня, хоть и не молилась и не просила, всё же не могла не надеяться. «Надеюсь, завтра, как и планировалось, прибудет подкрепление», — подумала она.

Унифицированный календарь 1927 год, 27 апреля.
В деревне недалеко от линии фронта на Востоке.

　Необычный гость. Таково было первое впечатление Тани о полковнике с блестящей эмблемой Генерального штаба.А
　Но это был желанный гость.
　Полковник Лерген прибыл в восточную грязь с кофе и подкреплением. Единственный, кто мог бы не обрадоваться этому, — это человек, который ненавидит кофе и хочет единолично вести войну, что говорит об извращённых сексуальных наклонностях.
　Иными словами, полная противоположность крайне здравомыслящей Тани. Она не могла понять таких людей.
　Поэтому Таня с широкой улыбкой приветствовала прибывающих солдат. И, конечно же, она не забыла ответить на приветствие офицеров, сопровождавших подкрепление, как положено по уставу.
— Давно не виделись, капитан Мейберт, лейтенант Тоспан, и лейтенант Вюстман тоже.
　Таня с улыбкой приветствовала их, как будто они вернулись домой, и почтительно обратилась к полковнику, стоявшему рядом с ней:
— Позвольте поблагодарить вас за то, что привели моих людей.
— Не стоит благодарности. У меня самого были дела в этих краях.
— На Восточном фронте?
— Именно.
　Визиты представителей Генерального штаба на передовую не были редкостью, но Таня застыла в недоумении. Полковник Лерген тихо сказал:
— Мне нужно с тобой поговорить. Есть ли здесь место, где нам никто не помешает?
— Хм, прошу вас подождать немного.
　Не нужно было долго думать. Разговор, вероятно, важный. Значит, контрразведка — это приоритет. Ей хотелось бы самой провести инструктаж и брифинг, но это можно поручить подчинённым.
　Приняв решение, Таня громко сказала:
— Офицеры, собраться! Майор Вайс, капитан Аренс, ознакомьте прибывших с ситуацией на фронте. Лейтенант Гранц, вы пока будете дежурным.
— Есть! — хором ответили офицеры.
　Чёткий, слаженный ответ вселял уверенность.
— Адъютант, продолжим.
— Есть!
　Она много раз проводила учения, на которых объясняла особенности местности во время штабных поездок, но, кажется, это был её первый инструктаж для такого высокопоставленного офицера, как полковник Лерген.
　«Нужно быть внимательнее», — подумала Таня, немного напрягшись.
— Тогда пойдёмте. Прошу сюда, полковник. Я покажу вам линию фронта.
　Она поставила адъютанта в арьергард, сама встала во главе группы и направилась к полю боя, где совсем недавно закончились ожесточённые бои.
　Она была уверена, что сможет защитить полковника Лергена, если на них нападут, но… мысль о том, что где-то могут прятаться снайперы или отставшие от своих частей солдаты, заставляла её нервничать.
　Но территория была зачищена. Можно было считать, что им ничего не угрожает. Таня начала объяснять полковнику особенности местности и план обороны.
　До этого момента это была обычная экскурсия, но на передовой повсюду валялись обломки уничтоженной техники.
　«Как раз то, что нужно», — подумала Таня, заметив один из экземпляров, доставивших им немало хлопот.
— …Это основной боевой танк Федерации, который мы уничтожили.
　Полковник Лерген, похоже, был наблюдательным человеком. Он с интересом осмотрел танк, обращая особое внимание на броню, и покачал головой.
— …Я видел его на фотографиях, но всё равно поражаюсь толщине брони.
— Большая часть наших атак не смогла пробить её. Наши танкисты говорят, что даже из танковой пушки его можно уничтожить, только подойдя очень близко.
— Понятно, — мрачно кивнул полковник Лерген. — В таком случае, большинство наших танков можно считать устаревшими. На нас будут давить, чтобы мы обновили технику.
　Полковник Лерген тяжело вздохнул, а Таня и Виша вежливо молчали.
— Нужно отдать им должное… Завидую им. У них есть ресурсы для разработки и производства таких современных танков.
　Полковник Лерген вздохнул ещё раз, постукивая пальцем по броне. Его слова были немного предвзятыми, но, наверное, это естественно для офицера Генерального штаба, который знает, что большую часть техники нужно заменить.
— Вы лично участвовали в боях с ними?
— Я несколько раз сражалась с такими танками.
　Полковник Лерген задал следующий вопрос:
— Каково ваше мнение о них? Можете говорить откровенно.
— Опытным бойцам из моего 203-го батальона удалось пробить верхнюю часть башни. Но наши стандартные методы борьбы с танками бесполезны. Нужно признать, что эффективность обычных магических подразделений в борьбе с танками сильно ограничена.
— Совершенно верно. Даже 57-мм снаряды не могут пробить эту броню.
　Полковник Лерген горько усмехнулся. «Я читал об этом в отчётах», — сказал он. Он был внимательным наблюдателем. У него было хорошее воображение, и он мог признавать свои ошибки. Идеальный штабной офицер.
　Поэтому Таня решила поделиться с ним своими личными наблюдениями.
— Боюсь, что даже 88-мм орудия могут оказаться бессильны. Это своего рода эволюционный скачок. На Восточном фронте всё меняется с невероятной скоростью.
— Я читал об этом в документах, но теперь понимаю, почему все так озадачены. Это нужно увидеть своими глазами, чтобы понять. Говорят, что дьявол кроется в деталях, и у фронта есть свой особый колорит.
— Генеральному штабу нужен опыт работы на местах. Позвольте мне сказать, что я знаю об одной ловушке, в которую легко попадают умные люди. Они всё понимают головой.
— Верно, — кивнул полковник Лерген, соглашаясь со словами Тани.
— Ты очень точно подметила, что самое страшное — это думать, что ты всё понял. Знать что-то и испытать это на собственном опыте — это совершенно разные вещи. Хорошо сказано, подполковник.
— Благодарю вас.
— Не стоит. Именно поэтому я хочу попросить тебя об одной услуге.
　Он бросил взгляд на адъютанта, и Таня поняла, что он имеет в виду.
　Она махнула рукой адъютанту, отсылая его, и осмотрелась по сторонам, но ничего подозрительного не заметила.
　Если они будут говорить тихо, прячась за обломками танка, то их никто не подслушает.
— Могу я узнать, о чём вы хотите поговорить?
— Можешь считать это личной просьбой. Но никому об этом ни слова.
— Есть.
　Таня вытянулась по стойке смирно, а полковник Лерген, немного поколебавшись, сказал:
— …Я хочу попросить тебя позаботиться об одном госте, подполковник.
— О госте?
— Да, именно так. …О военном атташе.
　Таня склонила голову набок. Должна ли боевая группа, такая временная часть, как их, принимать военных атташе?
　Но этот вопрос тут же вылетел у неё из головы после следующих слов полковника Лергена:
— О полковнике из Ильдоа.
— Военный атташе? И при этом полковник?!
　В отличие от полковника Лергена, подполковник Таня фон Дегуршаф не стеснялась говорить то, что думает, как человек, отвечающий за ситуацию на местах.
— Полковник Лерген, мы — боевая группа.
— Конечно, я знаю. И что с того?
— Это невозможно. Честно говоря, я была бы рада, если бы вы обратились в штаб Восточного фронта или, по крайней мере, в штаб дивизии.
— Тебе будет сложно?
　Таня кивнула и задала встречный вопрос:
— А вы считаете, что это будет легко?

　Боевая группа, по сути, была «временным формированием». У неё не было постоянного штаба. К счастью, в 203-м авиамагическом батальоне, который был основой боевой группы, служило много офицеров авиамагических войск, которых можно было использовать в качестве штабных офицеров.
　Иначе говоря, всё держалось на энтузиазме. Это было похоже на неоплачиваемую сверхурочную работу. И если им придётся принимать высокопоставленного гостя, то это будет уже переработка.
— В боевой группе нет лишних людей. У нас и так не хватает людей, а тут ещё нужно как-то разместить военного атташе…
— Это невозможно.
　Таня хотела сказать, что это не просто сложно, а невозможно, но полковник Лерген опередил её.
— Но я очень прошу тебя об этом.
— Просите? Простите, но вы, полковник, обращаетесь ко мне, подполковнику, как к равной?
　Таня невольно переспросила. Она впервые видела, как полковник Лерген склонил голову.
　Штабной офицер, звезда Генерального штаба, элита, готовящаяся к генеральским должностям. И этот человек склоняет перед ней голову?
　Таня в недоумении покачала головой.
— Простите, но разве это не приказ Генерального штаба?
— Официально — нет.
　Его категоричный ответ ещё больше смутил её. Она совершенно не понимала, что пытается сказать полковник Лерген.
— Простите за странный вопрос… но не могли бы вы сказать прямо, что происходит?
— …Это резонный вопрос. С чего бы начать… Да, пожалуй, нужно говорить прямо. Подполковник Дегуршаф… я сегодня назначен командиром мобильной боевой группы, в состав которой входит боевая группа «Саламандра».
— Глупости, — сказала Таня, не скрывая своего раздражения. — Я не получала такого приказа. Разве в такое время могут происходить подобные назначения?
— Именно так. Все документы в порядке. Приказ уже подписан.
　Он действовал как человек, который долгое время работал в Генеральном штабе. Он был военным бюрократом, который прекрасно знал все правила.
　Но именно эта безупречная организация и вызывала у неё чувство тревоги.
— …Странно всё это.
　Если всё было сделано настолько тщательно, то Таня должна была знать об этом. В армии действует принцип «докладывай, согласовывай, советуйся». Хороший военный бюрократ всегда предотвращает сбои в работе подчинённых, сообщая им о решениях вышестоящего руководства.
　Но в этом случае принцип не сработал или его решили не применять.
　Значит, для этого были веские причины. И Таня догадывалась, какие.
— Если бы вы могли сказать мне, к какому подразделению вы на самом деле принадлежите…
— Ты всегда такая прямолинейная.
　Полковник Лерген горько усмехнулся, но Таня сделала шаг вперёд и спросила:
— Как это связано с военным атташе из Ильдоа, о котором вы говорили? Нет, постойте. Отправить военного атташе по личной просьбе…
　Это было превышение полномочий. Полковник Лерген не мог отправить военного атташе в боевую группу по своей личной просьбе.
　Но что, если боевая группа «Лерген» должна была принять военного атташе? …Нет, таким спектаклем военного атташе не обманешь… Но что, если с самого начала целью было не обмануть его, а сделать его соучастником?
　Зачем? С какой целью?
　Таня чувствовала, как её мысли приближаются к истине. И тут её осенило.
— Скажите прямо, вы собираетесь вести дипломатические переговоры с Ильдоа? Вы, штабной офицер?
— …Эта война зашла слишком далеко. Ты ведь согласна, что её нужно где-то закончить?
　Его ответ был фактически утвердительным!
— Подполковник Угер рассказывал мне о твоём предложении о немедленном прекращении огня. Можешь считать это своего рода подарком и диверсией.
— …Присутствие военного атташе поможет в переговорах?
— Я рассчитываю на большую отдачу. Не помешает немного пообщаться с друзьями из Ильдоа.
— Что бы сказал генерал-лейтенант Зеттюр?
— Наверное, он бы сказал: «Покажи им, на что мы способны».
　Таня пожала плечами. Да, в Генеральном штабе работают люди с гибким мышлением. Они вполне могли сказать такое. Учитывая положение полковника Лергена, можно было предположить, что он получил одобрение высшего руководства.
— Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
— Покажи этим пацифистам из Ильдоа мощь Серебряных Крыльев.
— Хорошо, — сказала Таня. Это был своего рода осмотр поля боя, но, по сути, это были гости. Нужно было показать им Имперскую армию с лучшей стороны. Более того, это было одной из главных целей, и если бы она её проигнорировала, то её могли бы отругать из столицы. — …Вы ведь знаете, что меня называют «Ржавое серебро»?
— Я не думаю, что ты сделала карьеру, проливая кровь своих солдат.
　Полковник Лерген рассмеялся, и Таня горько усмехнулась. «Он стал таким бесчувственным», — подумала она.
— Простите, полковник, но человеческая жизнь бесценна, независимо от того, чья она — врага или союзника.
— Я удивлён, подполковник. Честно говоря, я не знал, что ты гуманистка. Когда ты успела передумать?
— Это злонамеренное заблуждение. Я всегда была добрым человеком, который любит всё человечество.
— Тогда покажи этим любителям Серебряных Крыльев свою мощь, руководствуясь любовью к ближнему. Пусть друзья из союзных стран увидят, что из себя представляет Имперская армия.
　Полковник Лерген кивнул, и Таня поняла, что её опасения были напрасны. Или всё было наоборот?
— Вы хотите сказать, что это будет дипломатия канонерок?
　Полковник Лерген улыбнулся в ответ на её вопрос.
— Это дружеский совет другу, который находится в опасном положении.
　Он хотел преподать им суровый урок.
　Возможно, полковник Лерген сам этого не осознавал, но его холодная улыбка и ледяной взгляд были типичны для штабного офицера.
　Он был прекрасным примером того, как можно быть добрым человеком и одновременно безжалостным членом организации.
— О, как страшно. У меня мурашки по коже.
— Я делаю это ради наших союзников, подполковник.
　Даже если бы она спросила его, что он об этом думает, он бы не ответил. Это был государственный секрет. Слишком опасно было лезть в это дело. Поэтому Таня неопределённо кивнула и перевела разговор на более практические вопросы.
— Итак? На какой срок вы хотите, чтобы мы его приняли?
— Генеральный штаб хочет, чтобы все участники этих переговоров числились на Восточном фронте. Мы будем использовать его визит как прикрытие для различных операций.
— А если это затянется?
— В боевом порядке боевой группы «Лерген» появится много призрачных командиров, призрачных штабных офицеров и призрачных советников, которые будут активно действовать.
　Его ответ был, на первый взгляд, не связан с её вопросом, но смысл был ясен. Если это своего рода подставное лицо, то ситуация может затянуться надолго. Как минимум, до тех пор, пока не будет достигнуто какое-то решение. Учитывая кадровую политику Генерального штаба, которая строго придерживается плановых переводов и назначений, это может занять не месяцы, а годы.
　«Самое неприятное, — подумала Таня, прикидывая в уме, — это то, что у меня нет права отказаться».
　Таня фон Дегуршаф прошла курс обучения штабных офицеров. Иначе говоря, Генеральный штаб мог отправить её куда угодно. Она была как сотрудник, работающий по контракту.
　Она не могла выбирать себе начальника, подчинённых или место службы.
　Приказы, которые она получала, были не просто служебными распоряжениями, а военными приказами. Если бы она отказалась их выполнять, то её могли бы не просто уволить, а расстрелять. И, как у государственного служащего, у неё не было права на забастовку. «Какие ужасные условия труда», — подумала она. Это была горькая правда.
— …Я была бы рада, если бы вы объяснили мне некоторые практические вопросы.
— Тебе не о чем беспокоиться. Я заболею сразу после прибытия и меня отправят в тыл.
— Значит, я буду заместителем командира?
— Ты сохранишь фактическое командование боевой группой. Более того, название «боевая группа «Саламандра»» будет сохранено в составе боевой группы «Лерген».
— Понятно. Значит, я буду заместителем командира несуществующей боевой группы «Лерген» и по-прежнему буду командовать боевой группой «Саламандра».
— Именно так.
　Полковник Лерген сделал паузу, а потом с искренним сожалением сказал:
— Есть одна вещь, о которой я должен тебя попросить.
— Попросить?
— Да, — сказал полковник Лерген с мрачным выражением лица. — В официальных сообщениях все твои заслуги будут приписаны мне.
　Полковник Лерген со стыдом опустил голову.
— Я заберу себе твои боевые заслуги.
— Конечно, — поспешно добавил он, — Генеральный штаб знает об этом. Мы постараемся учесть это при оценке твоей работы. Но… возможно, это повлияет на награды и продвижение по службе.
　Полковник Лерген низко поклонился и произнёс слова извинения, которые, похоже, были искренними.
— Прости, пожалуйста, прости меня.
　Таня тяжело вздохнула.
　Это был не вздох разочарования. Она пыталась успокоить своё сердце, но не могла сдержать чувства облегчения.
　У неё появился человек, который возьмёт на себя ответственность, и, кроме того, она могла заработать расположение людей, которые отвечают за назначения штабных офицеров. Как она могла упустить такую возможность? Любой человек, кроме патологического любителя быть в центре внимания, с радостью согласился бы на это.
　Для Тани, крайне сдержанного и рационального современного человека, ответ был очевиден.
　Но она не собиралась сразу соглашаться. Не нужно было перегибать палку, но немного поторговаться стоило.
　Таня сделала глубокий вдох и сказала:
— Я… солдат, который поклялся служить своей стране.
　Прежде всего, она чётко обозначила свою позицию.
　Указав на рамки своих обязанностей, она могла опустить все объяснения, сославшись на свой долг.
　Определение солдата как человека, который подчиняется приказам, было очевидным. В отличие от самопровозглашённых военных, Таня была офицером регулярной армии, и это было для неё само собой разумеющимся.
— Я не могу сказать, что я полностью согласна, но я принимаю это.
　Но она не забыла и о своих интересах. Если она не хотела быть просто пешкой в чужой игре, то ей нужно было показать свою преданность и вклад в общее дело.
　Если она не покажет, на какие жертвы она идёт и какой вклад вносит, то это может негативно сказаться на её карьере. Нужно было показать, что она тоже человек, и у неё есть чувства.
— Но я была бы рада, если бы вы учли мои пожелания.
　Она выдвинула свои требования. Просьба о компенсации не должна быть ни слишком наглой, ни слишком скромной.
— Честно говоря, я испытал облегчение.
— Что?
— Я думал, что ты меня расстреляешь.
— Вы очень остроумны.
　Полковник Лерген немного помолчал, собираясь с мыслями.
　Он покачал головой и сказал:
— Ради военного атташе мы можем немного улучшить снабжение. Конечно, мы не можем превратить это в показуху, как в «Потёмкинских деревнях» (＊).
　Любая сделка должна быть выгодна обеим сторонам.
　По крайней мере, на первый взгляд.
　Грубо говоря, сделка — это совпадение желаний, основанное на здравом смысле. Можно продать воду, которая стоит сто йен, за пятьсот йен. Но тот, кто хочет продать её за десять тысяч йен, не понимает, что такое доверие в деловых отношениях.
　Это инвестиции, а не спекуляции.
　Ей обещали, что её работу оценят по достоинству, и её требования были простыми. Таня хотела получить лишь немного материальных благ.
— Тогда я была бы рада, если бы вы позаботились о кофе, шоколаде и, особенно, о носках. Нам нужно столько, чтобы хватило на всю боевую группу.
— Н-носки?
　Полковник удивлённо переспросил. Наверное, он в своей красивой форме не понимал, что командир на передовой может беспокоиться о носках.
— Устав по обеспечению одеждой составлен для условий родины, и он не подходит для Восточного фронта.
— Но я не ожидал, что ты попросишь носки.
— До войны это было бы странно, но сейчас большинство наших войск находятся за границей. Пожалуйста, учтите это.
　Полковник Лерген кивнул, но на его лице было написано недоумение.
— Я думал, что я знаю о проблемах на передовой.
　Он вздохнул, осознав, что допустил ошибку. Наверное, он неправильно составил список вопросов.
— Наверное, сложно заговорить о носках, когда тебя спрашивают о ситуации на фронте, — сказала Таня с горькой улыбкой.
— Да, это так. Но я и представить себе не мог, что обладатель «Серебряных крыльев» будет просить носки на передовой. Война — это сплошные неожиданности.
— Да, — искренне согласилась Таня.
　Она тоже, когда решила пойти в армию ради карьеры, думала, что готова ко всему. Она знала, что армия — это царство абсурда. Но она и представить себе не могла, что ей придётся использовать связи, чтобы достать носки.
　Кто бы мог подумать, что идеально отлаженный механизм Имперской армии будет страдать от нехватки носков?
— Пожалуйста, сделайте всё возможное.
— Хорошо, тогда давайте позже проведём церемонию передачи командования.
— Конечно. Сделать это перед всем батальоном?
　Ритуалы, ритуалы, ритуалы. Но люди — это социальные животные. Нужно смириться с тем, что такие вещи необходимы.
— Нет, в этом нет необходимости. Боевая группа «Лерген» существует только на бумаге. Я хочу, чтобы как можно меньше людей знало о её существовании.
— Значит, нужно только оформить документы? Можем ли мы ограничить доступ к информации, допустив к этому только меня, моего адъютанта и заместителя?
— Не нужно быть такими строгими. Но я хочу, чтобы об этом знали только офицеры.
　Таня немного подумала и сказала:
— Если можно, я бы хотела, чтобы к оформлению документов допустили и солдат из штаба.
— Хорошо. Тогда я рассчитываю на тебя в вопросе приёма гостя.
— Есть, — ответила Таня и тут же крикнула: — Лейтенант Серебрякова! Лейтенант Серебрякова!
— Да, подполковник!
　Она подозвала адъютанта, которую отослала немного раньше, и коротко сказала: «Если нужно поручить кому-то неприятное дело, то лучше всего поручить его тому, кому доверяешь».
— Полковник Лерген дал указание. Нужно срочно подготовиться к приёму гостей.
— Есть! Гостей? Но лагерь для военнопленных находится под юрисдикцией союзников.
— Нет, не тех, — перебила её Таня. — Это гости, которым нужно подать хороший кофе и тёплый хлеб.
— Что?
— Гости, гости!
— А-а…
　Адъютант, похоже, думала только о военнопленных. Она на мгновение застыла в недоумении, и на её лице появилось выражение растерянности.
— Среди гостей тоже есть люди, которые не будут в нас стрелять.
　Таня поняла, что её подчинённая не до конца понимает, о чём речь, и решила объяснить всё более подробно.
— Это военный атташе из союзной страны, лейтенант. Если мы допустим какую-нибудь оплошность, то это может привести к международному скандалу. Сделай всё возможное, чтобы избежать проблем.
　Адъютант кивнула, но потом остановилась и с сомнением посмотрела на Таню.
— Что такое?
— Подполковник… как мне это сделать?
— Что?
　Серебрякова нерешительно сказала:
— Дело в том, что я впервые…
— А, понятно.
　Не нужно было спрашивать, о чём она говорит.
　Таня поняла, почему возникло это недопонимание. «Да, наша боевая группа специализируется на боевых действиях», — подумала она.
— Этикет — это такая морока. И ещё нужно решить, кто будет слугами и кто будет встречать гостей… Наверное, нужно выбрать несколько офицеров авиамагических войск и унтер-офицеров, которые будут выполнять функции охраны…
　Они не очень хорошо умели делать что-либо, кроме как «драться».
　Наверное, это было следствием того, что они слишком специализировались на военных задачах. «Как же это всё сложно», — подумала Таня. Но она не могла просто переложить эту задачу на кого-то другого.
— Кажется, у нас был учебник по этикету… Нет, нужно позвать майора Вайса и всё проверить. И мне самой нужно освежить в памяти правила этикета.

Унифицированный календарь 1927 год, 28 апреля.
Восточный фронт, временный лагерь боевой группы «Саламандра».

　Она, наверное, уснула, пока искала информацию о том, как встречать гостей. Таня проснулась в своей походной кровати и через несколько секунд поняла, почему она проснулась.
— Тревога! Всем занять боевые позиции!
　Звуки сирены и топот ног бегущих солдат.
— Что? Опять? Чёрт, у меня слишком много дел…
　«Почему бы Федерации не устроить забастовку?!» — подумала Таня. — «Они что, продали права рабочих за бесценок? Для чего вообще вам вообще профсоюзы нужны?»
　Но Таня была офицером и командиром. Никто не будет делать ей поблажек, даже если она не выспалась.
　Она надела фуражку и побежала в штаб боевой группы. К её досаде, она пришла последней.
— Подполковник!
— Я опоздала.
— Извините, — сказала Таня, слегка склонив голову. — Какова ситуация?
　Она задала прямой вопрос, и получила прямой ответ. В хорошо организованной структуре каждый знает, что ему нужно делать.
— Авиамагический батальон собран. Готовы к вылету в любой момент. Танки и пехота на позициях. Артиллерия закончила развёртывание.
— Спасибо, адъютант. Я ценю это… О, и это тоже!
　Таня улыбнулась, увидев кофе. Как приятно выпить кофе после пробуждения!
　Как здорово иметь подчинённых, которые могут предугадать твои желания! Лейтенант Серебрякова была прекрасным адъютантом, которая всегда выполняла свои обязанности, даже если они не были связаны с боевыми действиями.
　Таня сделала глоток кофе и немного помолчала. Они были готовы к атаке. Не было смысла суетиться.
　Поэтому она могла спокойно выпить кофе. Чаепитие или кофе-брейк — это символ того, что всё идёт по плану.
— Подполковник, вам звонят из штаба базы.
— Они работают быстро. Дайте мне трубку.
　Она взяла трубку и начала разговор, который мало чем отличался от разговора несколько дней назад. Разве что начальство стало смелее, получив подкрепление.
　На этот раз задача была более активной, чем несколько дней назад. Вернее, им больше не нужно было защищать позиции.
— Внимание всем! Наша боевая группа «Саламандра» будет поддерживать основные силы.
— Значит, мы снова будем сидеть в обороне? — спросил капитан Аренс с недовольным выражением лица.
　Похоже, ему не нравилось сидеть в обороне. Таня не разделяла его желания ринуться в бой, но она понимала, что он хочет действовать активно и решать проблемы самостоятельно.
　Отказ от инициативы — это всегда неприятно.
— Хороший вопрос, но нет.
　Таня продолжила:
— Запомните, капитан Аренс, — она была вынуждена признать, что полученные знания нужно применять на практике. На поле боя скорость важнее хитрости. — Если мы, уступая противнику в численности, будем сидеть на месте, то нас просто сомнут. Единственный выход — это действовать. Наше командование решило атаковать.
— И что же?
— Да, — кивнула Таня, отвечая на полный надежды взгляд капитана Аренса. — Ваша рота тоже будет участвовать в операции. Вылет всем составом.
— С радостью!
　Таня кивнула и кратко изложила план операции:
— Основные силы будут сдерживать противника. А мы тем временем обойдём их с фланга и атакуем.
　В общем, всё как обычно.
　Они будут использовать излюбленную тактику Имперской армии — манёвренную войну и сосредоточение сил в нужном месте. Это был надёжный и проверенный метод.
　Офицеры авиамагических войск, ухмыляясь, поняли её. Неважно, где они сражаются — на Рейне, в Нордене, на Востоке или на Южном континенте, — их действия всегда одинаковы.
— Это классическая манёвренная война, как по учебнику, но мы к ней привыкли.
— Я уверена, что вы справитесь, — сказала Таня. И она действительно верила в это.
— Я рассчитываю на вас, капитан Аренс, — сказала она, похлопав капитана по плечу. — Мы прорвём брешь в обороне противника, а ваша рота, взаимодействуя с союзной пехотой, разовьёт успех. Я верю, что боевая группа «Саламандра» справится с этой задачей.
　Опыт, доверие, доказанная компетентность. Надёжные подчинённые — это то, о чём мечтает любой руководитель. Особенно на войне. Те, кто не был на войне, не могут представить себе, насколько ценна надёжность в условиях неопределённости.
— Итак, капитан Аренс, лейтенант Тоспан, я очень рассчитываю на то, что вы сможете наладить взаимодействие с союзниками.
— Есть! — хором ответили офицеры.
— Капитан Аренс, как старший по званию, я поручаю вам командование. В ходе операции вы будете получать запросы от союзной пехоты. Не бойтесь потерь, старайтесь выполнять все их просьбы.
　Она не любила жертвовать своими людьми, но на войне не всегда можно делать то, что хочется.
— Капитан Мейберт! Я даю вам взвод лейтенанта Вюстмана для корректировки артиллерийского огня. Используйте их как хотите!
— Спасибо. Но вы уверены?
　Офицер артиллерии посмотрел на молодого офицера, который, похоже, был полон энтузиазма. Таня немного подумала и решила выслушать мнение самого лейтенанта.
— Лейтенант Вюстман, как дела у вашего взвода?
— Мы готовы! Мы справимся!
　У него был боевой настрой. Но Таня не была уверена, что этого достаточно. Ей нужно было качество. Если взвод не сможет действовать быстро, то он не сможет угнаться за ними.
— Всё-таки лучше вам остаться в штабе и помогать капитану Мейберту.
— Подполковник, мы тоже…
— Нет, лейтенант. Я ценю ваш энтузиазм. Но вы не сможете скоординировать свои действия с нами. Сейчас вам лучше остаться в стороне.
　Лейтенант с разочарованием опустил голову. Из него получится хороший солдат. Хотя Таня не могла его понять.
　Она перевела взгляд на своих подчинённых.
— Батальон готов к вылету?
— Как всегда. Тогда приступим.
— Есть, — ответил майор Вайс. Все бойцы 203-го авиамагического батальона были надёжными людьми. Проверенные и опытные подчинённые. Как же это важно. Таня чувствовала себя увереннее, зная, что её адъютант летит рядом с ней.
　Адъютант была для неё не только помощницей, но и партнёром по небольшим спектаклям.
— Подполковник, похоже, нас ждёт очередная манёвренная война.
— Да, — кивнула Таня лейтенанту Серебряковой. Авиамагический батальон создан для того, чтобы двигаться. Те, кто не понимает, в чём заключается их работа, опаснее врага. А те, кто понимает, — гораздо полезнее.
— У нас обычный батальон, но я рассчитываю, что вы будете сражаться как усиленный.
— Оставьте это нам!
　Они говорили небрежным тоном, но так, чтобы их слышали все вокруг. Адъютант ответила громко и чётко, чтобы её услышали все солдаты.
　Она взяла на себя ответственность, и это немного разрядило обстановку в батальоне. Настоящее искусство! Как же здорово, что у неё такой ценный сотрудник.
— …Но я бы хотела, чтобы у нас был полный состав усиленного батальона.
　Люди, которые умеют чувствовать настроение окружающих, — это большая ценность. Она умела говорить тише, когда это было нужно.
— Нам нужно больше новобранцев.
— …Если бы только у нас были хорошие новобранцы…
— Да, с этим сложно. В последнее время на новобранцев нельзя рассчитывать…
　С тактической точки зрения, новички — это обуза. Новобранец, который сразу готов к бою, — это что-то из области фантастики.
　Таня рассмеялась, услышав слова адъютанта.
— Лейтенант Серебрякова, вы стали такой циничной.
— А, это…
— Мы с вами тоже были новобранцами. Не забывайте об этом. Я не хочу писать рапорт о замене адъютанта.
　Она познакомилась с Серебряковой на Рейнском фронте, когда та была ещё ефрейтором. Они обе были новобранцами, которых отправили на фронт из-за нехватки людей.
— Извините, — сказала Серебрякова, склонив голову.
— Хорошо, — кивнула Таня и быстро осмотрела батальон, который закончил подготовку к вылету.
　Хорошее снаряжение, хорошие люди, хорошее настроение. Осталось только сделать то, что они умеют.
　Нельзя сказать, что это будет лёгкая работа.
　Но нужно действовать решительно. Они вылетели и направились на восток, к вражеской территории. Имперская армия была мастером манёвренной войны.
　Мобильность, огневая мощь и ударная сила — вот главные преимущества авиамагического батальона.
　«Хватит болтать», — подумала Таня, с улыбкой наблюдая за тем, как батальон выстраивается в боевой порядок.
　Проблемы нужно решать.
— Итак, бойцы, приступим. Это отвлекающий манёвр… но официально мы будем действовать как группа окружения. Мы атакуем тылы противника силами одного авиамагического батальона и покажем им, что такое страх перед окружением.
　Если Имперская армия, уступающая противнику в численности, будет просто сидеть в обороне, то её рано или поздно сомнут. Единственный выход — это действовать на опережение и заставить противника отступить, используя военную логику.
　Домогательства, дезорганизация — всё это силами одного мобильного авиамагического батальона. Тактика бедняков, но партизанская война не раз доставляла неприятности даже могучему Голиафу.
　Признать свою слабость и бить по слабым местам противника — это хорошая тактика. Хотя Таня хотела бы высказать своё мнение о стратегической ситуации, которая вынуждала их прибегать к такой тактике.
— Само собой разумеется, что наша главная задача — это поддержка обороны на передовой. Мы должны угрожать линиям снабжения противника и заставить его отступить. Не вздумайте нарушать линию фронта, пытаясь уничтожить вражескую армию.
— Значит, это будет обычный отвлекающий манёвр?
— Именно так, майор Вайс, — коротко ответила Таня и пожала плечами. — У нас нет шансов в прямом столкновении.
　Она помолчала и мрачно продолжила:
— Мы не можем позволить себе окружать противника. Нас слишком мало. Нас самих могут окружить, прежде чем мы окружим их.
　Для окружения нужно много людей. Война — это, в конечном счёте, вопрос численности. Трудно одержать блестящую победу над противником, который превосходит тебя по численности более чем в два раза, как в битве при Росбахе (＊).
— Как же печально, что наш 203-й авиамагический батальон, который когда-то разгромил три дивизии, как бойскаутов, теперь вынужден действовать так осторожно.
　Майор Вайс был прав. То, что противник стал сильнее, — это плохая новость.
— Ха, это говорит офицер, который сбежал, испугавшись зенитного огня.
— Как жестоко. К сожалению, в последнее время опасно «не бежать».
　На Дакийском фронте всё было именно так. К сожалению, в отличие от армии Великого княжества Дакия, армия Федерации была хорошо организованной военной силой.
　Более того, армия Федерации становилась всё более профессиональной.
　В последнее время Таня замечала, что они превращаются из идеологической организации в прагматичную военную машину. Вряд ли им удастся повторить чудо битвы при Хойерсверде (＊), когда потери противника были невероятно высокими.
— В общем, всё так.
— …Но это же фактически внезапное столкновение. Неужели у противника так много зенитных орудий?
— Хорошее замечание, лейтенант Гранц. Хочешь проверить, не прострелят ли тебе снова живот?
　Заместитель командира с улыбкой посмотрела на лейтенанта. Было видно, что она просто шутит, но Таня решила вмешаться.
— Хватит, майор Вайс. Не издевайтесь над подчинёнными.
— Я просто следую вашему примеру, подполковник.
— Признаю свою вину. Итак, господа офицеры, пора работать.
　　　Через два часа после начала наступления. Фланг Имперской армии. Боевая группа «Саламандра».　　　
　Таня закончила небольшую стычку, уничтожив несколько вражеских отрядов. Их задача заключалась в том, чтобы атаковать фланг противника, и они не должны были сталкиваться с основными силами врага.
　Возможно, именно поэтому они редко встречали противника.
— Мы прибыли в назначенную точку. Капитан Мейберт докладывает, что артиллерийская поддержка по-прежнему доступна.
— Хорошо, — кивнула Таня в ответ на доклад адъютанта. — Доложить в штаб. И давайте подождём капитана Аренса. Усильте наблюдение. По возможности, разверните цепь…
— Штаб! Штаб! Нам нужна помощь! Наш правый фланг прорывают! Где артиллерийская поддержка?! Где авиамаги прикрытия?!
— Хм? Похоже, наши войска попали под перекрёстный огонь. Проверьте.
— Странно. Мы ничего не видим… Нет, постойте.
　Она увидела вдали несколько вспышек и сразу поняла, что происходит.
— Подполковник, посмотрите туда.
— Да. Чёрт, похоже, наш правый фланг атакуют.
　Если основные силы, которые должны были быть «наковальней», отступают, то их фланговый манёвр теряет смысл. Они выполнили свою часть задачи, но что толку?
　Им не приказывали вмешиваться. Но просто наблюдать за происходящим — это не выход. За такое её могли бы уволить, понизить в должности или отстранить от командования.
　Офицеры нужны именно для того, чтобы оценивать ситуацию в целом. Офицер — это менеджер, который должен думать самостоятельно. Полномочия пропорциональны ответственности. А ответственность — это долг.
　В отличие от номинальных руководителей, настоящие руководители должны думать своей головой. Иначе как они смогут претендовать на высокие должности в будущем? Только рядовые исполнители должны делать то, что им говорят.
　«Хотя, — подумала Таня с горькой улыбкой, — так много людей, которые не могут даже выполнить приказ, что неудивительно, что на низших уровнях считается, что «делать то, что говорят» — это высшая ценность».
　Но работа, которую можно поручить человеку, который не умеет думать, — это работа, которую «может сделать любой». Чтобы создать добавленную стоимость, нужно проявлять инициативу. А право на самостоятельные решения даётся не каждому. Если тебе дали полномочия, значит, на тебя возлагают надежды.
　В таком случае…
　Если есть возможность заработать себе очки, то нужно это сделать.
　Захват новой техники или сбор информации — это сверхурочная работа, которая оплачивается. И если за это ещё и дадут премию, то это будет вполне честная сделка.
　Таня обдумала ситуацию и приняла решение.
— Капитан Аренс, я поручаю вам командование. Передайте ему, что он должен продолжать поддерживать атаку союзников на фланге.
— Вы уходите? — спросила лейтенант Серебрякова, глядя ей в глаза.
— Конечно, — ответила Таня, кивнув с решительным видом. — Если правый фланг основных сил атакуют новое силы противника, то нарушается баланс между «молотом» и «наковальней», который является основой манёвренной войны. Никто не любит выскочек, но мы не можем просто стоять в стороне и смотреть, как наши войска терпят поражение.
— Вы правы.
— Хорошо, соедините меня со штабом. И соберите батальон.
— Есть.
　Она могла положиться на своего адъютанта. Таня повернулась к устройству дальней связи. Ей нужно было сделать предложение, от которого они не смогут отказаться.
— Штаб, это Саламандра-01. Прошу приоритетного соединения.
— Саламандра-01, у вас на участке тоже появились подкрепления противника?
　Она обращалась к людям, которые и так были на пределе. Нужно было немного разрядить обстановку, чтобы разговор прошёл быстрее. Таня ответила небрежным тоном на напряжённый вопрос:
— Отрицательно. Мы прибыли в назначенную точку. В настоящее время можем отправить один авиамагический батальон на поддержку правого фланга основных сил. Командир и большинство бойцов — опытные ветераны, которые прошли через огонь и воду на Рейне. Обращайтесь, если понадобится.
— Штаб, вас понял. Вы сможете удержать свой участок?
— Почти наверняка, если подкрепление скоро прибудет. И, кроме того, какой смысл нам удерживать этот участок, если правый фланг основных сил будет прорван?
— …Подождите немного.
　Штаб не колебался. Учитывая, сколько времени прошло с момента её запроса, ответ пришёл практически мгновенно.
— Подполковник, вы сможете?
— Да, господин генерал, если это необходимо.
— Это необходимо.
　Таня одобрила его краткость. В быстро меняющейся обстановке на поле боя чем быстрее командир принимает решения, тем лучше.
— И что же?
— На правом фланге много новобранцев. Мы отправили их на спокойный участок, но там появились новые маги противника. Если у вас есть свободные силы, то отправьте их туда.
— Есть.
— Рассчитываю на вас.
　Связь оборвалась. Генерал был очень тороплив. Это было хорошим знаком. Медленно — это всегда плохо, а быстро — никогда.
　Таня одобрила это.
　Она бросила взгляд на своих подчинённых, и они тут же ответили:
— Авиамагический батальон собран!
— Спасибо, лейтенант Серебрякова. Вы работаете очень быстро. Хорошо, что мы не успели развернуть цепь.
— Да, это точно. Тогда действуем как обычно?
— Да, — кивнула Таня, видя, что адъютант всё понимает. — Приказ командира боевой группы всем подразделениям. Авиамагический батальон должен перехватить новых магов противника, которые атакуют правый фланг союзников. Остальные подразделения должны оставаться на своих позициях до получения дальнейших распоряжений.
— Рассчитываю на вас, — сказала Таня и повела своих подчинённых в бой.
　Батальон вылетел без лишнего энтузиазма и без излишней расслабленности. Это была хорошо подготовленная боевая единица, как отлаженный механизм.
　Как же печально, что это не было стандартом для Имперской армии.
— …Похоже, там творится полный хаос?
　Таня пробормотала это, летя в воздухе. Она привыкла к тому, что во время спасательных операций связь с союзниками нарушается, но… в этот раз помехи были слишком сильными.
　Чем ближе они подлетали, тем сильнее становилось её дурное предчувствие.
— Командир группы вызывает все подразделения. У противника новые сферы. К сожалению, они очень опасны.
— Их броня слишком толстая! Взрывные заклинания не могут её пробить! Сосредоточьте огонь! Пробейте её оптическими заклинаниями! Не получается?! Она слишком прочная!
　Подполковник Таня фон Дегтярёва летела на полной скорости, слушая эти панические крики. Её золотые волосы развевались на ветру, а тонкие, как у рыбки, пальцы сжимали вычислительный амулет.
　Она была похожа на валькирию. Или даже на ангела.
　Но внутри она была законченной эгоисткой. Впрочем, это не мешало ей выполнять свою работу. Она была уверена, что хорошо понимает ситуацию.
　Делать то, что можешь, и показать себя с лучшей стороны. Простая и понятная истина. Но даже такой человек, как она, не мог не испытывать беспокойства.
　Она пробормотала себе под нос:
— …Новые сферы противника доставляют им много проблем?
— Эти федералы совсем не умеют ценить то, что у них есть. Зачем им новые сферы, если у них есть старые, к которым они привыкли?
　Лейтенант Гранц поддержал её. Таня просто думала вслух, но он, похоже, воспринял это как вопрос. Впрочем, общение с подчинёнными — это тоже часть работы командира.
— Вы правы, лейтенант. Похоже, нам придётся попотеть.
— Но именно поэтому нас и вызвали.
　Лейтенант Гранц сказал это с самым серьёзным видом. Таня не смогла сдержать улыбки.
— Как вы повзрослели, лейтенант. Вы так изменились. Я помню вас ещё маленьким ягнёнком, который дрожал от страха на Рейне.
— Куй железо, пока горячо, — сказал он. — А нас разогрели снаряды.
　«Он научился дерзить», — с восхищением подумала Таня. Раньше он бы просто промолчал. Он сильно изменился.
— Говорит, что прошёл через огонь и воду. Слышали, майор Вайс?
— Да, он ещё молод. В его словах есть доля остроумия, но он слишком прямолинеен.
— Согласна. Ладно, давайте прекратим болтать. Как бы мне ни хотелось продолжить этот приятный разговор, сейчас не время для этого. Наши войска в беде.
— Есть, — хором ответили офицеры.
— …Хорошо, когда перед боем есть время поболтать.
　Таня усмехнулась.
　Она прислушалась к радиопереговорам союзников.
— Командир группы вызывает все подразделения! Доложите обстановку!
— Не покидайте свои позиции! Держите строй! Подождите, кто командует третьей ротой?! Разве это не 01?! Запрос на поддержку, срочно! Соблюдайте протокол! В каком квадрате вам нужна поддержка?!
— Где артиллерийская поддержка?! Квадрат B23! Срочно подавите их огонь! Корректировщик, передайте координаты, быстрее!
— «Похоже, там творится полный бардак», — подумала Таня, вздохнув.
— У союзников полный хаос в эфире.
— Да, — мрачно кивнула лейтенант Серебрякова. — А у Федерации, наоборот, всё очень бодро. Судя по обрывкам фраз, наши войска отступают.
— Неужели солдаты нашего Рейха отступают перед врагом?
　Таня фыркнула.
　Армия, которая превосходит противника по качеству и организации, боится врага?
　Так не повоюешь
　Она не собиралась впадать в идеализм и отрицать важность материальных факторов, но и недооценивать моральный дух было нельзя.
　В конце концов, одно только волшебное слово «самореализация» может заставить «трудящихся» работать на износ.
　К словам нельзя относиться легкомысленно.
— 01 вызывает 02, похоже, нас ждут с распростёртыми объятиями.
— 02, вас понял. Согласен.
— Подполковник, капитан Мейберт докладывает, что им не хватает сил для обороны базы.
— …В этом есть смысл, но подождите немного.
　Таня на мгновение задумалась, не стоит ли отправить лейтенанта Гранца обратно. Оба капитана, которых она оставила, были достаточно компетентными и надёжными.
　Мейберт был артиллеристом. Аренс — танкистом. Хороший баланс. Капитан Аренс был способным командиром танковых войск, и он наверняка сможет организовать мобильную оборону.
　Конечно, даже танковые войска не смогут долго продержаться в одиночку. И, кроме того, одного резервного авиамагического взвода было недостаточно для надёжной обороны базы и корректировки артиллерийского огня. Капитан Мейберт, конечно, мог бы поддержать их артиллерией, но снаряды не бесконечны.
　Но база не рухнет «прямо сейчас».
— Нет. Пусть обороняются своими силами. Мы скоро вернёмся.
　Она не могла допустить разделения сил.
　Таня решила, что лучше не медлить, а войти в зону боевых действий всеми силами и как можно быстрее решить проблему.
— Тогда поторопимся.
— Да, не будем заставлять их ждать.
　Таня стиснула зубы и посмотрела вперёд. Её голубые глаза, полные решимости, говорили о её бесстрашии, а стиснутые белые зубы — о её беспокойстве за судьбу союзников.
　Но в глубине души Таня сильно жалела о своём решении.
　Она была обеспокоена тем, что новые сферы противника оказались сильнее, чем она ожидала. Совсем недавно она решила, что сможет захватить одну из этих сфер, собрать информацию и заработать себе очки.
　Как правило, новые модели техники — это подопытные кролики. Но захваченная новая вычислительная сфера Федерации — это хороший трофей. Она не думала, что это будет сложно, но то, что эти сферы уже используются в бою, — это плохой знак.
　Она думала, что у противника не было времени освоить новую технику… но, похоже, она ошибалась.
　В любом случае, пока она не свяжется с ними, она ничего не узнает.
— Командир группы, ответьте. Это Саламандра-01. Ответьте.
　Связь была хорошая. И запрос информации ничего не стоил. Она была готова к тому, что ей придётся подождать, но связь установилась практически мгновенно.
— Саламандра-01, это командир группы!
— Командир группы, это Саламандра-01. Один авиамагический батальон из боевой группы «Саламандра» приближается к вам. Передайте информацию о новых сферах противника.
　Таня слегка улыбнулась, когда связь с правым флангом была установлена. Похоже, они ещё могли оказывать организованное сопротивление. Это был хороший знак.
— К сожалению, это невозможно.
— …Невозможно? Простите, что вы имеете в виду?
— Сейчас на передовой творится хаос, и мы не можем передать вам подробную информацию.
　Таня нахмурилась, а офицер связи союзников умоляющим голосом сказал:
— Я наслышан о вашей доблести. Буду рад, если вы сможете нанести удар по противнику и одновременно сообщать нам о ситуации на правом фланге.
— Наш батальон не оснащён для разведки и наблюдения. Мы вооружены для штурма.
— Командир группы, вас понял. Это просто просьба.
— Саламандра-01, вас понял. Я понимаю вашу просьбу и постараюсь её выполнить. Но учтите, что и у нас есть ограничения.
— Конечно. Конец связи.
　Таня на мгновение задумалась. Разговор был коротким, но что-то в нём было не так. Путаница в радиопереговорах на передовой — это обычное дело, но в этот раз всё было как-то иначе. Казалось, что это не просто паника из-за внезапного нападения. Было ощущение, что они не могут справиться с новым противником и теряют контроль над ситуацией.
　«Похоже, мы летим в самое пекло», — подумала она.
— Майор Вайс, как успехи с перехватом и анализом радиопереговоров союзников?
— Всё очень плохо. Судя по радиопереговорам, наши войска ведут себя как дилетанты. Они вопят в эфир открытым текстом.
— Наверное, это новобранцы, майор.
— Похоже, что даже офицеры авиамагических войск, по крайней мере, командиры рот, в панике.
　Таня присвистнула. Это было ужасно.
　Она не могла сказать, что её подчинённые, эти любители войны, были образцом для подражания. Но командиры рот в Имперской армии должны были обладать определёнными качествами.
　Как центурионы в Древнем Риме или боцманы на линейных кораблях. У организации, в которой нет хороших руководителей среднего звена, нет будущего.
　Они должны были быть как лейтенант Шварцкопф, под командованием которого она служила, — способными офицерами, которые поддерживают порядок на местах. А они в панике?
— Похоже, спасение правого фланга будет сложнее, чем я думала.
— «Я эгоистка, а мои подчинённые — любители войны», — с горечью подумала Таня. — Плохи наши дела, майор. Если мы опоздаем, то нам будет стыдно.
— Давайте просто сделаем всё, что в наших силах. Лейтенанты Гранц и Виша ещё молоды.
　Таня фыркнула, подыгрывая заместителю командира.
— Эй, я тоже ещё молода.
— А? — раздался тихий голос адъютанта.
　Таня резко повернулась к ней, и та смущённо отвела взгляд.
— Лейтенант Серебрякова, что-то не так?
— Простите… но вы…
— Что такое, адъютант? Вы хотите сказать, что я старая?
　Серебрякова кивнула, и Таня опешила.
— Офицеры вашего ранга… должны быть более… солидными.
— …Да, пожалуй, вы правы.
　«Странно», — подумала Таня. Она не могла возразить. Статус, авторитет, власть, которая приходит с должностью.
　Если ей говорят, что она выглядит старше своих лет, значит, так оно и есть. Если её хвалят за зрелость и рассудительность, то она не будет спорить.
— Штаб вызывает все подразделения в этом районе. Боевая группа «Саламандра» приближается к вам. Ожидаемое время прибытия — шесть минут.
　В любом случае, если она не вмешается, то и сама попадёт в неприятности. К счастью, её «живой щит» ещё не был уничтожен, и она могла поддержать их с тыла.
— Всем приготовиться к бою! Мы идём на прорыв!
　Сразу после того, как они начали прорыв, следуя указаниям офицера управления воздушным движением, Таня почувствовала, что что-то не так.
　Если бы её спросили, что именно не так, то она бы затруднилась ответить. Но потом она поняла. Связь была слишком чистой!
　…Почему вражеские авиамаги не глушат связь? На Дакийском фронте у них просто не было такой возможности.
　На Норденском фронте выяснилось, что войска Антанты не ожидали серьёзного военного конфликта.
　Но это был Восточный фронт. Странное место, где Имперская армия и армия Федерации безжалостно тратили свои огромные ресурсы на бессмысленную войну на истощение.
　Было очень странно, что авиамаги не глушат связь. Особенно если учесть, что вражеские авиамагические войска, по слухам, используют новые вычислительные сферы.
　Таня нахмурилась, чувствуя, что что-то не так.
　Она не могла представить себе ничего хорошего.
— К-командир группы вызывает Саламандру. Устанавливаю соединение.
　Даже краткое описание ситуации, которое она получила, говорило о том, что всё очень серьёзно. Линия фронта была настолько дырявой, что её нельзя было назвать линией фронта. Неужели опорные пункты уже пали? Таня была настолько поражена, что ей захотелось выругаться.
— …Какой бардак. Я поражена. Как им удалось избежать полного разгрома?
　Похоже, что на передовой всё рушится.
— Это чудо, что наши войска ещё держатся. Наверное, ветераны сражаются до последнего?
　Может быть, дело в мастерстве младших командиров?
　Несмотря на малочисленность, некоторые отряды действовали очень умело и сдерживали наступление противника. Они делали всё, что могли.
　Но данные, которые она получила, войдя в зону боевых действий, повергли её в шок.
　Вражеская магическая рота прорвала оборону союзного магического батальона, и теперь союзная пехота сражалась в окружении. Иначе говоря, их просто уничтожали.
　И это Имперский магический батальон был разбит Федеральной магической ротой.
— Невероятно. …Может быть, это ошибка?
　Она готова была признать, что это высокомерие с её стороны. Но ей было трудно в это поверить.
　Имперская армия уступает Федерации в качестве? Глупости.
— Неужели разница в уровне подготовки настолько велика? Или это те самые гвардейские магические войска, о которых ходят слухи? В любом случае, это не шутки.
— Подполковник, но это странно.
— Подождите, майор Вайс, что странно?
　Таня, не отрываясь, смотрела на вражеские войска.
— Движения вражеской магической роты… они слишком прямолинейны.
— …Да, это так.
　Таня корила себя за то, что не заметила этого раньше. Это было так очевидно. Их движения были неуклюжими.
— И, если предположить, что они сражаются с элитными войсками, то союзная пехота слишком хорошо держится. Это, конечно, хорошо, но это невозможно.
　Должна быть какая-то другая причина, по которой они могут оказывать такое сопротивление.
— И, кроме того, несколько союзных позиций всё ещё целы. Да, это очень странно.
　Честно говоря, это была совершенно неожиданная ситуация.
　Хорошие авиамаги — это профессионалы в уничтожении наземных целей. Если бы у противника были новые вычислительные сферы, то они бы уже давно сравняли с землёй все союзные позиции.
　Она не могла просто отмахнуться от того факта, что союзники всё ещё держатся, сказав, что им просто повезло.
— …Может быть, это приманка?
　Она подумала, что это может быть классическая ловушка: противник наносит ограниченный удар, чтобы выманить авиамагов. Если это так, то нужно будет найти предлог и улететь отсюда как можно быстрее.
— На всякий случай, спросите у союзников, не ловушка ли это.
— Мы не можем задавать им такие вопросы! Это невежливо!
— Ну и странные же вы.
　Таня, видя растерянные лица своих подчинённых, решила сама связаться с союзниками.
— Это Саламандра-01. У меня вопрос. Противник вообще по вам стреляет? Или он просто не может попасть?
　К счастью, связь была хорошая.
— …Странно, — подумала Таня, сжав губы. Она начала прикидывать пути отступления.
— Вы шутите?! Они стреляют по нам без остановки! И если этот снаряд попадёт, то мало не покажется!
— Понятно. Значит, у них очень мощные орудия, но они не очень меткие.
— …И у них невероятно толстая броня.
— Насколько толстая?
— Даже 88-мм снаряды не могут её пробить.
— …Невероятно.
　Таня чуть не схватилась за голову, но сдержалась. Она не хотела показывать солдатам свою слабость, поэтому просто скрестила руки на груди.
— Похоже, мы столкнулись с чем-то новым.
　Итак, у противника были мощные орудия и толстая броня. Они компенсировали низкую точность высокой огневой мощью. Судя по описанию брони и защитных барьеров, это была узкоспециализированная техника.
— …Похоже, они решили не распыляться.
　Инженеры, которые проектировали эти сферы, явно думали о массовом производстве. Неужели Федерация в этом плане превосходит Империю? Таня не могла этого понять.
　К счастью, противник был медлительным, и с ним можно было справиться. Но им нужно было придумать новую тактику. Это означало, что им придётся немного рискнуть.
— «Хорошо, что у нас есть подкрепление», — подумала Таня, но тут же вспомнила, что это спасательная операция, и сдержала ругательство.
　Она не могла бросить союзников на произвол судьбы.
— «Чёрт, я уже вижу их», — подумала она.
　Что делать? В любом случае, им нужно было атаковать.
— Основной принцип боя с авиамагами — это удар и отход. Давайте попробуем.
　Некоторые вражеские авиамаги уже были в пределах досягаемости, хоть и на очень большом расстоянии. Таня быстро влила магическую энергию в свой штурмовой вычислительный амулет Type-97 и добавила к ней заранее подготовленный заряд.
　Это было похоже на артиллерийский обстрел, но, к счастью, союзники находились на безопасном расстоянии, и она не боялась попасть по своим. Хотя, если бы это было необходимо, она бы не колебалась.
　Амулет активировал заклинание.
　Она выпустила взрывное заклинание, максимально сфокусировав его на цели. Логика и магия соединились, и в центре вражеского строя произошёл мощный взрыв.
　Точный и мощный удар по этим идиотам, которые сбились в кучу. Она вложила в это заклинание всю свою магическую энергию. Она была уверена, что попала.
　Даже Таня ожидала, что это нанесёт им серьёзный урон.
— Не может быть! Они целы?! Цели невредимы?!
　Шок был настолько сильным, что даже Таня застыла в воздухе.
　Она не могла поверить своим глазам. И не только она.
— …Я поражена. Они не только выдержали ваш удар, подполковник, но и продолжают лететь.
　Адъютант была права.
　Взрыв такой силы мог бы сбить с ног любого авиамага. Таня и её авиамагический батальон доказали свою силу на Рейне, на Нордене и даже на Южном континенте.
　Но в этот раз…
　Авиамаги Федерации выдержали прямое попадание.
— Невероятно… Второй залп, огонь!
　Таня изменила тип заклинания на управляемое и вместе со своими подчинёнными выпустила залп по вражескому отряду.
— Управляемые заклинания, попадание, сейчас!
— Цели всё ещё невредимы!
　Таня чуть не рассмеялась. 203-й авиамагический батальон, в котором служили одни ветераны, не может пробить броню противника?
— Противник быстро приближается! Нас облучают!
— Что за шутки?!
　Таня выругалась, но продолжала действовать.
— Не может быть, чтобы их броня была настолько прочной!
　Она сдержала желание сказать, что это невозможно, и начала перебирать заклинания. «Нужно использовать заклинание с максимальной пробивной силой», — решила она.
— Используем оптические заклинания сфокусированного типа! Пробейте их!
　Она выпустила заклинание, вложив в него всю свою ярость.
— Прямое попадание!
　Таня стиснула зубы, увидев, что противник всё ещё цел. Это было одно из самых мощных оптических снайперских заклинаний.
　Но потом она поняла, что всё-таки нанесла им некоторый урон.
　Их защитные барьеры были уничтожены. И броня тоже пострадала. Они летели неуверенно, значит, были ранены.
— …Похоже, у них течёт кровь? — подумала Таня. — По крайней мере, мы можем пробить их броню. Это хороший знак.
— Если сфокусировать заклинание, то шансы на успех повышаются.
　Она была рада, что нашла способ победить их. Таня быстро пересмотрела свою тактику. Противник был прочным и хорошо вооружённым. Значит, нужно было атаковать его с большого расстояния. Идеальным вариантом был бы обстрел с большой высоты.
— Используйте свою скорость! Они не очень манёвренны! Обстреливайте их!
　Она решила, что разберётся с наземными войсками позже. Сейчас главное — это перехватить противника. Они рисковали своими жизнями, чтобы добраться сюда. Они не могли вернуться с пустыми руками.
　Поэтому она решила использовать свою скорость, чтобы сбить противника с толку.
　В итоге всё оказалось не так сложно, как она думала.
— Атака! Атака! Покажите им, на что вы способны!
— Прикройте Вайса! Используйте взрывные заклинания как дымовую завесу!
　Она отправила вперёд часть батальона, а сама с остальными осталась на большой высоте и начала обстреливать противника. Взрывные заклинания были не очень эффективны, но они хорошо ограничивали обзор.
　Конечно, использование взрывных заклинаний в ближнем бою было рискованно, так как можно было попасть по своим. Но 203-й авиамагический батальон состоял из опытных бойцов, которые умели действовать слаженно.
　В её батальоне не было идиотов, которые стреляли бы по своим. Они не мешали ей, но и не забывали прикрывать.
　Как же хорошо иметь опытных бойцов. К счастью, в её батальоне было много снайперов, которые могли вести прицельный огонь даже в такой суматохе.
　Сфокусированные оптические заклинания могли пробить даже толстую броню. Не всегда с одного выстрела, но они наносили урон.
　Как только противник замедлялся, его было легко добить. Можно было подлететь поближе и зарубить его магическим клинком, а можно было расстрелять его с расстояния.
— Зона зачищена!
— Отличная работа, майор!
　В любом случае, атака авиамагических войск Федерации на правый фланг союзников провалилась. 203-й авиамагический батальон разгромил их.
　Организованное сопротивление противника было сломлено.
— Отличная работа, бойцы!
　Таня удовлетворённо кивнула и быстро проверила потери.
　В её роте были только лёгкие ранения. В двух других ротах тоже не было серьёзных потерь. Она ожидала, что потери будут больше, поэтому это была приятная неожиданность.
　И, хотя это было не так важно, потери союзников, которые подверглись атаке, тоже были незначительными. В будущем нужно будет проанализировать соотношение потерь.
　Но сейчас нужно было развить успех.
　Даже самые отчаянные солдаты Федерации были всего лишь людьми. Если их не заставляли сражаться под страхом смерти, то, увидев, что их подразделение разбито, они думали только о том, как выжить.
　Такова человеческая природа.
— Противник дрогнул! Саламандра-01 вызывает все подразделения. Начинаем преследование. Уничтожьте их боевой дух!
　Таня с радостью бросилась в атаку.
　Даже самые стойкие солдаты противника теперь были деморализованы.
— Ха-ха-ха, смотрите! — рассмеялась Таня. Это было прекрасное зрелище: организованное насилие уничтожало неорганизованное.
　И тут Таня вспомнила о своей главной цели. Она прилетела сюда не для того, чтобы развлекаться.
　Ей нужно было захватить новую вражескую сферу. Она не собиралась отдавать её кому-то другому.
— Ищите места падения вражеских авиамагов. Нам нужно всё их снаряжение. Желательно захватить пленных, но если это невозможно, то соберите тела.
　В первую очередь, ей нужен был новая вычислительная сфера.
　Она приказала собрать тела Федеральных авиамагов, чтобы изучить их снаряжение и оценить их физическое состояние.
— У нас мало времени. Действуйте быстро.
　К счастью, ей удалось найти унтер-офицера из местных войск, который пытался восстановить порядок, и приказать ему помочь ей. Людей было достаточно.
　Конечно, это был приказ. Но она не забыла добавить: «Пожалуйста». Если ты хочешь, чтобы твои подчинённые тебя уважали, то нужно быть вежливым. Грубость допустима только в крайних случаях.
　К сожалению, слишком много новобранцев не понимали этого. Таня приходила в ужас, когда узнавала, что их взяли на офицерские должности.
— «Ну, я учусь на ошибках прошлого», — подумала Таня с горькой улыбкой.
　Она следовала примеру своих предшественников.
　Если действовать по проверенной схеме, то в большинстве случаев всё будет хорошо.
— И ещё, узнайте о потерях союзников.
— Что?
— Я хочу знать, сколько людей потеряло подразделение, с которым мы сражались. Потери всегда болезненны, но мы должны знать об этом.
　Она говорила как политик, но это был полезный навык.
　Любой карьерист должен уметь делать вид, что его волнуют потери. Сочувствие — это важный социальный навык. Особенно если ты хочешь произвести впечатление на своё начальство.
　Внешний вид очень важен, независимо от того, что ты чувствуешь на самом деле. Выражения соболезнования — это то же самое, что и предвыборные обещания. Люди голосуют за тех, кто им сочувствует. Или, по крайней мере, за тех, кто им не противен. Иногда это может стать решающим фактором. Такова человеческая природа.
　Поэтому никогда не помешает сделать вид, что ты сочувствуешь чужому горю, даже если тебе на самом деле всё равно.
— Есть.
　Солдаты из её эскадрильи отдали ей честь и вылетели на задание.
　Они не будут сомневаться в её искренности.
　Если они будут искренне сочувствовать союзникам, то это будет гораздо убедительнее, чем если бы Таня с фальшивой улыбкой выражала им соболезнования.
— Фух, — Таня вздохнула. — Тяжёлый бой. У них невероятно прочная броня.
　Даже элитные авиамаги Республиканской армии на Рейнском фронте не были так хорошо защищены. Конечно, у них была лучшая мобильность и огневая мощь, так что с ними было сложнее справиться, чем с новыми магами Федерации… но броня, которая превосходит по прочности броню элитных авиамагов, — это серьёзная угроза.
— Невероятно, что их броня настолько прочная, что им не страшна даже разница в высоте.
　Таня кивнула, соглашаясь со словами адъютанта, и с горечью сказала:
— Даже нам пришлось повозиться с ними. Обычная пехота против них бессильна. Их противотанковые орудия не смогут пробить их броню.
　Это была действительно серьёзная проблема. Из-за их прочной брони на их уничтожение уходило слишком много времени.
　Учитывая, что Федерация полагается на численное превосходство, это могло стать серьёзной проблемой. Потери наземных войск были недопустимо высокими.
　Если бы основную часть наземных войск составляли элитные подразделения под командованием опытных унтер-офицеров, то всё было бы по-другому…
— Какой ужас. Наши новобранцы бегут, а солдаты Федерации неспешно преследуют их.
　Это была бессмысленная бойня, в которой не было ни мастерства, ни тактики. Таня с тревогой наблюдала за этой картиной.
　Это было наглядным свидетельством того, что Имперская армия увязла в болоте Восточного фронта. Что будет, если, пока они будут сражаться здесь, ситуация в мире изменится к худшему?
　Имперская армия истощается на Востоке. Даже Генеральный штаб, известный своей смелостью, был обеспокоен тем, что Ильдоа может начать действовать на юге.
　Чем дольше будет продолжаться война, тем хуже будет становиться стратегическое положение Империи. Это был общеизвестный факт. Поэтому Таня понимала, почему полковник Лерген предложил этот план.
— «Нужно сделать всё возможное, чтобы гость из Ильдоа остался доволен», — подумала Таня. — «Это будет непросто».

Унифицированный календарь 1927 год, весенняя сессия совещания по связи с научно-исследовательским отделом боевых искусств.
Технический отчёт о новом вражеском амулете, захваченном на Восточном фронте.

　Первое впечатление — грубый.
　Даже без детального анализа захваченные образцы говорят сами за себя. Новая сфера Федерального производства, обнаруженный на Востоке, по качеству изготовления и близко не стоит к Имперским стандартам.
　Ответственный офицер отметил: «В нёй нет ни капли изящества».
　Авиамагические войска, использующие эти сферы, заявили: «Они настолько неправильно понимают мобильность, что хочется заставить их заглянуть в словарь и посмотреть определение «авиамаг». Неуклюжий, неповоротливый, с лётными характеристиками хуже, чем у сфер предыдущего поколения. Из-за ужасного качества изготовления точность попадания настолько низкая, что они скорее попадут по своим, чем по врагу».
　Таким образом, все пришли к однозначному выводу:
　«Не подходит для использования в нашей армии».
　У него была высокая огневая мощь, но, честно говоря, кроме прочности, в нём не было ничего хорошего. Это мнение о новой сфере Федерации было единодушным.
　Тем не менее, даже у этой сферы было «несколько» преимуществ, которые Имперская армия вынуждена была признать.
　Во-первых, она была прост в изготовлении и не требовала от пользователя «высоких навыков». Её можно было производить в больших количествах и выдавать плохо обученным солдатам.
　Во-вторых, она была очень живучей. Несмотря на свою неуклюжесть, она была хорошо бронирована, и её было очень трудно уничтожить обычной пехотой.
　В итоге, Генеральный штаб был в замешательстве. Было очевидно, что эта сфера был создан специально для того, чтобы противостоять Имперской армии. «Это предвестник того, что армия, которая полагается на численное превосходство, начнёт использовать большое количество авиамагов», — говорили все.
　Противник, который превосходит их численностью и обладает приемлемым качеством.
　Очень неприятная ситуация.
　Технический отчёт об вычислительной сфере T3476.

Том 7. Глава третья. Усилия и изобретательность

Пояснение
【Принцип Питера】 Это своего рода парадокс, который гласит, что в меритократическом обществе, где повышение по службе зависит от компетентности, в конечном итоге все руководящие должности будут занимать некомпетентные люди.
　Например, есть компетентный рядовой сотрудник. Он хорошо работает, и его повышают до начальника отдела. Если он достаточно компетентен, чтобы занимать более высокую должность, то его могут повысить до начальника управления. Но если его компетентность ограничена, то он так и останется некомпетентным начальником отдела. И это относится ко всей организации! В итоге, все руководящие должности будут занимать некомпетентные люди! Это ужасное открытие.

　　　Унифицированный календарь 1927 год, 1 мая. Королевство Ильдоа, кабинет генерала Гассмана.　　　
　Как только Лерген вошёл в кабинет генерала Гассмана, хозяин кабинета, с жизнерадостным — или, скорее, притворяющимся жизнерадостным — выражением лица, встал и поприветствовал «всего лишь» полковника.
— Полковник Лерген, добро пожаловать в Ильдоа. Должно быть, вы устали после долгого путешествия. Расслабьтесь, не нужно напрягаться.
　Его поведение было таким тёплым и дружелюбным, что, не зная его, можно было бы расплакаться. Трудно было не поддаться обаянию генерала.
　Но на лице полковника Лергена тоже была маска. Он поблагодарил генерала с таким видом, будто был тронут до глубины души.
— Благодарю вас за гостеприимство, дорогой союзник.
— Не стоит благодарности. Мы же старые соседи. Нужно помогать друг другу в трудную минуту.
　Генерал дружески предложил ему сигару. Хорошая сигара, привезённая с юга. В Рейхе таких сигар не было даже в столице.
　Лерген почувствовал подвох в этом демонстративном жесте. Он с улыбкой принял сигару, но в душе у него было неспокойно.
— …В трудную минуту, да, вы правы.
— Ха-ха-ха, не нужно так официально! И не стоит обращать внимание на разницу в званиях. Мы же друзья. Давайте говорить прямо.
— Хорошо, — сказал Лерген, воспользовавшись разрешением генерала Гассмана. — Перейду сразу к делу. Вы говорили о посредничестве в мирных переговорах.
— Да, — кивнул генерал, затягиваясь сигарой.
— Скажу прямо. Похоже, что Имперская армия столкнулась с трудностями на Востоке. Мы хотели бы вам помочь.
— …Мы благодарны вам за щедрую поддержку наших войск на Южном континенте.
— Ах да, точно, мы и об этом позаботились.
— У меня есть жалобы от наших солдат на перебои с поставками.
— Не всё всегда идёт гладко. Поймите, у Ильдоа есть свои проблемы, даже если у нас есть обязательства перед союзниками.
— Я понимаю.
— Вы учтёте это?
— Да, — кивнул полковник Лерген генералу Гассману. Его взгляд был трудночитаемым. Он смотрел на генерала с подозрением, ожидая продолжения. «Мы в одной лодке», — подумал Лерген. Он и сам хотел знать, о чём думает генерал Гассман и чего хочет Королевство Ильдоа.
— Честно говоря, мы рассматриваем возможность вывода наших войск с Южного континента. Если это будет необходимо для переговоров.
— Хм, это интересная информация.
　Генерал Гассман кивнул, но его улыбка не предвещала ничего хорошего.
— Но, полковник Лерген, вы, похоже, заблуждаетесь.
— Заблуждаюсь?
— Да, — сказал генерал Гассман, не переставая улыбаться.
…что вы думаете, будто мы будем ставить ваши интересы выше своих. Сейчас самое главное — это восстановить мир между вами и Федерацией, где идут ожесточённые бои! Это самая неотложная задача.
— Вы хотите, чтобы мы начали переговоры с теми, кто наносит нам удары, не прекращая переговоров? Простите, но мне трудно понять логику Королевства Ильдоа.
— Да, поведение Федерации, конечно, возмутительно, — сказал генерал Гассман усталым голосом. — Но вы знаете, почему они так себя ведут?
　Даже если Лерген знал причину, он не мог признать её. Поэтому он должен был играть свою роль до конца.
— Простите за бестактный вопрос, но в чём причина?
　Генерал Гассман вздохнул и покачал головой.
— Ваше предварительное предложение о переговорах… даже если это просто черновик, оно слишком амбициозно. Говоря объективно, как посредник, я сомневаюсь в вашей искренности.
— Послушайте, — сказал генерал Гассман усталым голосом. — Федерация требует безоговорочного прекращения огня без репараций и территориальных уступок.
　Полковник Лерген фыркнул. «Как они могут предлагать такие абсурдные условия?» — подумал он. Он был обязан показать, что Империя никогда не согласится на это.
　Поэтому он осмелился говорить с генералом в таком тоне. В обычной ситуации он бы обливался холодным потом, но сейчас это было допустимо, потому что обе стороны понимали, что это просто игра. …Как же это всё странно.
— А Империя требует репараций, территориальных уступок и прекращения огня только после проведения референдума на оккупированных территориях.
— Мне кажется, что это довольно скромные требования со стороны Империи, которая является жертвой агрессии.
— Я понимаю, что ваша страна понесла огромные потери. Но это не компенсация, а грабёж.
　Как бы там ни было, потребности безопасности были веской причиной. Столица приказала им любой ценой обеспечить безопасность страны. Генеральный штаб мечтал о создании буферной зоны, даже если территориальные приобретения будут минимальными.
　Полковник Лерген был обязан защищать интересы своей страны, поэтому он не мог не возразить.
— Простите, генерал, но это не грабёж.
— Правда? Вы сами в это верите, полковник?
— Поймите, я просто выполняю приказы. Это не моё личное мнение, а воля моей страны.
　Генерал Гассман вздохнул и нахмурился. Было видно, что переговоры будут трудными.
— Это не официальные переговоры, а консультации. Мы должны найти компромисс. …Не кажется ли вам, что именно из-за вашей упрямой позиции Федерация продолжает атаковать?
— Как лицемерно с вашей стороны. Только дикари нападают на тех, кто предлагает им переговоры.
— Хорошо. Я понял вашу позицию. Как союзник, я постараюсь сделать всё возможное.
— Благодарю вас за понимание. Я рассчитываю на вас.
　И генерал Гассман, который сказал: «Предоставьте это мне», и полковник Лерген, который поклонился и сказал: «Пожалуйста», — оба понимали, что это просто игра слов.
　Полковник Лерген, который представлял Империю, находящуюся под атакой, не мог не чувствовать, что его позиция слаба.
　Он вежливо покинул кабинет генерала Гассмана и, возвращаясь в посольство Ильдоа, посмотрел на небо, молясь за своих товарищей.
— «Пожалуйста, победите», — подумал он.
　Как бы ему хотелось быть на Востоке, командуя боевой группой «Лерген»! Было тяжело просто сидеть и ждать.
— …Как же жалко быть командиром боевой группы, которая существует только на бумаге.
　Ему оставалось только верить в своих солдат и товарищей, которых он оставил на Востоке.
　　　Унифицированный календарь 1927 год, 1 мая. Столица Берун.　　　
— Общая ситуация на Восточном фронте, — сказал генерал-лейтенант Рудельдорф, сидя во главе стола в зале для совещаний, который был заполнен дымом от сигар и сигарет. Пепельницы были полны окурков.
　Он говорил негромко, но его голос был хорошо слышен. Ему отвечали люди, которые были частью сложной военной машины — штабные офицеры.
— Мы отразили полномасштабное наступление! Нам удалось удержать линию фронта!
　Офицеры оперативного отдела, которые докладывали о ситуации, выглядели довольными. То, что они выглядели менее уставшими и напряжёнными, чем раньше, говорило о том, что ситуация на их участке фронта улучшилась.
— Нам удалось организованно отступить! Войска восстанавливают боеспособность!
　Генерал-лейтенант Рудельдорф кивнул и посмотрел на своего друга, который сидел рядом с ним. Генерал-лейтенант Зеетур выглядел мрачно.
— Какова ситуация с запасами и мобилизацией?
— Не очень хорошая. Мы потеряли много складов на передовой, поэтому на реорганизацию потребуется время.
　В результате масштабного отступления они потеряли много складов, которые были расположены близко к линии фронта. Большая часть запасов, которые они с таким трудом накопили за зиму и весну, была уничтожена. К счастью, им удалось уничтожить большую часть складов, чтобы они не достались врагу.
— …Но даже это можно назвать удачей, — мрачно подумал Зеетур.
— Авиационные части в хорошем состоянии. Мы выдержали атаки противника. Нам удалось сохранить господство в воздухе над всем Восточным фронтом.
— Хорошо, — кивнул генерал-лейтенант Зеетур и задал несколько вопросов.
— Учитывая, что у противника могут появиться подкрепления, нужно сделать всё возможное, чтобы сохранить господство в воздухе. Вы отправили им самолёты и людей?
— Так точно. И ещё кое-что. Два авиационных разведывательных отряда, которые мы отправили на Восток, уже приступили к выполнению задания. Сейчас мы можем проводить стратегическую разведку на всём Восточном фронте.
— Мы успели в последний момент, — с облегчением сказали офицеры оперативного отдела.
　Генерал-лейтенант Рудельдорф, который был их начальником, радостно улыбнулся.
— Наша разведывательная сеть, которую мы так тщательно создавали, была парализована. Мы не могли понять, что задумал противник. Спасибо, Зеетур.
— Я рад, что мои усилия не пропали даром.
— Итак? У тебя есть какие-нибудь предположения, хотя ты ещё не изучил все данные… Что ты думаешь о наступлении противника?
— Это очень неприятная ситуация, но, к счастью, не катастрофическая.
　Они получили удар в самый неподходящий момент.
　Это было неоспоримо.
— …И на Востоке, и на юге ситуация очень сложная.
— Кстати, — сказал генерал-лейтенант Зеетур, как будто вспомнив что-то важное. — Как идут переговоры? Что говорит наша делегация?
— Они провели только предварительные переговоры. Лерген докладывает, что обе стороны просто изложили свои позиции и ещё не начали искать компромисс.
　Похоже, что полковник Лерген не ожидал быстрого решения. И то, что Имперская армия была вынуждена перейти к обороне во время переговоров, было очень некстати.
— Как ты думаешь, почему Федерация активизировала военные действия во время переговоров?
— …Это, скорее всего, попытка надавить на нас. Они хотят показать нам, что мы слабы.
　Генерал-лейтенант Зеетур мрачно пробормотал это. Если Империя сосредоточит все свои силы на Востоке, то Ильдоа может начать действовать на южной границе.
— Если мы увязнем на Востоке, то Ильдоа может напасть на нас?
— Никто не может этого исключить. Нам остаётся только молиться, чтобы этого не произошло. Ты можешь гарантировать, что этого не случится, Рудельдорф?
— …Но, может быть, именно этого и добивается противник?
　Рудельдорф снова задал этот вопрос, который мучил его уже давно. Они много раз обсуждали это. Возможно, это отвлекающий манёвр. А может быть, это настоящая атака, замаскированная под отвлекающий манёвр. А может быть, и то, и другое.
　Федерация была мастером в таких делах. Возможно, это была попытка повлиять на ход секретных дипломатических переговоров. А может быть, они просто притворялись, что хотят договориться, а на самом деле готовили масштабное наступление.
　К сожалению, обе версии были правдоподобными.
— Согласен. Мы оказались в сложной ситуации, — сказал генерал-лейтенант Зеетур мрачным голосом, затягиваясь сигарой. — Если мы ответим на их удар, то увязнем в этой войне. Но если мы отступим, то потеряем всё, что завоевали.
　Он продолжил ещё более мрачным голосом:
— Мы не можем быть уверены в намерениях и силах противника. Мы много раз думали, что уничтожили их армию… но реальность оказалась совсем другой. Их резервы настолько велики, что у меня кружится голова.
　Все штабные офицеры знали, как неприятно ошибаться в оценке противника. Не знать точную численность вражеских войск — это настоящий кошмар.
— Мы думали, что Федерация не сможет провести ещё одно крупное наступление. Мы сильно ошибались.
— Конечно, — сказал генерал-лейтенант Зеетур, стараясь быть точным, — они тоже несут потери. Не может быть, чтобы они могли мобилизовать столько людей без ущерба для своей экономики. Но, по крайней мере, они могут позволить себе потерять больше людей, чем мы. Как же я им завидую.
— Ты говоришь об этом так, будто тебя это не касается.
— Вовсе нет. Я каждый день думаю об этом.
— И ты говоришь это, хотя ты тот, кто должен найти выход из этой ситуации?
　Генерал-лейтенант Зеетур пожал плечами в ответ на слова Рудельдорфа и пробормотал:
— Напомню тебе, что военное дело — это не алхимия. Мы не можем бесконечно удовлетворять бесконечные потребности ограниченными ресурсами.
— Ты хочешь сказать, что логистика ограничивает наши возможности? — спросил генерал-лейтенант Рудельдорф, фыркнув и закурив сигару.
— К сожалению, это так.
— И что ты предлагаешь? Отступить?
　Зеетур не мог ответить иначе, даже под грозным взглядом Рудельдорфа.
— Не могу этого отрицать. Сейчас единственный выход — это организовать оборону с целью затянуть войну и перегруппировать войска. Нам нужно немного отступить, чтобы снизить нагрузку на нашу логистику.
— И что это даст?
— Это даст нам время. Мы сможем стабилизировать фронт и выиграть время для принятия решения.
　Другого выхода не было. Это было банально, но это была правда.
— Ты стал таким осторожным, — сказал Рудельдорф.
— Что?
　Зеетур был ошеломлён.
　Осторожным?
— …У тебя есть идеи получше?
— На войне нужно действовать решительно, а не колебаться. Медленно и верно — это теория, которая работает только на бумаге. Нужно действовать быстро и решительно, даже если это рискованно.
— Ты опять хочешь разбить окно? Прекрати, нам нужно беречь наши производственные мощности.
　Рудельдорф вздохнул и посмотрел на своего друга.
— Ты жалеешь ресурсы во время войны, Зеетур?
— Я просто знаю, что наши ресурсы ограничены. Ты только требуешь, а мне приходится искать эти ресурсы. У нас нет волшебной палочки.
— Лучше разориться, чем проиграть.
　Рудельдорф фыркнул. Как офицер оперативного отдела, он был прав. Он был готов пойти на всё, чтобы победить.
— Не знаю, — сказал генерал-лейтенант Зетур, качая головой. — Наша экономика и так на грани краха. Страшно представить, что будет, когда война закончится.
— Да, конечно! Но это не наша проблема! Пусть об этом беспокоятся другие. Мы решим эту проблему, когда победим.
— Что?
— Ты хочешь, чтобы мы думали о финансах во время войны? — рассмеялся генерал-лейтенант Рудорсдорф. — Это не наша работа, Зетур. Наша задача — победить. Мы не можем тратить деньги на оправдания.
　Это было правдой, хоть и жестокой.
　Как военный, Зетур не мог с этим спорить. Но он не мог и согласиться с этим.
— Поэтому я собираюсь рискнуть ещё раз.
— Рискнуть?
— Сейчас, когда противник начал действовать, у нас есть уникальный шанс.
— …Ты хочешь начать масштабное наступление на территорию Федерации?
— Да, — кивнул Рудорсдорф.
　Зетур понял, что это типичный для Рудорсдорфа план: решить проблему силой.
　Если всё получится, то хорошо. Но что, если нет?
— Подожди, ты серьёзно?
— Противник вылез из своей норы. Да, наша линия фронта в ужасном состоянии… но если мы сможем её восстановить, то у нас будет шанс окружить и уничтожить их.
　Рудорсдорф радостно улыбнулся. Он был настоящим воином, полководцем, который жаждал битвы.
— Если всё получится, то мы сможем продвинуться вперёд. Это будет своего рода преследование. А если нам повезёт…
— Ты с ума сошёл? — Зетур выразил своё несогласие взглядом.
　Даже во время «вертящейся двери» на Рейнском фронте им пришлось провести серьёзную подготовку, прежде чем им удалось окружить и уничтожить основные силы Республиканской армии. В те времена у них было достаточно ресурсов и информации.
— Это не Рейн!
— Мы должны это сделать.
— Это слишком рискованно. Ты хочешь поставить на кон всё, что у нас есть? Это как складывать все яйца в одну корзину.
— У бедняков нет другого выбора.
　Это было точное описание ситуации. Имперская армия была на грани банкротства. Но Зетур не мог не возразить.
— Ты хочешь избежать медленного разорения, но рискуешь разориться мгновенно.
— Осторожность — это хорошее качество. Но, друг мой, бездействие перед лицом ухудшающейся ситуации — это не анализ рисков. Мы должны действовать. И действовать решительно.
— Как бы ты ни старался меня убедить, это невозможно.
— Почему?
— Потому что у нас не хватит ресурсов! — выпалил Зетур.
— Найди их.
— Обратись к алхимикам или магам!
— Это не моя работа, — сказал Зетур, скривившись. Он, тот, кто с трудом поддерживал Восточный фронт, хотел сказать только одно:
— Честно говоря, ресурсы Империи на исходе. Потери на Востоке давно превысили допустимый уровень, и нехватка людей в армии достигла критической отметки.
— …Я не думаю, что нам стоит начинать наступление. Мы просто потратим все наши силы.
— Наоборот, Зетур, мы должны действовать, пока у нас ещё есть силы. Федерация сама начала наступление!
— Но почему?!
— Противник оторвался от своих баз. Мы выманили его из норы. …Это ты посеял эти семена, Зетур. И теперь ты должен их пожать! Сейчас самое время для жатвы!
— Подожди, что я посеял?
　Рудорсдорф посмотрел на Зетура, как на идиота.
— Ты посеял на Востоке мечту о самоопределении. Сейчас, когда на оккупированных территориях расцветает антифедералистское движение, мы должны уничтожить их армию!
　Зетур опешил, а Рудорсдорф продолжал:
— Федерация не выдержит! Коммунистическая партия Федерации разбежится, как крысы, как только рухнет династия Луции!
— У тебя есть доказательства? Или это просто wishful thinking?
— История — вот моё доказательство.
— Не советую тебе прислушиваться к истории. Насколько я знаю, она — самая большая лгунья.
　Рудорсдорф рассмеялся и пожал плечами.
— Хорошее замечание. Но если судьба капризна, то мы можем взять её в свои руки.
— Типичный ты.
— Мы оба такие. …В любом случае, нам нужно привести в порядок линию фронта. И, если будет возможность, мы перейдём в контрнаступление. Нужно всё подготовить.
　　　Унифицированный календарь 1927 год, 1 мая. Восточный фронт, командный пункт боевой группы «Саламандра».　　　
　Для человека, приехавшего с юга, Восточный фронт был холодным даже весной. Несмотря на то, что этот полковник был щеголем, он был одет довольно тепло. «Может быть, это стоит считать похвалой? Он позаботился о тёплой одежде, значит, он изучил условия на фронте», — подумала Таня.
　В любом случае, Таня была социальным существом и не забывала о правилах этикета. Она приветствовала полковника с улыбкой, вежливо и с чётким военным приветствием.
　Полковник ответил ей тем же. На его лице была хитрая улыбка.
— Рад познакомиться. Я не знаю, как к вам обращаться: «Фройлян» или «подполковник»?
— Я ко всему привыкла, полковник. Мои руки и ноги по локоть в крови. Можете называть меня как хотите: «Фройлян» или «подполковник».
— Как жестоко.
— Итак, — сказал полковник, внезапно изменившись в лице. — Позвольте представиться. Вирджинио Каландро, полковник армии Королевства Ильдоа. Я направлен к вам в качестве военного атташе.
— Таня фон Дегтярёва, подполковник. Формально я заместитель командира боевой группы «Лерген», которая подчиняется непосредственно Генеральному штабу, но фактически я командую боевой группой «Саламандра».
　Первое, что нужно знать о человеке, — это его биография и должность. Тане понравился полковник Каландро.
— «Он похож на хорошего продавца», — подумала она. — «Человек, который согласился приехать сюда, не может быть дураком».
— Я слышал от полковника Лергена о вашем прозвище «Серебряный». Мне говорили, что вы — живая легенда, обладатель медали «За штурмовые вылеты», настоящий солдат. Но, честно говоря, я немного удивлён, увидев вас.
— Мне повезло, что я маленького роста. Меньше шансов получить ранение.
— Это проблема. Придётся ходить по полю боя согнувшись.
— Простите, а у вас есть боевой опыт?
— Я проходил обучение в горнострелковом полку, но в таких масштабных операциях я участвую впервые, подполковник. Это не то же самое, что мелкие секретные операции.
　Он был достаточно сообразительным, чтобы шутить, и достаточно полезным, чтобы его отправили на передовую в такой сложный момент. «Ну хоть не идиота прислали», — с облегчением подумала Таня.
　Лучше иметь дело с компетентным офицером, чем с бездарем. Конечно, теперь ей придётся быть осторожнее, потому что каждое её слово и действие будет иметь значение.
— Не скромничайте. Вы — эксперт по сложным ситуациям. На мой взгляд, это идеальный выбор.
— Именно поэтому меня и отправили на край света.
— Да, — сочувственно сказала Таня. Она тоже была отправлена на передовую, потому что была слишком хороша в своей работе.
— Добро пожаловать на фронт. Позвольте мне поприветствовать вас от имени наших союзников.
— Благодарю вас. Я приехал сюда, чтобы увидеть всё своими глазами. Покажите мне всё как есть.
— Хорошо. Я не самый лучший гид, но я постараюсь сделать всё, что в моих силах.
— Рассчитываю на вас.
　　　Унифицированный календарь 1927 год, 2 мая. Восточный фронт, полевой лагерь Имперской армии.　　　
— Подполковник Дегтярёва, мы обнаружили противника, — сказала лейтенант Серебрякова.
　Таня вскочила со своего уютного спального места. Она была как собака Павлова.
　Она сразу проснулась, услышав слово «противник».
— Иду! — крикнула она Серебряковой, сдерживая зевок.
　Она оторвалась от своей любимой кровати и решительно направилась в командный пункт. Ещё не прочитав доклад, она вздохнула.
— Противник? Они пришли раньше, чем ожидалось.
　Ей было трудно сдержать своё раздражение.
　Противник наступал слишком быстро. Это было не просто быстрее, чем ожидалось, это было совершенно неожиданно. Она не хотела верить, что Генеральный штаб настолько ошибся в своих расчётах.
　Значит, противник был либо сильнее, либо умнее, чем они думали.
　В любом случае, это были плохие новости для Тани. В спорте можно выбирать себе соперников, но на войне — нет. Гораздо лучше побеждать слабых врагов, чем сражаться с сильными.
— …У меня нет выбора, — подумала она.
　Таня переключила своё внимание на текущую задачу. Размышления и планирование — это роскошь. Сначала нужно было устранить угрозу, а потом уже можно было думать о будущем.
— Майор Вайс, доложите обстановку.
— Капитан Аренс столкнулся с группой вражеских танков. Потерь с нашей стороны нет. Уничтожено пять вражеских танков. Но к танкам присоединилась пехота, и капитан Аренс принял решение отступить.
— Доклад запоздал. Это не похоже на капитана Аренса. Проблемы со связью?
— Был небольшой дождь.
　Дождь мешает радиосвязи. Но Таня не хотела верить, что из-за этого связь могла пропасть… Неужели им так не повезло?
　Ещё хуже было то, что, возможно, дело было в плохом обслуживании техники. На Востоке точность работы сложных механизмов оставляла желать лучшего. Оборудование, предназначенное для использования в метрополии, не было рассчитано на суровые условия Восточного фронта.
— Чёрт, — выругалась Таня.
— Полковник Каландро прибыл! — крикнул дежурный.
　Таня тут же переключила своё внимание на гостя. Она вскочила со стула и отдала честь.
— Смирно!
— Спасибо, подполковник.
　Таня давно не видела, чтобы старший по званию офицер входил в её командный пункт во время боя. Это было очень неудобно. «Я же говорила об этом полковнику Лергену», — подумала она.
— Простите, что помешал.
— Я обязана принимать вас в соответствии с приказом Генерального штаба.
　Полковник понял её намёк. Он слегка поклонился и извинился.
— Можете рассказать мне о ситуации?
— Я сама только что пришла. Майор Вайс, который был дежурным офицером, расскажет вам всё.
— Доложите, — сказала Таня Вайсу.
— Наши передовые танковые части столкнулись с противником. Вражеская пехота поддерживает танки, и наши танки отступают. Мы отправляем туда пехотный отряд лейтенанта Тоспана.
— Где произошёл контакт?
— Где-то в этом районе. Примерно здесь, — майор Вайс указал на точку на карте.
　Таня, которая заглядывала в карту через плечо Вайса, чуть не выругалась.
　Она посмотрела на полковника Каландро, и тот, похоже, тоже понял, в чём дело.
— …Это очень близко к населённому пункту, подполковник.
— Да, это проблема.
　К сожалению, карта была не очень точной, скорее всего, это была переделанная карта для гражданских лиц, но её было достаточно, чтобы понять общую картину.
— Населённый пункт. Вернее, это, скорее всего, город или деревня… В любом случае, там много укрытий, и это сильно отличается от боя в чистом поле.
— Простите за бестактный вопрос, но как Имперская армия обычно действует в таких ситуациях?
— Хороший вопрос, — сказала Таня с горькой улыбкой. Армия, как известно, любит инструкции. Действия в населённых пунктах — это сложная военная и юридическая проблема, поэтому полковник Каландро, как военный атташе, был прав, желая узнать, как с этим справляется Имперская армия.
— К сожалению, — сказала Таня, — такого удобного решения не существует.
— Правда?
— Да, — кивнула Таня. — Если бы оно существовало, то наша жизнь была бы намного проще.
　Она говорила это совершенно искренне. Если бы у них была инструкция, то они могли бы просто следовать ей и не брать на себя лишнюю ответственность.
— Любой офицер мечтает об этом. Это позволило бы им перекладывать ответственность на вышестоящее начальство.
— Вы, конечно, преувеличиваете, — сказала Таня с улыбкой. — Но, в общем, вы правы. Наступление сильно замедляется, если на пути встречается населённый пункт.
　Имперская армия не уделяла должного внимания изучению городских боёв, потому что это противоречило международным конвенциям. Наверное, им стоило подумать об этом заранее, учитывая, что Федерация не подписала эти конвенции… Это была одна из слабых сторон Имперской армии, которая слишком специализировалась на наступлении.
— Даже опытные ветераны не знают, как действовать в таких ситуациях…
— Простите, полковник, но всё наоборот.
— Наоборот?
　Полковник Каландро был озадачен, а подчинённые Тани закивали. Они хорошо понимали, о чём она говорит.
　Это было не самое гуманное мнение, но населённые пункты были худшим местом для ведения боевых действий. Таня ненавидела их за то, что там было слишком много укрытий.
— Любой, кто хоть раз сражался в населённом пункте, скажет вам то же самое.
　Таня огляделась по сторонам и заметила, что среди её офицеров были те, кто получил ранения в городских боях. Даже ветераны из 203-го авиамагического батальона не любили городские бои.
— Не так ли, майор Вайс?
— У меня от этого разговора разболелись старые раны. Простите, — сказал майор Вайс с горькой улыбкой.
　Он получил ранение в бою с Республикой.
　Даже такой опытный солдат, как он, не любил городские бои. В населённом пункте практически невозможно контролировать все направления.
　Конечно, во время полёта тоже нужно быть внимательным, но единственные препятствия в воздухе — это облака. Честно говоря, обнаружить противника в населённом пункте гораздо сложнее. Город — это бетонные джунгли. Как же хорошо было бы просто обойти его стороной.
　Полковник Каландро, видя, как Таня и её подчинённые вздыхают, понял, что у них есть на то причины.
— Ха-ха-ха, опыт — это великая вещь.
— Да, это так.
— Я расспрошу вас об этом позже. Сейчас я не хочу вам мешать.
— Спасибо, — сказала Таня, оценив его такт. Она намеренно заговорила своим обычным тоном. — Итак, майор Вайс?
— Да, я всё понял. Мы наступаем?
　Он сразу понял, что от него требуется. «Вот что значит хороший заместитель», — с удовлетворением подумала Таня.
— Да, — кивнула она.
Хорошо, что ей не нужно было объяснять всё подробно. Но, как ни странно, объяснять всё было её обязанностью. Как командир, она должна была чётко доносить свои приказы до подчинённых.
　Работа профессионалов, которые не нуждаются в постоянном контроле, основана на краткой и точной коммуникации и постоянной проверке.
— Учитывая, что связь работает плохо, мы переместим командный пункт вперёд. Там мы встретимся с капитаном Аренсом и оценим ситуацию.
— Есть!
　Они сразу же выполнили приказ. Как же приятно иметь надёжных подчинённых. Хотя, с другой стороны, это создавало дополнительные трудности.
— «Простите, что назвала это трудностью», — подумала Таня и обратилась к военному атташе: — Вы слышали. Что вы будете делать, полковник?
— Вы хотите сказать, что мне лучше остаться здесь, потому что это опасно?
— Я этого не говорила, но мы не можем игнорировать риск. Конечно, я не хочу, чтобы на наш командный пункт напали… но вблизи линии фронта возможны случайные столкновения.
　Шальная пуля или снайперский огонь.
　Даже если это не зона боевых действий и не линия фронта, это не значит, что здесь безопасно. Сказать, что здесь всё в порядке, — это обман. А Таня не была обманщицей. Она была честным и цивилизованным человеком.
— Я знаю о риске.
— Но, — настаивала Таня. Нужно было соблюдать не только правила, но и этические нормы. И, конечно же, закон.
　Но нельзя было игнорировать и этическую сторону вопроса.
　И для самозащиты, и для поддержания репутации очень важно предотвратить проблемы на ранней стадии.
— Мы не можем гарантировать, что солдаты Федерации узнают вас, как военного атташе Ильдоа, и не будут по вам стрелять.
— …Я понимаю вашу заботу, но я не хочу сидеть взаперти, как ребёнок. Я хочу всё увидеть своими глазами.
— Хорошо, — неохотно согласилась Таня. — У нас нет секретов от наших союзников. Делайте, что хотите.
— «Лучше бы вы этого не делали», — подумала Таня. Приказ полковника Лергена, а точнее, Генерального штаба, заставлял её волноваться. Она боялась, что что-то может случиться.
　Но, вопреки своим чувствам, Таня вежливо сказала:
— Конечно, нет проблем.
　Как социальное существо, подполковник Таня фон Дегтярёва могла выдавить из себя самую любезную улыбку и сказать самый изысканный комплимент.
— Мне поручено выполнить эту почётную миссию. Генеральный штаб приказал мне удовлетворить все ваши пожелания, так что не стесняйтесь. Обращайтесь ко мне с любыми просьбами.
— В таком случае, я воспользуюсь вашим предложением.
— …Простите, но я обязана предупредить вас о риске.
— Я уважаю ваш долг, подполковник. Но я настаиваю на том, чтобы поехать с вами.
　Полковник заявил о своём желании при всех. Он проигнорировал её предупреждения, так что теперь она могла считать свой долг выполненным. Осталось только организовать охрану.
— «Если его убьют, то я смогу оправдаться перед Генеральным штабом», — подумала Таня. — «Конечно, я надеюсь, что этого не произойдёт, но нужно быть готовой ко всему».
　Таня, сохраняя вежливое выражение лица, обратилась к адъютанту:
— Лейтенант Серебрякова, проводите полковника Каландро.
— Есть!
　Лейтенант Серебрякова была не лучшим гидом, но она была отличным телохранителем. Таня была уверена, что в случае опасности Серебрякова защитит полковника.
　И, кроме того, это был отличный способ избавиться от полковника, хотя бы на время.
— Подполковник, можно вас на минутку?
— Да, что такое?
— Я хотел бы понаблюдать за вашим совещанием после того, как мы переместимся.
　Таня на мгновение задумалась. Честно говоря, ей не хотелось этого делать. Кому понравится проводить совещание перед важным клиентом?
　Но она не могла отказать военному атташе. «Не зря говорят, что служба при дворе — это тяжёлое дело», — подумала она.
— …Конечно, если вы хотите.
　Но Таня не могла не сказать:
— Прошу прощения, но, пожалуйста, не мешайте мне выполнять мои обязанности.
— Что вы имеете в виду? Я постараюсь вам не мешать.
— Спасибо, — сказала Таня, склонив голову. Она знала, что это невежливо, но всё же сказала: — Мне нужно будет сосредоточиться на командовании… Могу я попросить вас просто присутствовать на совещании, не вмешиваясь в процесс?
　Проще говоря, она хотела, чтобы он просто сидел и молчал. Но она не могла сказать этого прямо. Ей было бы слишком сложно одновременно командовать войсками и развлекать полковника.
　Война — это серьёзное дело, которое требует полной самоотдачи. Если она будет отвлекаться, то это может плохо кончиться не только для её карьеры, но и для её жизни.
— Конечно. Считайте меня просто наблюдателем.
— Спасибо.
　Таня с облегчением вздохнула и поклонилась. Она была рада, что он понял её. Конечно, она не могла полностью его игнорировать. «Это будет непросто», — подумала она, но не сказала этого вслух.
　Ей будет сложно командовать, зная, что за ней наблюдает важная персона. Но это было её работой, и она должна была её выполнить.
　Итак, Таня, с некоторым беспокойством, но всё же начала перемещение к линии фронта вместе с основными офицерами боевой группы. Несмотря на небольшую непогоду, дорога была свободна, видимо, по ней проехал только авангард боевой группы. Состояние дороги было относительно хорошим.
　Было очень приятно, что лошади, повозки и люди могли двигаться без особых затруднений. Таня и её отряд благополучно добрались до танковой части капитана Аренса.
　Как и ожидалось, здесь царила суета. Солдаты, хоть и были немного перепачканы грязью, быстро бегали туда-сюда, принимая и передавая припасы.
　На передовой ценилась эффективность, а не формальности. Временный командный пункт представлял собой всего лишь палатку, натянутую на скорую руку.
　Для Тани и её людей это было привычным делом. Полковник Каландро, конечно, с интересом разглядывал всё вокруг, но он быстро привыкнет.
　Комната для совещаний представляла собой простой шатёр, в котором стояли складной стол, радиостанция и карта. Но для работы этого было достаточно.
— Итак, господа, приступим к оценке ситуации, — сказала Таня, как только они расселись.
— Капитан Аренс, доложите обстановку.
— Вы имеете в виду столкновение с вражескими танками? Там был полный бардак.
— Как обычно?
— Да, — кивнул Аренс с горькой улыбкой. Он был одним из самых опытных офицеров. Только тот, кто хорошо понимает ситуацию, может кратко и ясно её описать.
— Потом к ним присоединилась пехота. Противник занял населённый пункт, и мы отступили, чтобы избежать уличных боёв.
— Хм, — Таня и её офицеры с досадой приняли эту информацию к сведению.
　То, что противник занял населённый пункт, означало, что им придётся вести уличные бои.
　Боевая группа была готова к этому. Они могли бы зачистить населённый пункт, используя авиамагический батальон и пехоту. Но это заняло бы слишком много времени.
　Время было очень ценным ресурсом, особенно если им не нужно было штурмовать укреплённый вражеский объект.
— …Федерация заняла населённый пункт? — спросил полковник Каландро.
— Эм, полковник Каландро? — спросила Таня, сдерживая раздражение. Она напомнила себе, что он был наблюдателем, но всё же имел право задавать вопросы. — Что вы хотели сказать?
— Если они заняли населённый пункт, значит, они готовы к уличным боям. Разве солдаты Федерации любят уличные бои?
　Тане пришлось потратить время на то, чтобы ответить на вопрос полковника Каландро. Она хотела бы выгнать его, но не могла себе этого позволить.
— «Вот почему я говорила полковнику Лергену, что военный атташе — это обуза для боевой группы», — подумала она. — «Но я не могу даже вздохнуть, потому что это будет невежливо».
　Таня повернулась к своим подчинённым.
— Капитан Аренс, вам вопрос. Ответьте.
　Аренс, опытный офицер, понял её без слов. Он выпрямился и начал доклад, как образцовый офицер.
— Так точно. В населённом пункте находится крупный отряд вражеской пехоты. Как вы и сказали, они, скорее всего, готовятся к обороне.
— В населённом пункте? Как вы это выяснили?
— После того, как наши танки столкнулись с противником, мы отправили туда пехоту. Потом мы провели разведку с воздуха, используя авиамагов.
— …Значит, Имперская армия использует авиамагов для разведки, — пробормотал полковник Каландро.
— «Простите, полковник, но мы не можем останавливать совещание из-за таких мелочей», — подумала Таня.
— Полковник, можно продолжить?
— Да, простите. Продолжайте.
— Спасибо, — сказала Таня, но в душе она ругалась на чём свет стоит. Старший по званию, да ещё и союзник! Как же это неудобно!
— «Я выставлю Генеральному штабу огромный счёт за это», — подумала она.
— Итак, господа, как вы слышали из доклада капитана Аренса, солдаты Федерации засели в населённом пункте. Если мы будем атаковать их в лоб, то это займёт слишком много времени.
— Предоставьте это артиллерии.
— Да, капитан Мейберт, это ваша работа.
— У нас не так много снарядов… Вы уверены, что нужно использовать всю артиллерию?
— Да, — кивнула Таня. Она была рада, что этот фанатик своего дела наконец-то начал думать о запасах.
— Раз уж мы столкнулись с противником, то, может быть, стоит использовать нашу самоходную артиллерию?
　Имперский Генеральный штаб придавал большое значение мобильности, поэтому они решили использовать дорогую самоходную артиллерию. Конечно, запасы снарядов были ограничены, но зато они могли уничтожить любой объект.
— Мы будем использовать авиамагов для корректировки огня. Они будут наводить артиллерию на вражеские огневые точки. При необходимости, мы отправим туда пехоту лейтенанта Тоспана и авиамагов лейтенанта Гранца…
— Эм, подождите, — сказал полковник Каландро.
— Да, полковник Каландро, что такое?
　Совещание снова было прервано. «Опять?!» — подумала Таня, сдерживая раздражение. Ей приходилось тратить много сил на то, чтобы быть вежливой.
— «Я включу в счёт все расходы, включая упущенную выгоду», — подумала она. — «Я не уступлю ни копейки! Я должна получить компенсацию за всё, включая моральный ущерб, который я и мои подчинённые понесли из-за этого».
— Вы хотите обстрелять населённый пункт из артиллерии?
— Да, но…
— Вы серьёзно?
— А? Да, но… что?

— Внезапное столкновение, и вы сразу же отдаёте приказ обстрелять населённый пункт? Как жестоко, — сказал полковник Каландро.
　Таня была озадачена. Противник находился в неудобном месте, у неё была артиллерия, и он спрашивал её, серьёзно ли она собирается её использовать?
— «Может быть, у него другие представления о войне?» — подумала Таня. Полковник Каландро был не из Имперской армии. Вполне возможно, что у них были разные взгляды на вещи.
— Простите, но это решение основано на нашем боевом опыте. Мы считаем, что артиллерийский обстрел будет эффективен, потому что противник ещё не успел окопаться.
— Просто из любопытства… вы действительно собираетесь это сделать, подполковник?
— Да, — кивнула Таня.
— «Может быть, у армии Ильдоа другая военная доктрина?» — подумала она. Она не понимала, почему он сомневается в её решении. Ей было неприятно объяснять свои действия перед подчинёнными.
— Мы выполним этот приказ. Позвольте мне сказать, основываясь на нашем опыте, что такие столкновения на Востоке не редкость, и мы считаем, что это решение оправдано.
　Единственное, что её беспокоило, — это время. Она не хотела тратить время на этот разговор. Ей не нравилось думать о том, что противник может окопаться.
— Это же нарушение международного права!
— …Что? Простите, но вы, кажется, что-то путаете.
— Путаю? А что вы знаете о международном праве?
— Это свод правил, которые нужно строго соблюдать.
— Простите за бестактный вопрос… но вы вообще его изучали?
　Таня не хотела обсуждать это перед своими подчинёнными, но у неё не было выбора.
— Эм, вы имеете в виду, изучала ли я международное право? Конечно, я знакома с основными юридическими принципами.
— Правда? Я сомневаюсь…
　Полковник Каландро смотрел на неё с подозрением, но Таня ответила уверенным голосом:
— Я закончила офицерскую академию Имперской армии и прошла курс обучения штабных офицеров в военной академии. Я изучала международное право и даже писала работу о его применении.
— «Простите, полковник, но закон для меня — это святое», — подумала Таня, вздохнув.
　Для неё закон был важнейшей системой правил.
　То, что не написано, может не существовать. Но только обезьяны могут игнорировать писаный закон.
— …Скажу прямо, подполковник Дегтярёва. Разве обстрел населённого пункта, в котором могут находиться мирные жители, не является нарушением международного права?
— А, понятно.
— Подполковник?
　Таня наконец-то поняла, в чём дело.
— «Ах, вот оно что!» — подумала она.
— Вы имеете в виду статью, которая запрещает боевые действия в населённых пунктах? Вы правы, полковник, это было бы нарушением правил ведения боевых действий.
— Да, — кивнула Таня. Но это недоразумение легко разрешить.
— Но на Востоке… не волнуйтесь, полковник Каландро. Все эти юридические вопросы уже решены.
— Решены? Что вы имеете в виду?
— «Кто бы мог подумать, что мы будем обсуждать международное право в этом полевом командном пункте?» — подумала Таня. Но она не забывала, что время — это ценный ресурс. К сожалению, во время войны нельзя тратить время на такие вещи.
　Поэтому Таня сказала:
— В данном случае международное право не применяется.
— Не применяется? Глупости, но ведь есть исключения…
— Нет, — кивнула Таня. Она тщательно изучила этот вопрос, потому что знала, что ошибка может дорого ей обойтись. Закон нельзя нарушать. Его нужно обходить. С законом можно бороться только в самом крайнем случае.
— Если быть точным, то Федерация не подписала некоторые международные конвенции, поэтому она не находится под их защитой.
　Командир обязан убедить своих подчинённых в том, что их действия законны. Приказ о совершении незаконных действий не имеет юридической силы, независимо от того, военный это суд или гражданский.
　Если что-то серое, то это можно назвать белым. Но чёрное — это чёрное. Чёрная бухгалтерия — это одно, а нарушение закона — это совсем другое. Цивилизованные люди должны избегать этого.
— …Вы уверены?
— Да. Их города уже превратились в поля сражений.
— П-подождите. Подполковник Дегтярёва, вы сказали «их города»?
— Когда Федерация начала наступление, они обстреливали наши города. Это было не очень цивилизованно.
— Надеюсь, вы меня понимаете, — сказала Таня. — В любом случае, наш юридический отдел одобрил обстрел городов, и мы, как солдаты, просто выполняем приказы. Вас это устраивает?
— …Очень познавательно, подполковник.
— Да, я тоже думала, что вы будете искать способ обойти закон. Но я не ожидала, что вы просто скажете, что конвенция не применяется. Это удивительно.
— В любом случае, — сказала Таня с улыбкой, — наша армия — одна из самых законопослушных в мире. Мы строго соблюдаем международное право и военные уставы. И я горжусь своими подчинёнными.
— …З-законопослушная?
— Формально наша боевая группа подчиняется непосредственно Генеральному штабу. И, кроме того, мы — авиамагический батальон. Авиамагические батальоны действуют на большой территории, поэтому их офицеры проходят тщательную юридическую подготовку.
　Невозможно воевать, не зная законов. «Это же очевидно», — подумала Таня.
　Полковник Каландро, похоже, был впечатлён её ответом. Таня, воспользовавшись тем, что он замолчал, вернулась к обсуждению плана действий.
— Итак, господа, давайте вернёмся к делу. Мы должны уничтожить противника. Но в данном случае нам не нужна точность.
— Капитан Мейберт, — сказала Таня, обращаясь к артиллеристу.
— Я хочу использовать ваш план. Но не забывайте, что мы будем действовать при поддержке авиамагов, и я не хочу, чтобы они мешали союзникам. Надеюсь, у вас есть хороший план.
— Да, подполковник. Вот мой план…
　Мейберт предложил нанести превентивный удар по нескольким ключевым зданиям.
　Они должны были уничтожить все высотные сооружения, которые могли бы использовать для обороны… в этой глуши это, скорее всего, была церковная колокольня…
　Это было проще и эффективнее, чем уничтожать бетонные бункеры.
— Типичный план. Хорошо, я одобряю.
　Таня кивнула и, указывая на карту, быстро объяснила план офицерам боевой группы.
— Не нужно ничего выдумывать. Просто подавите их огонь и захватите населённый пункт.
　Артиллерия расчищает путь, а пехота наступает. Этот принцип работает везде, даже в населённых пунктах. Особенно в условиях тотальной войны.
— Капитан Мейберт, ваша артиллерия будет уничтожать огневые точки противника, но нужно быть готовыми к тому, что обломки могут заблокировать дорогу.
— Поэтому, — продолжила Таня, — авиамаги должны стараться наносить точные удары, чтобы не создавать лишних завалов.
— В таком случае, я предлагаю отправить на корректировку огня не взвод лейтенанта Вюстмана, а взвод лейтенанта Гранца. У них больше опыта.
— Ваше предложение разумно, майор, но рота лейтенанта Гранца лучше всего взаимодействует с лейтенантом Тоспаном. Лейтенант Тоспан, вы сможете работать с лейтенантом Вюстманом?
　Таня посмотрела на лейтенанта Тоспана. У него было беззаботное выражение лица. Но он прошёл обучение в боевой группе.
— Я постараюсь, если вы прикажете. Но если ситуация будет критической…
— «Наверное, будет сложно», — подумала Таня. Она оценила его честность. Лучше услышать «нет» от Тоспана, чем «да», если он не уверен в своих силах. То, что он мог признать свои ограничения и доложить об этом командиру, говорило о том, что он вырос как солдат.
— «Если не замечать таких мелочей, то люди не будут развиваться», — подумала Таня. Она собиралась написать книгу о воспитании, и это наблюдение было для неё очень важным.
— «Я думаю о мире, значит, я миролюбивый человек», — с горькой улыбкой подумала она. Но, как командир, она должна была найти решение.
— Ладно. Майор Вайс, ваша рота сможет корректировать огонь?
— Да, без проблем.
— Хорошо. Тогда ваша рота будет корректировать огонь. Лейтенант Вюстман будет в резерве. Рота лейтенанта Гранца будет поддерживать пехоту. Капитан Аренс, простите, но ваши танки тоже будут участвовать в атаке.
— Есть! — хором ответили офицеры.
— А моя рота останется в штабе, — сказала Таня. — Мы будем в резерве. …Я надеюсь, что до этого не дойдёт, но, на всякий случай, не дайте им прорваться.
— «Полковник Каландро, я не могу пойти на передовую, потому что должна вас защищать», — подумала она.
— «Какой прекрасный предлог!» — подумала она. Конечно, у этого были свои недостатки, но, по крайней мере, у неё была причина не идти на передовую.
— …Но что, если с полковником Каландро что-то случится? — с ужасом подумала Таня. — Моя карьера будет разрушена.
— Я верю в свои войска… но, на всякий случай, лейтенант Серебрякова, я рассчитываю на вас.
— Я всё поняла. Оставьте это мне.
— Хорошо, — кивнула Таня и подумала: «Полковник Каландро — это настоящая проблема».
　Подготовка к атаке всегда занимала больше времени, чем ожидалось. То, что войска смогли занять позиции в соответствии с планом, говорило об их высоком уровне подготовки.
— «Это настоящее мастерство», — подумала Таня. — «Все командиры понимают свои задачи, а унтер-офицеры проявляют лидерские качества».
— Все подразделения на позициях.
— Быстрее, чем ожидалось. Отлично.
— Лейтенант Тоспан просит разрешения использовать дымовую завесу перед атакой, — сказала Серебрякова.
— «Он хочет напомнить им об основах окопной войны?» — подумала Таня. — «Нет, подождите. Он что, не знает?» — Скажите ему, чтобы он использовал дымовую завесу во время атаки. Не нужно предупреждать противника заранее.
— Есть.
　Серебрякова, которая понимала важность коммуникации, взяла трубку. «На неё можно положиться», — подумала Таня.
　Она взяла телефон.
— Капитан Мейберт, вы готовы?
— Конечно. Я устрою им колокольный звон.
— …Ха-ха-ха, отлично. Я тоже люблю колокольный звон.
— Правда?
— Конечно, — сказала Таня, услышав удивлённый голос Мейберта. — «По ком звонит колокол?» — подумала она. — «Мне нравится эта фраза». — В любом случае, я буду наблюдать за вами в бинокль.
— Я постараюсь вас не разочаровать. Тогда ждите назначенного времени.
— Хорошо.
　Таня положила трубку и проверила время. У них было немного времени до начала атаки. Раз уж все подразделения заняли позиции раньше срока, то не было смысла торопиться.
— «Они действуют по принципу «на пять минут раньше», — с удовлетворением подумала Таня. — «Лейтенант Серебрякова, приготовьте кофе».
— «Хорошо бы спокойно понаблюдать за атакой», — беззаботно подумала она. — «Может быть, именно поэтому…»
— Подполковник, можно вас на минутку?
— «Опять?!» — подумала Таня, но сдержала своё раздражение и вежливо обратилась к полковнику Каландро:
— Да, полковник, что такое? Простите, но у нас мало времени до начала атаки.
— Конечно. Я буду краток.
— Хорошо.
— Посмотрите, — сказал полковник Каландро, указывая на что-то. Таня посмотрела в ту сторону. Это было здание в том районе, который они собирались атаковать… церковь.
— …Похоже, что вы собираетесь обстрелять церковь?
— А, я понимаю, о чём вы беспокоитесь, — сказала Таня с улыбкой. — Но не волнуйтесь, всё в порядке.
— Что?
— По законам Федерации, это государственная собственность. К сожалению, Федерация не признаёт церковную собственность.
— Подождите… что вы говорите, подполковник?
　Полковник Каландро был ошеломлён. Он был нормальным человеком, и Таня его понимала. Ни один здравомыслящий человек не мог одобрить конфискацию частной собственности.
— «Коммунисты из Федерации — это настоящие монстры», — с ужасом подумала Таня.
— По международному праву…
— Подождите, — перебил её полковник Каландро. Таня подняла голову.
— «Я что-то не так сказала?» — подумала она.
— Подполковник Дегтярёва, вы же знаете, что умышленное нападение на священнослужителей является нарушением международного права.
— Да, вы правы. Вас это беспокоит?
— Да, — кивнул полковник Каландро.
　Таня поняла, в чём дело. Полковник Каландро, как законопослушный гражданин, просто хотел убедиться, что они не нарушают закон. Но Таня тоже была профессионалом в вопросах права.
— Я понимаю ваше беспокойство. Но мы проверили, и не обнаружили никаких специальных знаков.
— «Я не лгу», — сказала Таня, протягивая полковнику свой бинокль. Она осмотрела колокольню, которая была видна из командного пункта, но не нашла никаких знаков, запрещающих атаку.
— Несколько офицеров подтвердили это. Вы можете сами убедиться в этом, полковник.
— …Если мы найдём эти знаки, то вы отмените атаку?
— Конечно. Я не буду приказывать своим людям обстреливать религиозные объекты. Я буду рада, если вы поможете нам убедиться в том, что мы не нарушаем закон.
　Она говорила правду. Ей было бы полезно, если бы кто-то ещё подтвердил её наблюдения. Её собственных наблюдений было недостаточно. Подтверждение от военного, который не был из Имперской армии, было бы лучшим доказательством для отчёта.
— «Хотя, честно говоря, я бы с удовольствием обстреляла эту церковь», — подумала Таня.
　На самом деле, ей очень хотелось это сделать.
　Но если это было запрещено международным правом, то она, как бы ей ни было неприятно, должна была отменить атаку. Если воевать, руководствуясь личными чувствами, то это будет просто бойня.
　Даже на войне есть законы, и Таня не собиралась их нарушать.
　Законы нельзя нарушать. Нужно заставлять противника их нарушать. Закон — это не враг. Закон — это инструмент, который можно использовать, чтобы победить противника.
— Т-так вы действительно собираетесь обстрелять церковь? Она же находится в центре города!
— Да. Мы должны её уничтожить, потому что она может стать опасной огневой точкой.
— …Вы хотите устроить уличные бои?
— Да. Я же говорила вам, что с Федерацией у нас нет никаких юридических проблем… разве я что-то не так сказала?
— Нет, но… но…
　Если противник не знает правил, не соблюдает их или по какой-то причине не использует их, то у неё не было никаких обязательств перед ним.
— Вы уверены, что в этой церкви нет священнослужителей?
— Хм, — сказала Таня с горькой улыбкой. — Вы хотите сказать, что они могут там быть?
　Это был классический приём, который использовали адвокаты и прокуроры в суде: наводящий вопрос.
«Если я скажу, что там никого нет, то он потребует доказательств».
«А если я скажу, что они могут там быть, то он обвинит меня в нарушении закона».
　Это был классический наводящий вопрос, но Таня не собиралась попадаться на эту удочку.
　«Если вопрос типичный, то и ответ на него тоже есть в инструкции», — подумала она. — «Если знаешь ответ, то легко избежать ловушки. Знание — сила. И это лучший тому пример».
　«Знание — это оружие. А оружие нужно тщательно подготовить перед боем».
— Простите, но я не понимаю, о чём вы говорите. Вы хотите сказать, что там кто-то есть, хотя там нет никаких знаков?
　Это была классическая тактика: «Я даже представить себе такого не мог». Опытные адвокаты советовали использовать её в суде.
　Она не отрицала и не подтверждала, но и не отказывалась отвечать на вопрос.
— Вы хотите сказать, что там никого нет?
　Таня, сохраняя невозмутимое выражение лица, ответила:
— Учтите, что там нет никаких знаков. Конечно, мы не можем исключить никакой возможности, но, раз там нет знаков, то, скорее всего, их там и нет.
— То есть?
— Даже если там кто-то есть… я думаю, что это, скорее всего, солдаты Федерации. В любом случае, я беспокоюсь о безопасности своих людей и собираюсь уничтожить противника.
　А, — вежливо добавила Таня, — вы проверили? Вы нашли какие-нибудь знаки?
— …Нет.
— Спасибо за помощь. О, уже почти время. Простите, что отняла у вас время… Мне пора возвращаться к своим обязанностям. До свидания.
　Полковник Каландро, провожая взглядом уходящую подполковника Дегтярёву, вышел из командного пункта и огляделся по сторонам.
　В бинокле он видел населённый пункт, который нельзя было назвать ни деревней, ни городом. Он по привычке осмотрел окрестности и увидел, что войска Империи заняли позиции. Каландро не мог избавиться от чувства неловкости.
— …Это безумие.
　Они собирались атаковать город. В средние века такое было возможно, но не сейчас. Они готовы были убивать мирных жителей. «Разве для этого нужна армия?» — подумал он.
— «Неужели и Имперская армия, и армия Федерации сошли с ума?»
　Он читал в отчётах, что атаки на города стали обычным делом. Но, увидев это своими глазами… он не мог этого понять.
— «Они ненормальные».
　Солдаты Империи не испытывали никаких сомнений.
　И не только подполковник Дегтярёва. Все они, как ни в чём не бывало, нацеливали свои орудия и винтовки на населённый пункт, ожидая приказа начать атаку.
— Неужели они собираются делать это снова и снова? Неужели человечность ничего не значит перед лицом государственных интересов? Сколько ещё людей должно погибнуть, чтобы они остановились?
　Во время атаки командир испытывает невероятное напряжение. Конечно, все надеются, что операция пройдёт без потерь, но так бывает не всегда.
　Таня, которая была ответственна за боевую группу «Саламандра», хоть и официально она называлась «боевая группа «Лерген»», не могла не волноваться.
　«Неужели это моя работа — составлять идеальные планы, нянчиться с полковником Каландро и молиться, чтобы существо Х не вмешалось в наши дела?» — подумала она.
　Это было не самое приятное времяпрепровождение. Командир, даже если он просто сидит и ничего не делает, на самом деле борется со стрессом.
— Доклад о потерях, — сказала Таня.
— Потери минимальны! — доложила адъютант, которая собирала данные от всех подразделений.
«Как же приятно это слышать!»
— Отлично!
　Нет ничего приятнее, чем осознание того, что все твои тревоги были напрасны. Таня с облегчением вздохнула.
— Мы зачищаем территорию и восстанавливаем линию фронта.
— Не нужно тратить время на зачистку. К сожалению, если мы будем преследовать противника, то наши силы рассредоточатся. Пусть бегут.
— Хорошо.
　Таня кивнула. Командир всегда стремится закрепиться на занятой территории. Чтобы продолжить наступление, нужно было собрать войска.
— Наша задача — не уничтожить противника, а занять позиции. Мы не можем разбрасываться своими силами.
　Таня хотела что-то добавить, но тут заметила офицера, который входил в командный пункт, и улыбнулась.
— Подполковник, я вернулся.
— Отлично, майор. Вы отлично справились с корректировкой огня. Лейтенант Тоспан, наверное, был рад, что не споткнулся об обломки.
— Да, это точно, — ответил майор Вайс. Таня огляделась по сторонам и, убедившись, что полковника Каландро нет рядом, поманила Вайса к себе.
— Кстати, насчёт той церкви…
— Не волнуйтесь. Я проверил её во время зачистки. Там действительно никого не было.
　«Вайс никогда не стал бы мне лгать». «Но неужели там действительно никого не было?»
— Правда? Я думала, что там что-то должно было быть.
— Там были следы ограбления могил.
— Что?
— Похоже, что до нас там побывали коммунисты. Они забрали всё ценное.
— Понятно, — кивнула Таня.
　Федерация, как известно, делала всё, чтобы навредить Империи. Они не хотели оставлять Империи ничего ценного. Это было похоже на злонамеренность.
«У них нет ни капли сострадания, милосердия, доброты».
— «Похоже, что мы всегда на шаг позади коммунистов», — сказала Таня.
— Что?
— Вы не следите за вражеской пропагандой? Они говорят, что мы на грани краха.
— И, — добавила Таня с улыбкой, — они всегда на шаг впереди нас. Иногда они говорят правду.
— Ха-ха-ха, хорошая шутка.
— Я серьёзно, — сказала Таня. Она не могла не признать, что у Федерации был хороший вкус.
　Они использовали правду в своей пропаганде. Капитализм тоже не был идеален.
　Но, — подумала Таня с улыбкой, — в отличие от коммунистов, которые не могут признать свои ошибки, капитализм основан на том, что ошибки неизбежны. Это было правильное применение эргономики. Только существо Х может утверждать, что оно совершенно. Сила капитализма — в адаптации, улучшении, эволюции.
　«С другой стороны, — подумала Таня, — коммунисты на шаг, а то и на два впереди нас в том, что касается идеалов. Нужно отдать им должное, у них хватает смелости идти до конца».
— В любом случае, нужно признать, что они умеют грабить. Ладно, давайте покажем полковнику Каландро разрушенную церковь и успокоим его.
— Да, точно, он же так переживал.
— Майор Вайс, это может стать международным скандалом. Следите за своим языком.
— Простите. …Я снова осознал, насколько велика разница между фронтом и тылом.
— Я тоже, майор.
— «Кто бы мог подумать, что он подумает, будто мы собираемся обстрелять церковь?» — с грустью сказала Таня.
— Да, мы ведь тоже соблюдаем международное право.
— Это правда, — вздохнула Таня. Полковник Каландро, похоже, считал их варварами.
— Я не хочу, чтобы нас считали дикарями, которые не знают законов. Это оскорбительно.
　　　Унифицированный календарь 1927 год, 3 мая. Восточный фронт, линия фронта, лагерь боевой группы.　　　
— «Победный сон в захваченном здании», — подумала Таня. — «Звучит неплохо». На самом деле, даже возможность спать в углу старого здания была огромным улучшением по сравнению с палаткой.
　«Я смогу выспаться, поесть нормальной еды и провести день как цивилизованный человек», — с улыбкой подумала Таня. Но тут она получила сообщение из штаба.
　Начальство всегда поступало по-своему. Тане оставалось только вздохнуть и подчиниться.
　Она собрала офицеров боевой группы и объявила им, что они отступают.
　Офицеры авиамагического батальона, привыкшие к безумным приказам из столицы, приняли это известие спокойно. К её удивлению, даже капитаны Мейберт и Аренс, а также лейтенант Вюстман не выразили особого недовольства.
　Единственным, кто отреагировал предсказуемо, был лейтенант Тоспан.
— Приказ об отступлении? Простите, но мы только что захватили этот населённый пункт, и строительство оборонительных сооружений идёт полным ходом. Я сомневаюсь в необходимости отступления.
— То есть? Нет, я не хочу вас перебивать. Продолжайте, лейтенант Тоспан.
— Мы можем удержать этот населённый пункт. Зачем нам отступать? В худшем случае, противник отвоюет его обратно и получит время, чтобы укрепить свои позиции.
— Хороший вопрос, лейтенант Тоспан, — сказала Таня, кивнув. Она решила воспользоваться этой возможностью, чтобы просветить новичка. — А как вы оцениваете ситуацию?
— Подполковник, мне кажется, что ситуация на фронте неплохая. Несмотря на внезапное столкновение с Федерацией, нам удалось закрепиться.
— «Надо же! Он научился думать», — с удивлением подумала Таня. Она была рада, что лейтенант Тоспан прогрессирует. Учитывая, что его пехотный отряд хорошо показал себя в бою, она должна была признать, что он стал неплохим офицером.
　Поэтому Таня решила продолжить его обучение.
— С точки зрения наземных войск, вы правы.
— Значит… ?
　Лейтенант Тоспан, похоже, не понимал, к чему она клонит. Он не был из тех, кто может сделать десять выводов из одного факта.
— «К сожалению, это один из моих офицеров», — подумала Таня.
　Но любой солдат должен делать всё возможное в сложившейся ситуации. И лейтенант Тоспан старался. Поэтому Таня, как его командир, была обязана ему помочь. «Какая же я всё-таки хорошая учительница», — подумала она. — «Это мой гражданский долг».
— Но, — сказала Таня с улыбкой, — вы не можете жить в двух измерениях. Современная война — это трёхмерное пространство.
— Что?
　Таня, видя, что Тоспан не понимает, обратилась к одному из офицеров авиамагических войск:
— Майор Вайс, что вы думаете о линии фронта?
— Она слишком извилистая.
— Да, — кивнули капитаны Мейберт и Аренс. Они были опытными офицерами, хоть и не были авиамагами. Лейтенанту Тоспану нужно было ещё многому научиться.
　Но было рано винить его в том, что он не мог сделать десять выводов из одного факта.
　Он был всего лишь лейтенантом. «Как говорится в принципе Питера (＊), — подумала Таня, — пока он не получит повышение, мы не можем требовать от него слишком многого».
— Вы считаете, что мы наступаем?
— Так точно. Наши войска, как и ваши, продолжают наступление, поэтому я не вижу смысла в отступлении…
— Вы правы, но это однобокий взгляд на вещи. Если посмотреть на ситуацию в целом, то мы находимся в состоянии хаоса.
— Послушайте, лейтенант, — сказала Таня. — В такой ситуации очень сложно эффективно управлять войсками.
— Например, — продолжила Таня, приводя пример.
— Предположим, что я хочу вызвать артиллерийский огонь для поддержки отряда Тоспана. И предположим, что вражеские позиции находятся прямо у вас под носом… Вы же не хотите, чтобы вас случайно убили? Или, может быть, сначала стоит спросить, выполнит ли артиллерия такой безумный приказ?
　Таня посмотрела на капитана Мейберта, и тот нахмурился.
— …На таком расстоянии я не могу гарантировать точность. Если только мне не прикажут уничтожить и лейтенанта Тоспана, и противника…
　В тот момент, когда Мейберт произнёс эти слова, раздался звук взрыва. Любой, кто хоть раз был под обстрелом, сразу понял бы, что это значит. «Нас обстреливают! И это очень близко!»
— Обстрел?!
　Офицеры в командном пункте одновременно подумали об одном и том же.
— На нас напали?! Не может быть! Разведка…
— Сзади! Сзади! — закричал капитан Мейберт, прежде чем Таня успела договорить.
— …Невозможно?! — Таня покачала головой, не веря своим ушам.
— «Как они могли пропустить врага в тылу? Неужели мы настолько глупы?» — подумала она, не веря словам Мейберта.
　Но Мейберт, как артиллерист, был профессионалом.
— Это, скорее всего, наши! Наша артиллерия стреляет по своим!
　Таня на мгновение потеряла дар речи, а потом поняла, что Мейберт, скорее всего, прав.
— «На Рейнском фронте артиллерия тоже иногда ошибалась, и снаряды падали нам на головы», — вспомнила она.
　Но тут раздался ещё один взрыв. И он был ещё ближе?
— Это… пристрелка! Сейчас начнётся настоящий обстрел!
　Благодаря предупреждению Мейберта, Таня поняла, что происходит. «Это не ошибка в расчётах! Это что-то похуже. Нас приняли за врага!»
　Сначала стреляют одним снарядом из эталонного орудия, а потом корректируют огонь. Таня сама корректировала огонь. И она была под обстрелом. Но она не ожидала, что её будут обстреливать свои!
— Всем укрыться! Укрыться! И будьте готовы к атаке с воздуха!
　Таня знала, что если уничтожить корректировщика, то обстрел прекратится.
— Чёрт, придётся действовать!
　Она использовала всю мощь своего Элениума-95, чтобы создать помехи. Она заглушила все радиопереговоры в этом районе и, не скрывая своей ярости, обратилась к корректировщику:
— Во имя Бога! Это боевая группа «Саламандра»! Идиоты, которые обстреливают нас в квадрате C39, немедленно прекратите огонь! Я не такая милосердная и терпеливая, как Господь!
— Боевая группа «Саламандра»? Эм, ваш позывной…
— Идиоты! Вы обстреливаете своих, и ещё смеете спрашивать мой позывной?!
　Таня была в ярости.
— Немедленно прекратите огонь!
— Слушайте меня, — сказала Таня, вкладывая всю свою ярость в слова. —
— Саламандра-01 вызывает корректировщика! Где ты летаешь, бездарь?!
　«Похоже, что словами эту проблему не решить», — подумала Таня, сжимая кулаки. Она была готова сбить своих.
　Тот, кто стреляет по тебе, — враг, независимо от национальности и принадлежности. «Мои враги — это все идиоты, которые пытаются меня убить», — подумала она. Это было грубо, но верно.
— Сигнальные ракеты готовы!
— Пуск! Быстрее!
　Адъютант действовала быстро и профессионально. «Покажи этим дилетантам, как нужно работать», — подумала Таня. Если они не увидят сигнальные ракеты, то она будет вынуждена открыть огонь.
— Проверьте! Вы видите?!
— Д-да, видим…
— Я не буду повторять дважды! Немедленно прекратите огонь! Иначе я буду считать вас врагами, независимо от ваших IFF!
— Н-но почему вы там?
— Вы думаете, что это маскировка противника? Отлично. Попробуйте обстрелять боевую группу «Саламандра»! Мы ответим вам всей мощью нашего авиамагического батальона!
　Она была уверена, что сможет уничтожить даже артиллерийскую дивизию. А жалкие Имперские артиллерийские батареи она разнесёт в пух и прах. …«Как же это печально», — подумала она.
— Хотите узнать, не зря ли мы сражались на Рейне?!
　Она говорила это с такой яростью и ненавистью, что они поняли, что она не шутит. Она не хотела атаковать своих. Но, как говорится, «спасение утопающих — дело рук самих утопающих».
　Она имела право защищать себя.
　Уничтожение артиллерийской батареи, которая угрожала её «плоту», было самообороной.
— Авиамагический батальон, приготовиться к вылету! Если они откроют огонь, то считайте их врагами!
— Есть, подполковник!
　На передовой был только один способ отличить врага от друга: стреляет он по тебе или нет. Всё остальное не имело значения. IFF, опознавательные знаки, позывные — всё это было ерундой.
— Если вы будете стрелять по нам, то мы «разберёмся» с вами, как с артиллерией Федерации! Немедленно вызовите сюда командира! Пусть он извинится! Иначе мы будем сражаться!
　Таня не скрывала своего раздражения. Но тут она услышала, как затрещал зашифрованный радиоприёмник.
— Ш-штаб вызывает командный пункт «Саламандры», срочно ответьте! Срочно ответьте!
— Саламандра-01 вызывает штаб, доложите обстановку.
— «Хорошо, что они не используют открытый канал», — подумала Таня.
— Это была ошибка. Корректировщик… у него мало опыта…
— Я хочу получить официальные извинения! Как я могу поддерживать боевой дух своих солдат, если нас обстреливают свои?!
— Корректировщик ошибся. Там была суматоха…
— Он что, не знает стандартных процедур?! Для чего нужны опознавательные сигналы и позывные?!
— Простите. Мы принесём вам официальные извинения и накажем виновных…
— «Типичный бюрократический ответ», — подумала Таня.
— Хорошо! Пришлите два экземпляра: один в Генеральный штаб, а другой — нам! Я лично прослежу за тем, чтобы виновные были наказаны!
　Таня со злостью бросила трубку, сделала глубокий вдох и закричала:
— Вы, дилетанты! Вы хоть понимаете, что такое война?! На кону жизни солдат Империи! Работайте нормально! Как можно было не проверить?!
　На кону были жизни людей. Жизни, которые нельзя вернуть.
　Она не могла допустить, чтобы её людей убили из-за ошибки. «Они хоть понимают, что делают?» — подумала она. Таня была в ужасе от того, к чему может привести отсутствие профессионализма.
— Чёрт, почему, почему корректировщик не может отличить своих от чужих?! Для чего вообще нужны корректировщики?!
　Быть атакованным врагом — это одно.
　Она могла ответить. Это было честно.
　Но быть атакованным своими — это несправедливо.
　Она могла бы понять, если бы это была случайность, например, неисправность орудия. Даже при запланированном обстреле траектория снаряда не всегда совпадает с расчётами.
— Доклад о потерях!
— Серьёзных потерь нет! В наши оборонительные позиции попало несколько снарядов, но никто не пострадал! — быстро доложил майор Вайс.
— Что? Вы уверены?
— Да, подполковник.
　Вайс не стал бы докладывать непроверенную информацию. Таня знала, что он говорит серьёзно.
— …Хорошо, очень хорошо.
　Таня с облегчением вздохнула. Было бы глупо потерять людей из-за такой ошибки. Она была в ярости от того, что их обстреляли, но отсутствие потерь немного успокоило её.
— На всякий случай, проверьте. Есть повреждения техники или орудий?
— Нет. Мы готовы открыть огонь по артиллерии противника, если вы прикажете.
— Ха-ха-ха, к счастью, в этом нет необходимости.
　В командном пункте стало спокойнее. Отсутствие потерь было настоящей удачей.
— «Слава богу», — подумала Таня. Но её проблемы на этом не закончились.
— Можно войти, подполковник?
— Полковник Каландро? Я думала, что вас убила наша артиллерия, и это станет международным скандалом. Рада, что вы целы.
　Полковник Каландро, который появился в дверях, выглядел бодрым.
— Да, к счастью, я жив. Ваши артиллеристы не очень меткие.
— Это нас и спасло. Я никогда не думала, что буду радоваться тому, что наши артиллеристы плохо стреляют. Хотя, может быть, именно поэтому нас и обстреляли.
— Ха-ха-ха!
　Над теми, кто совершает глупости, смеются. Это естественный закон.
— Но ваши солдаты молодцы. Я думал, что нас сейчас накроет шквальным огнём, и побежал в укрытие. Но, судя по тому, как быстро вы организовали оборону… у вас отличная защита от артиллерии. Похоже, что ваши солдаты хорошо обучены.
— Спасибо. Мы прошли через артиллерийские обстрелы на Рейне…
— Я не могу этого понять, потому что у меня нет такого опыта. Это разница в опыте.
— Да, у меня, моего адъютанта и заместителя большой опыт.
— Мы — элита, которая прошла через огонь и воду, — с гордостью сказала Таня.
— Итак, вы, наверное, уже знаете… но, на всякий случай, позвольте мне объяснить ситуацию.
— Да, пожалуйста.
— Если коротко, то, как вы уже догадались, нас обстреляла наша собственная артиллерия. Корректировщик принял нас за войска Федерации.
— Ошибка? Ну и дела. «Туман войны», как говорится.
— Да, именно так. Но, к счастью, нам удалось избежать серьёзных потерь.
— «Нам повезло», — сказала Таня, но полковник Каландро посмотрел на неё с подозрением.
— Подполковник, меня удивляет, что вам удалось остановить обстрел до того, как он стал массированным. Как вы это сделали?
— А? Я просто связалась с ними по радио и объяснила ситуацию.
— Ваша слаженность впечатляет… но как именно вы это сделали? Я не понимаю, как это работает на практике. Не могли бы вы рассказать мне об этом?
— Скажем так, в критической ситуации сработали защитные механизмы.
— Вы не можете рассказать мне подробнее? Как военный атташе, я очень хочу это знать.
— «Конечно, нет», — подумала Таня, выдавив из себя улыбку. Как бы он ни старался, она не могла сказать ему, что она угрожала своим!
　«Если это попадёт в отчёты… то это станет официальной версией событий. Если станет известно, что я угрожала своим, то моя репутация будет испорчена!»
　Она уже не была в ярости. Теперь, когда у неё было время подумать, она поняла, что ей нужно защитить себя.
　Безупречное резюме, безупречная карьера, безупречное будущее. Она должна была сохранить всё это.
— Мы использовали коды идентификации и правильные фразы. «Слава богу, что всё обошлось», — подумала она.
— Понятно, — кивнул полковник Каландро и вышел из комнаты. «Наверное, он решил не мешать мне работать или пойти осмотреть окрестности», — подумала Таня.
　В любом случае, она была рада, что он ушёл.
— «Как же много проблем из-за этих бездарей…», — подумала она. — «Чтоб их, тех, кто отправил этих идиотов на фронт! Точность корректировки огня — это основа огневой мощи Имперской армии!»
　Если с этим будут проблемы, то будущее будет мрачным.
— …Потери неизбежно возрастут, а качество новобранцев упадёт.
— Я знаю, майор Вайс.
— «Заменить ветеранов новичками и надеяться, что всё будет работать как раньше — это безумие…», — подумала Таня. — «Неужели Генеральный штаб настолько наивен?»
　Таня задумалась.
　Чем больше она думала об этом, тем страннее ей это казалось. Все знали, что им не хватает людей. И было логично, что они отправляют на фронт новобранцев.
　Но что-то было не так. Имперская армия всё ещё была сильной. Истощение — это не то же самое, что крах.
— «Что-то здесь не так», — подумала Таня. — «Если только в столице не сошли с ума, то это очень странно».
　Такая ошибка… без каких-либо предпосылок… это было маловероятно. Как и в статистике страховых случаев, аварии обычно происходят после серии мелких инцидентов.
　Это была слишком большая ошибка для дружественного огня. «Неужели качество наших войск настолько ухудшилось? За несколько дней?»
— «За последние несколько дней мы получили приказ о наступлении, а потом приказ об отступлении», — подумала Таня.
　Приказы менялись каждый день. Это говорило о том, в каком хаосе находилась Имперская армия.
— …В такой ситуации странно, что на передовой нет паники. Наши войска действуют организованно.
　«Может быть, кто-то намеренно создаёт хаос?» — подумала она. В любом случае, это был слишком резкий поворот событий. Отступить, когда линия фронта смешана, — это легче сказать, чем сделать.
　Если бы отступление было таким простым, то им не нужно было бы оставлять арьергард.
— …Но наше командование решило это сделать.
— «И, — подумала Таня, — хоть и не обошлось без проблем, но, если не считать обстрела, наши войска, включая соседние части, которые состоят из новобранцев, действуют довольно организованно!»
　Это было очень подозрительно. Такое было возможно только в том случае, если кто-то дёргал за ниточки.
— «В таком случае, вопрос в том, какова цель этого кукловода?» — подумала она.
　Небольшое наступление, атака, а затем перегруппировка. «Если бы всё шло по учебнику, то сейчас бы мы строили оборонительные сооружения», — подумала Таня. — «Но зачем отправлять на передовую столько новобранцев? И что они собираются делать с ветеранами?»
— «Разведка боем? Но зачем для этого задействовать всю армию?»
　Обычно для разведки боем использовали небольшие подразделения, такие как её боевая группа. Не было смысла задействовать всю армию. Имперская армия редко проводила разведку боем в таких масштабах.
— Подполковник? Что-то случилось?
　Таня, похоже, слишком глубоко погрузилась в свои мысли. Она не заметила, как к ней подошла адъютант.
— А, нет, ничего. Просто задумалась. Профессиональная деформация.
　Таня покачала головой. Она записала свои подозрения в блокнот и вспомнила о своих обязанностях.
　Ей нужно было вернуться к реальности.
　Ей нужно было придумать план действий и отдать приказы.
— Итак, господа, слава богу, что нам не пришлось атаковать своих. И слава богу, что с полковником Каландро всё в порядке, иначе это был бы международный скандал.
　Офицеры, включая лейтенанта Тоспана, рассмеялись. Похоже, что на Востоке у всех нервы были как стальные канаты. «Адаптация — это великая вещь», — подумала Таня.
　Она была впечатлена.
　Теперь ей нужно было поддерживать баланс между напряжением и отдыхом. Это была её работа, как командира, и работа Генерального штаба. Если правильно управлять людьми, то они будут работать эффективно.
— Давайте получим от штаба извинения и компенсацию. Лейтенант Серебрякова, вы самая безжалостная из нас, так что вы будете отвечать за реквизицию.
— Н-но… я протестую! Подполковник!
　Адъютант была в ужасе, но её мнение не имело значения. Похоже, что офицеры уже не раз сталкивались с этим.
— Вы хорошо знаете своих людей, — сказала Таня.
— Я неплохо разбираюсь в людях, капитан Аренс. А что, лейтенант Серебрякова обчистила не только офицеров авиамагических войск?
— Как офицер, я могу сказать, что я бы не хотел играть с ней в карты, — мрачно сказал капитан Аренс.
　Похоже, что и его она тоже обчистила.
　Таня посмотрела на остальных офицеров, и все они кивнули.
— Капитан Мейберт, лейтенант Тоспан, судя по вашим лицам, вы согласны с капитаном Аренсом? Слышали, майор Вайс?
— Да, мне стыдно за офицеров моего батальона. Она совершенно безжалостна.
　Вайс и Аренс одновременно вздохнули.
　Это была неплохая шутка. Может быть, это и мелочь, но чувство юмора очень важно для совместной работы. Таня, которая в последнее время беспокоилась о том, что у неё нет ничего общего со своими подчинёнными, была рада, что нашла с ними общий язык.
— …Я не говорю, что нужно быть милосердными к врагу. Но мне кажется, что не стоит быть такими безжалостными к своим.
— Подполковник?! Майор?!
— Ха-ха-ха!
　Смех, который раздался в командном пункте, был признаком того, что всё возвращается на круги своя. Мир — это бесценная вещь.
— Итак, господа, с этим вопросом покончено. Передайте лейтенанту Серебряковой список того, что вы хотите получить в качестве компенсации.
— А теперь вернёмся к делу, — сказала Таня, меняя тон. — Мы должны отступить на исходные позиции. Майор Вайс, вы будете командовать арьергардом. Капитан Аренс, вы будете отвечать за отход.
　Таня посмотрела на ветеранов, и те кивнули. Мобильный авиамагический батальон будет прикрывать отход, а танковая часть, обладающая высокой ударной силой, будет идти в авангарде. «Мы должны отступить организованно», — подумала Таня.
— Лейтенант Тоспан, вы будете прикрывать отход артиллерии капитана Мейберта. Лейтенант Серебрякова, вы будете сопровождать полковника Каландро.
— Есть!
— «Хорошо, что у меня есть надёжный адъютант», — подумала Таня. — «Она — незаменимая помощница».
　Таня распределила задачи между офицерами, которым доверяла.
— Итак, майор Вайс, лейтенант Гранц, мы, как обычно, будем отходить последними. «Как же жаль, что руководителям не платят сверхурочные», — подумала она.
— Да, как обычно. Но я, хоть и офицер, но всего лишь лейтенант, так что я бы хотел получать сверхурочные.
— «Что?» — подумала Таня, услышав неожиданную шутку лейтенанта Гранца. — «Ах да, Вайс — майор, а Гранц — лейтенант».
— Это привилегия младших офицеров. Ладно, я подготовлю для тебя форму заявления на оплату сверхурочных. Если ты сможешь убедить юридический отдел и бухгалтерию, то, возможно, ты их получишь.
— …Вы так добры, что я сейчас расплачусь.
— Ха-ха-ха, вообще-то, авиамаги, которые находятся в режиме ожидания, должны получать надбавку за полёты и готовность к бою, которая включает в себя оплату сверхурочных.
— …Это похоже на слова бюрократа из столицы.
　Лейтенант Гранц поднял руки в знак капитуляции. Похоже, что он понимал, кто здесь главный. «Молодец», — подумала Таня, обменявшись с майором Вайсом улыбками.
— Я тоже штабной офицер и закончил военную академию. Я немного разбираюсь в военном администрировании.
— И что?
— Если бы у меня был выбор, то я бы предпочёл сидеть в штабе и заниматься бумажной работой.
— «Неожиданно», — подумал майор Вайс.
— Вы хотите сказать, что вы хотели служить в тылу?
— Да, майор Вайс. В отличие от вас, я не рвался на передовую.
— Это для меня новость.
— Почему?
— Не похоже на слова офицера, который побывал на всех фронтах.
— Да, — согласилась Таня, услышав слова Вайса. Она и сама считала, что её послужной список был немного странным. «Может быть, мне стоит подумать о балансе между работой и личной жизнью?» — подумала она.
— «Как бы мне хотелось, чтобы всё было по-другому», — с грустью подумала она.
— Но, — сказала она с улыбкой, — жизнь не всегда идёт по плану. После того, как меня занесло на Норденский фронт, война стала неотъемлемой частью моей жизни.
— «Вернее, после того, как меня сюда забросило это чёртово существо Х», — подумала она. — «Вот почему злонамеренные существа — это зло для цивилизованных людей».
— Ха-ха, может быть, это судьба?
— Судьба? «Если бы я могла крикнуть «нет» и всё изменить!» — подумала Таня.
— Эх, — вздохнула Таня. — Мы болтаем о всякой ерунде, а ведь идёт война. «Как же это тяжело для такого нормального человека, как я», — подумала она.
— Согласен.
— О, вы меня понимаете? Лейтенант Гранц, вы молодец.
— Да, — согласился майор Вайс. Он, как и Таня, давно знал Гранца. — «Он вырос», — с гордостью подумал Вайс. — «Ну что ж, давайте устроим ему небольшой экзамен».
— Экзамен? Что вы хотите от него?
— «Интересно», — подумала Таня. — «Что же вы придумали?»
— Как насчёт того, чтобы он проанализировал текущую ситуацию?
— Отличная идея. Хорошо, лейтенант Гранц, я задам вам вопрос, как в офицерской академии. Объясните нам, почему мы получили приказ об отступлении и что это значит.
　Лейтенант Гранц на мгновение задумался, а потом сказал:
— …Это странная перегруппировка, если учесть, что мы собираемся укрепить линию обороны.
— Почему?
— Подполковник, дело во времени. Мы получили приказ о перегруппировке не после окончания боёв, а во время боёв, которые продолжаются на всех участках фронта… это странно, не так ли?
— Вы тоже так думаете?
— Да. Вы хотите сказать, что… вы тоже так думаете?
— …Возможно, — сказала Таня с улыбкой. — Возможно, столица планирует масштабное контрнаступление. Мне кажется, что наши войска перемещаются слишком хаотично. Как будто кто-то специально это делает.
— Но, — добавила Таня, — это всего лишь мои догадки. Ладно, господа, хватит болтать. Пора отступать. Мы вернёмся в тыл и пожалуемся штабу на этот обстрел.
— Есть! — хором ответили офицеры.

Том 7. Глава четвёртая. Операция «Молот»

5 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. КОРОЛЕВСТВО ИЛЬДОА. КАБИНЕТ ГЕНЕРАЛА ГАССМАНА.
— Посланец, будь то хороший или плохой, должен уметь точно передавать намерения отправителя. Другими словами, ему нужен талант доставлять слова, которые ему приказали передать, не «обрабатывая» их. Это отличается от обязанностей офицера.
До этого момента полковник Лерген не замечал, что оказался в таком положении.
Независимо от того, что он чувствовал на самом деле, он должен был сделать выражение лица, которое соответствовало бы желаниям его страны, создать голос, который соответствовал бы требованиям его страны, и произнести «слова» так, как того хотела его страна.
Простой работы, где нужно только говорить, нигде не существует. Лерген, с его обычной жизнерадостной и дружелюбной улыбкой, прямо обратился к генералу Гассману.
— У меня есть сообщение от моей страны относительно вашего недавнего предложения.
— Я слушаю, полковник Лерген.
Когда генерал выпрямился, Лерген сделал глубокий вдох. Он должен был признать, что полковнику требовалось немало мужества, чтобы выплюнуть это генералу. Поэтому, собравшись с духом, Лерген с самым серьезным видом открыл рот.
— Я передам вам ответ моей страны.
Он сделал паузу, а затем продолжил:
— Идите к черту. Вот и все.
Усилия по прекращению огня и заключению мира, по сути, по прекращению войны… Именно поэтому, как ни странно, они требовали высокомерного отношения, чтобы не показать слабость.
— О? И это ответ вашей страны?
— Если говорить прямо, то это все, что я могу сказать.
Если бы было зеркало, он, без сомнения, увидел бы высокомерного, наглого имперского солдата. Лерген знал, что его собственное лицо не выглядит особенно внушительным. Именно поэтому он сознательно напряг мышцы лица, чтобы создать самоуверенное выражение.
…Он часами практиковался перед зеркалом в комнате посольства, так что, надеюсь, это выглядит естественно. Иначе он был бы просто клоуном.
— В ответ на абсурдное предложение Федерации о том, что они отбросят Империю силой, моя страна начала операцию «Железный молот». Наши солдаты, верные своему долгу, с твердой решимостью, в соответствии с военной политикой, используют артиллерию и порох, чтобы угостить коммунистов.
— Довольно воинственные слова.
Генерал Гассман пожал плечами, вероятно, потому, что уже знал, что Лерген не сможет его обмануть. Для Лергена, чей опыт в актерском мастерстве был ограничен, было бы слишком самонадеянно пытаться разыграть спектакль перед опытным генералом-политиком. Естественно, что его, молодого полковника, будут тайно высмеивать.
— Прошу прощения за мою грубость. Но, генерал, предложение Федерации тоже было довольно высокомерным. Надеюсь, вы простите меня.
С самого начала Лерген принял тот факт, что он был вынужден играть роль клоуна.
— Вы знакомы с понятием «переговоры»?
— Конечно.
Он был готов к тому, что генерал фыркнет или пристально посмотрит на него.
Империя хотела посредничества на выгодных условиях, а Ильдоа, со своей стороны, с самого начала ясно дала понять, что «такие уловки не пройдут».
— Я уже начал беспокоиться, что вы забыли. К счастью, у Ильдоа все еще есть роль, которую она может сыграть. Итак, для начала… Можете ли вы подтвердить требования Империи?
— Да, конечно.
Лерген вежливо кивнул, но, вопреки его отношению, ему было приказано не уступать ни на йоту. Поэтому для другой стороны это, вероятно, выглядело как поверхностная вежливость.
…И, вероятно, только вопрос времени, когда они поймут, что он намеренно это делает.
— Несколько демилитаризованных зон, репарации… Что касается передачи стратегически важных пунктов и «референдума» на оккупированных территориях, есть ли какие-либо изменения в ваших требованиях?
— Моя страна сообщила мне, что готова рассмотреть нейтрализацию оккупированных территорий. При условии, что будет создана «автономная область», гарантированная договором.
— Полковник Лерген, если говорить прямо… Мы были бы рады, если бы вы хотя бы рассмотрели возможность компромисса в отношении «референдума» и «разделения» на оккупированных территориях.
— Это невозможно.
Генерал Гассман не пытался скрыть свое недовольство, когда Лерген сразу же отверг его предложение. Ильдоа, со своей стороны, с самого начала предварительных переговоров знала, в чем проблема, так что это было неудивительно.
Но, честно говоря, в этом вопросе они не могли уступить.
— Вы говорите, что нет места для компромисса? Вы уверены? Если бы ваша страна только уступила в этом вопросе… Я думаю, что Ильдоа могла бы договориться с Федерацией сегодня же.
— Генерал, я польщен вашими любезными словами. Но, к сожалению, я должен отказаться.
— Мы были бы рады, если бы вы поняли добрые намерения нашего союзника.
— Я не нуждаюсь в вашей доброте.
…Как солдат, позвольте мне быть с вами откровенным. Где мы можем найти компромисс? Где мы можем положить конец этому? Я хочу знать, каковы пределы требований Империи. Пожалуйста, скажите мне.
— Если говорить прямо, то мы хотим репараций. Мы также хотим территории. Но, если говорить более фундаментально, то Империя хочет безопасности.
— Безопасности?
— Мы хотим гарантий, что нас больше никогда не ударят.
Стратегическое внезапное нападение, геополитические обстоятельства, в которых они были окружены… Оба эти фактора стали травмой для Империи.
Генеральный штаб Имперской армии отчаянно хотел освободиться от этого страха.
…Мир должен был означать конец страху.
— Другими словами, если все остальные условия будут выполнены, то Генеральный штаб Имперской армии будет удовлетворён, независимо от того, будут ли репарации, будет ли передана территория или нет.
— … Вы хотите сказать, что в вашей стратегической ситуации вы получите идеальные гарантии?
Генерал Гассман едва сдержался, чтобы не сказать: «Это невозможно». Лерген прекрасно понимал его чувства. Действительно, легче сказать, чем сделать. Не говоря уже о дилемме безопасности, идеальные условия, при которых кто-то может спать спокойно, не гарантируют, что и его сосед тоже будет в безопасности.
Безопасность, к которой стремилась Империя, была, по сути, слишком выгодной для Империи. Он должен был признать, что это слишком большая просьба для других стран. Даже Генеральный штаб это признавал.
…Но, с другой стороны, если учесть общественное мнение внутри Империи, то все было наоборот. Эти условия были минимальными. Если бы они попросили меньше, общественное мнение никогда бы не согласилось.
— Именно поэтому мы выдвинули эти требования.
— Они слишком жесткие. Вы действительно считаете их реалистичными?
— Империя уже разобралась с Западом, Севером и Юго-Востоком. Единственной оставшейся угрозой является Восток. При таких обстоятельствах это минимальные требования. Почему они слишком жесткие?
Причина, по которой он снова и снова показывал Ильдоа, где проходит линия, была проста. Если бы они согласились на условия, которые привели бы к перемирию на несколько десятилетий, то могли бы оказаться втянутыми в еще одну глупую войну.
Империи нужна была основа для окончательного и прочного мира. Именно поэтому Лерген не мог не быть упрямым и непримиримым.
— Полковник Лерген, пожалуйста, вернитесь к разуму и здравому смыслу. Ильдоа чувствует себя обязанной дать совет своему союзнику.
— Не беспокойтесь.
— О? Вы говорите это, когда ваши войска оттесняют?
— …Генерал, Имперская армия сражается не на своей земле, а на земле врага. Неужели вы не понимаете, кто сейчас находится в более выгодном положении?
Он знал, что это игра слов, но все же должен был сделать вид, что они не проигрывают. Он слышал, что дипломатия иногда требует честной лжи, и теперь он мог это понять.
— Полковник, вы знакомы со словом «логистика»? Даже для Империи чрезмерное наступление будет трудным. Учитывая истощение на востоке, я думаю, что вам следует отдать приоритет скорейшему урегулированию.
— В некотором смысле вы правы… Но мы считаем, что находимся на грани победы.
— Я был бы рад, если бы это было правдой… Полковник, позвольте мне сказать вам вот что: то, что вы видите, может оказаться не раем.
Ящик Пандоры, на дне которого, как говорят, лежит надежда. Но кто это проверил? Не узнаешь, жива кошка или мертва, пока не заглянешь внутрь.
— Возможно, вы правы.
Но, — полковник Лерген устало улыбнулся.
— Мы посеяли семена… Семена, которые решат проблемы на востоке.
— … Вы говорите, что уже продумали, что произойдет после того, как ваше контрнаступление против Федерации увенчается успехом?
— Конечно, у нас есть план.
Когда полковник Лерген ушел, генерал Гассман остался один в своем кабинете, молча куря сигару. Он невольно вздохнул.
— …Я хочу верить, что он просто храбрится.
Насколько он знал, положение Имперской армии было далеко не идеальным. Может быть, и не полностью разбитая, но ее можно было бы правильно описать как сильно измотанную. Они все еще не оправились от зимних потерь и только-только начали приводить себя в порядок после того, как увязли в грязи.
Именно тогда Федерация ударила их.
Это было полное внезапное нападение. Империя полностью отреагировала. То, что им удалось атаковать их логистические депо, было неслыханной ошибкой.
Наиболее красноречивым было движение фронта. То, что различные подразделения Имперской армии отступили на километры, и сообщения о том, что они отступают… Их положение было явно не таким хорошим, чтобы они могли храбриться. Может быть, правильнее было бы сказать, что они увязли в трясине. Им должно быть тяжело. И все же Империя не показывала никаких признаков уступок.
— Я рад, что переговоры затягиваются… Но смогут ли они вообще договориться? Если одна из сторон не одержит крупную победу или не потерпит крупное поражение, то, боюсь, в ближайшее время ничего не будет решено.
Для посредника, чем дольше затягивались переговоры, тем больше у него было возможностей продать свою роль. Но, честно говоря, если переговоры затянутся слишком надолго, некоторые потеряют интерес к посредничеству.
— …Придется подождать отчета полковника Каландро.
5 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ИМПЕРСКАЯ СТОЛИЦА БЕРУН. ОПЕРАТИВНЫЙ КАБИНЕТ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА.
Имперской армии нужен был план, чтобы прорваться на востоке. Стратегия предотвращения полного краха после того, как они отступили, привели в порядок свои хаотичные подразделения и восстановили контроль.
Конечно, на местном уровне были приняты необходимые меры. Контроль над Имперской армией на востоке был восстановлен благодаря усилиям унтер-офицеров, которые подбадривали войска, младших офицеров, которые работали над тем, чтобы все держать под контролем, и старших командиров, которые спешили реорганизовать все.
Проще говоря, проблема заключалась в том, какой будет их следующий шаг, учитывая их стратегическое положение.
В настоящее время они готовили силы для контрнаступления. Десантники, воздушный флот, бронетанковые войска в качестве мобильных сил и, кроме того, их скудные запасы артиллерийских снарядов и лошадей. Служба снабжения, подобно алхимикам, выжала все, что могла, чтобы получить минимальное количество припасов, необходимых для контрнаступления.
И все же никто не мог отрицать, что это была поспешная реакция. Более того, никто не был уверен, достаточно ли этих приготовлений для крупномасштабного контрнаступления, которое они планировали в качестве экстренной меры.
Обычно они проводили бы тщательный анализ рисков. Но в настоящее время у них был только план операции, основанный на предположениях, которые они с трудом успели собрать за ограниченное время.
Трудно было назвать это идеальным. Более того, Имперская армия уже несколько раз ошибалась в оценке врага, поэтому сомнения были огромны.
Травма была глубокой. Их неспособность полностью предсказать наступление врага бросила тень на способность Генерального штаба Имперской армии оценивать ситуацию.
Их первоначальное предположение, что они смогут начать контрнаступление, как только земля промёрзнет весной, и что они нанесли «сокрушительный удар» по вражеской полевой армии, оказалось неверным.
Это была ошибка, которую каждый должен был признать: они совершенно неправильно оценили врага. Если бы они снова столкнулись с ним без плана, то были бы уничтожены.
Чтобы восстановить силы, им отчаянно нужен был план, чтобы преодолеть стратегические трудности, и Генеральный штаб, выжав все свои мозги и собрав все возможные ресурсы, наконец-то сформировал «надежду».
План назывался «Операция «Железный молот».
План операции, который Генеральный штаб Имперской армии срочно разработал, чтобы нанести сокрушительный удар по вражескому наступлению, был невероятно смелым маневром.
Даже генерал-лейтенант Рудерсдорф, который руководил планированием, должен был признать, что операция «Железный молот» была по сути своей рискованной авантюрой.
— Ну, Зеттюр, что ты думаешь?
— …Как окончательный план, он слишком рискованный. Вот и все. Я согласен, что мы не можем отрицать обоснованность операции «Железный молот». Но все равно, как-то неспокойно.
— В сложившейся ситуации это лучший вариант.
Суть операции «Железный молот» заключалась в том, чтобы использовать реки в тылу врага в качестве гигантских барьеров. Чтобы сделать их барьерами, они решили провести десантную операцию на переправах. Они отрезали бы тыл врага с помощью воздушно-десантных войск, а затем прорвались бы через вражескую территорию с помощью «молота», состоящего в основном из бронетанковых войск, чтобы разделить и окружить их. Теоретически это был идеальный план.
Чтобы компенсировать свое численное превосходство, они начали приводить в порядок линию фронта за несколько дней до этого, и, хотя им пришлось привлечь все свои силы из Восточной и Центральной групп армий, им удалось в какой-то степени разобраться с вражеской территорией. Это можно было назвать историческим подвигом.
Но, но, но.
— Я могу только молиться, чтобы этот удар решил все наши проблемы… Как это жалко.
— Молиться? Прекрати говорить так, будто ты молишься, Зеттюр. Атмосфера в Генеральном штабе и так достаточно тяжелая, а твои слова делают ее еще хуже, как будто мы зажгли свечи. Во-первых, молиться — не работа штабного офицера. Оставь это капелланам.
Генерал-лейтенант Зеттюр с серьезным видом кивнул, но все же не мог не высказать свои сомнения.
— Мы штабные офицеры. Наша работа — не молиться о чудесах, а творить их. В этом нет никаких сомнений. Но действительно ли мы способны на это?
— Это необходимо. Значит, это наша миссия.
Генерал-лейтенант Рудерсдорф спокойно заявил, что в этом нет никаких сомнений.
— Если это необходимо, мы это сделаем.

— Конечно, именно так и есть. Нам остаётся только делать то, что должны, до самого конца.
Генерал-лейтенант Зеттюр, получив такой взгляд, покачал головой и тихо пробормотал:
— Суть операции «Железный молот» — успех десантной операции. Чтобы доставить туда десантников, нам придётся провести воздушную битву на уничтожение. Имперская армия вложила все свои силы в авиационное топливо, оборудование и персонал, необходимые для этого.
— Рудерсдорф, позволь мне сказать тебе прямо: в данный момент наш воздушный флот — это натянутая до предела резинка. Пожалуйста, помни об этом.
Генерал-лейтенант Зеттюр, выполняя свой долг, прямо сказал это генерал-лейтенанту Рудерсдорфу. То, что у них не было возможности отложить дело, означало, что они видели, как все рушится.
…По сути, это означало, что у Имперской армии было до боли мало возможностей для второго удара на востоке. В этом отношении они также достигли предела того, сколько транспортных самолётов они могли мобилизовать. Реальность такова, что они не могли гарантировать, что смогут полностью обеспечить десантников, высадившихся на переправах Федерации.
Также было неясно, как долго легковооружённые десантники смогут удерживать мосты. Всё будет зависеть от времени. Если они опоздают, то уже ничего не смогут сделать.
— Мы сделали всё, что могли. Теперь нам остаётся только верить в наших солдат.
Генерал-лейтенант Зеттюр вздохнул, искренне завидуя смелости своего друга.
— Ты всё тот же, не так ли?
— Что?
— Я завидую твоей непоколебимой решимости. У меня никогда не было такой уверенности. Я больше не хочу ходить по тонкому льду.
Генерал-лейтенант Рудерсдорф фыркнул. Он был высокомерен и нагл, но именно такими и были штабные офицеры. В конце концов, будучи определёнными как таковые, даже высокопоставленные офицеры, прошедшие штабное образование, были по своей природе высокомерны.
Они верили в свои силы, были верны своему долгу и обладали гордостью профессионалов.
— Без риска нет награды.
— Я согласен, но с оговоркой, Рудерсдорф.
— Какой оговоркой?
Генерал-лейтенант Зеттюр кивнул и пожал плечами, а затем небрежно высказал то, что хотел сказать.
— Я имею в виду, что нужно минимизировать риски, а затем идти на риск.
— Хм, ты любишь спорить.
— Генерал-лейтенант Рудерсдорф, позвольте мне сказать вам вот что: иногда нужно спорить.
Генерал-лейтенант Зеттюр тяжело вздохнул, и его левая рука нервно застучала по столу. Он раздражённо отмахнулся, достал сигару из футляра и, поднося её ко рту, пробормотал:
— Если бы я был в здравом уме, то никогда бы не одобрил такую авантюру. До войны я бы отправил того, кто это предложил, на лечение.
— Ты говоришь, что это безумие?
Генерал-лейтенант Зеттюр энергично кивнул.
Десантная операция на дальние расстояния, и, кроме того, они даже не могли гарантировать, что смогут обеспечить десантников. Если бы они потерпели неудачу, то могли бы потерять всех своих ценных десантников, что само по себе было головной болью. Вдобавок ко всему, они отказались от обороны на востоке ради контрнаступления.
Если бы они потерпели неудачу, то могли бы столкнуться с полным крахом всех подразделений Имперской армии. …Конечно, если бы они добились успеха, то получили бы огромную награду. Это также оказало бы положительное влияние на секретные переговоры, которые в настоящее время ведутся в Ильдоа. Если бы всё прошло хорошо, то они могли бы даже найти способ заключить перемирие.
К сожалению, все надежды были азартной игрой с оговоркой «если всё пойдёт хорошо». Хотя это и называлось военной операцией, на самом деле это была не что иное, как азартная игра. Риск был высоким. Может быть, даже слишком высоким.
— Как ещё это можно назвать? Логика, лежащая в основе плана операции, едва ли здравая, а на самом деле это просто череда невыполнимых задач. …Сколько успешных примеров мобильных сражений, прорывающих вражескую территорию, вы можете найти за пределами учебников?
Он пробормотал: «Это безумие», и, опуская сигару в пепельницу, мельком взглянул на своё отражение в окне.
Как обычно, у него было не очень хорошее лицо. …На его лице была написана усталость. Из-за переутомления, стресса или чего-то ещё, его шерсть тоже выглядела не очень хорошо.
В этом отношении его друг, который делал вид, что полон энергии, не был исключением.
— Нет никакой гарантии, что мы сможем прорваться.
Рудерсдорф слегка нахмурился, когда Зеттюр посмотрел на него, как бы спрашивая: «Ты не согласен?» Зеттюр давно знал своего друга. Он был суровым человеком, но, как ни странно, Зеттюр знал, что в этом отношении у него были честные мышцы лица.
— Генерал-лейтенант Рудерсдорф, если говорить прямо… У вас не может быть никакой уверенности.
— Осторожность — это хорошо. Но не стоит колебаться, когда дело доходит до исполнения. В конце концов, в военной истории есть бесчисленное множество примеров того, как нерешительность приводила к неудачам. Я думал, что это ваша специальность, но я ошибаюсь?
— Вы правы, но, если оставить логику в стороне… Я тоже человек.
Генерал-лейтенант Рудерсдорф с интересом поднял брови, а Зеттюр с горькой улыбкой признался:
— В худшем случае моё старое сердце сжимается от страха. Простите, но я не могу оставаться полностью спокойным.
— Меня уже некоторое время это беспокоит, — генерал-лейтенант Рудерсдорф слегка нахмурился, прежде чем заговорить. — Ты какой-то необычно подавленный, Зеттюр. Что случилось?
— Я не знаю.
— Что?
Он не мог ответить, когда его спросили… На самом деле, он не мог определить причину своей нерешительности. Он знал, что это было ненаучно и нерационально, поэтому ему было трудно это объяснить, но, если бы он попытался, то сказал бы, что это предчувствие.
Это было абсурдно, но, возможно, это было предупреждение, основанное на опыте. Поэтому, зная, насколько это расплывчато, он все же выразил свои опасения.
— Риск непредсказуем. Честно говоря, это всё, что я могу сказать. Я не могу понять, какие у нас есть возможности.
Он не знал, не хватало ли им информации или подготовки. Он сделал всё, что мог, в пределах своих возможностей. Он мог сказать, что сделал всё, что мог.
И все же у него не было той уверенности, которую он обычно испытывал перед операцией. Ему не хватало уверенности.
Он мог бы надеяться.
Он мог бы молиться.
Но мог ли он элегантно курить сигару и ждать успеха? …Он не мог обмануть себя. Что-то не давало ему покоя.
— Неожиданно. Я думал, что ты уже всё продумал.
— …В войне слишком много неожиданностей.
С начала войны слишком много вещей было для Зеттюра непонятными и неожиданными.
Самое странное, что, оглядываясь назад, он мог понять, что все эти события были «неизбежны». Оглядываясь назад, ему хотелось кричать: «Почему я не мог предвидеть этого?»
Может быть, из-за накопившихся ошибок он потерял уверенность в своих суждениях?
— Ты уже некоторое время так говоришь. Если ты не веришь в себя, то не подходишь на роль высокопоставленного офицера.
— Я не пытаюсь быть безрассудным. Я просто не хочу путать безрассудство с храбростью.
— Действие — это решение!
Генерал-лейтенант Зеттюр почувствовал некоторое несоответствие, столкнувшись с таким решительным отношением. Он думал, что даже его старый друг ослаб перед лицом ситуации на востоке, но, по-видимому, в глубине души он все ещё был тем же оперативником. Его отношение «действовать, несмотря ни на что» было очень похоже на Рудерсдорфа.
Значит, он действительно неправильно понял его намерения?
— …Мы использовали нашу мобильность. Мы нанесли удар по линии фронта врага, провели десантную операцию и воздушную битву на уничтожение. Мы даже провели несколько диверсионных операций перед наступлением. И все же риск слишком велик. Честно говоря, я не хочу делать это снова.
— Это разумно, но у нас есть некоторый опыт в тщательном планировании операций. Я хотел бы, чтобы вы, ребята, из службы снабжения, немного доверяли нам.
Генерал-лейтенант Зеттюр рассмеялся, как будто услышал лучшую шутку дня. «Тщательный» было одним из самых редких слов в Генеральном штабе. Во-первых, как человек, продвигающий этот рискованный план операции в качестве единственного плана, мог быть «тщательным»?
Суть штабного образования заключалась в том, чтобы превратить эксцентричных людей в способных. Высокопоставленные офицеры Генерального штаба Имперской армии, которые были обучены тому, чтобы делать то, что другие люди ненавидят, и выполнять свои задачи гибко и находчиво, когда-либо выбирали «тщательный» план операции?
— Я знаю этих парней, которые всегда играют в азартные игры.
— У нас нет выбора, не так ли?
— …К сожалению, вы правы.
5 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ. КОМАНДНЫЙ ПУНКТ БОЕВОЙ ГРУППЫ «САЛАМАНДРА».
В военной истории события часто описываются так, как будто они шли по плану. В одном предложении «операция началась» обычно не упоминается хаос, который предшествовал тому, как подразделения начали действовать.
Имперская армия начала операцию «Железный молот».
С этого момента полевые командиры на востоке, ворча и жалуясь, выполняли свой долг как части точной военной машины.
— Сообщение! Сообщение из штаба! Всем офицерам собраться!
Боевая группа «Саламандра», развернутая на востоке под именем боевой группы Лергена, не была исключением. Поскольку они скорректировали свои позиции с помощью ограниченного отступления и ждали дальнейших приказов из дома, офицеры боевой группы быстро собрались.
— Я думал, что это что-то важное, но это крупномасштабная операция? Операция «Железный молот»? …Мы идём туда, потом отступаем, как-то всё слишком суетливо.
Майор Вайс пожал плечами, вероятно, потому, что у него ещё оставалось немного душевного пространства. Опытные офицеры знали, как важно быстро реагировать на изменения ситуации.
Ценность опытных офицеров была неизмерима, поскольку они могли видеть общие черты правил, даже когда менялась среда игры, использовать старые методы и оптимизировать их.
— Это безумие. Начинать наступление в такой неорганизованной ситуации…
С другой стороны, лейтенант Тоспан, вероятно, был из тех, кто слишком много внимания уделял трудностям, стоящим перед ними. Офицеры, которые учились на опыте, как правило, оценивали вещи по тому, насколько они были трудны.
«Это хорошая возможность», — подумала Таня, наблюдая за реакцией своих подчинённых.
Лейтенант Серебрякова с улыбкой была исключением. Хорошо это или плохо, но, поскольку она привыкла к невыполнимым задачам Генерального штаба, она не была хорошим ориентиром.
Лейтенант Гранц, который начал запихивать шоколадные батончики в свой рюкзак, был честным. Может быть, как офицер он и не был идеальным, но его готовность использовать то, что было доступно на местном уровне, заслуживала похвалы.
Даже капитан Мейберт, похоже, был поглощён цифрами, связанными с его работой в артиллерии. Она подумала, что это интересная реакция, и тут заметила, как лейтенант Вюстман из резервной магической роты в панике обращается к майору Вайсу.
— Майор, у нас нет никакого плана на операцию «Железный молот»?
— Может быть, у шишек из Генерального штаба и есть, но у нас его нет.
— …О, тогда, что, что мне делать?
— Не усложняй. Лейтенант, просто делай, как тебе говорят. Иди туда, куда тебе скажут, возвращайся, когда тебе скажут, и к тому времени, как ты разберёшься во всём, битва закончится.
Было ли утомлённое выражение лица майора Вайса, когда он выпалил это, признаком «синдрома фронта», который был распространён среди офицеров, привыкших к полю боя?
Нет, — Таня покачала головой.
— Офицеры, пора начинать.
— ««««Есть!»»»»»
Дисциплинированные офицеры были очень быстры в переключении передач. Те, кто только что жаловался, теперь все, как один, приняли вид профессионалов.
— Подполковник, какова ситуация? Прошу прощения, но я не вижу полковника.
Майор Вайс, представляя остальных, задал вопрос, который был вполне обоснованным. То, что полковника Каландро, военного атташе Ильдоа, который обычно присутствовал в командном пункте, нигде не было видно, было довольно заметно.
— Я попросил полковника Каландро уйти. В конце концов, это было слишком.
Когда она хотела получить честные отзывы от своих подчинённых, шишки извне были огромным препятствием. Как только поступило предложение из дома, она, зная, что это будет трудно, договорилась, чтобы он ушёл.
К счастью, он был понимающим. Такие люди, которые понимают, ценятся на любом рабочем месте. Он, вероятно, добьётся успеха в Ильдоа.
Она немного завидовала тому, что он был на передовой, но не на настоящей передовой… Но ей нужно было сосредоточиться.
— Итак, начнём с краткого обзора. Объявлена крупномасштабная контрнаступательная операция «Железный молот».
— Никаких предупреждений. Я хотел бы, чтобы они учли, насколько хаотично всё на передовой. Шишки из дома склонны планировать сражения, не думая о том, что происходит на самом деле.
— Капитан Мейберт, это вопрос секретности. Штабные офицеры склонны так думать.
Она слегка защитила начальство, но знала, что капитан Мейберт прав.
По всей линии фронта был отдан приказ о крупномасштабном наступлении. Учитывая задействованные силы, это была крупномасштабная мобильная битва на уровне корпуса. Легко сказать, что нужно дождаться, пока наступление Федерации достигнет своего предела, а затем нанести ответный удар, но сделать это было совсем другое дело.
— Сообщение! Подполковник, вот.
— Спасибо.
Таня взглянула на сообщение, которое ей передал связист, и была ошеломлена тем, что там было написано.
— Хм… Ну и ну…
— Подполковник? Что случилось?
— Я удивлена решением моей страны, майор. Это довольно смело. План операции относительно простой, но они идут на большой риск.
— Риск? Вы имеете в виду?
Таня кивнула майору Вайсу.
— Они называют это операцией «Железный молот», но я бы назвала это операцией «Вертикальное окружение». Это почти суть мобильной войны.
Естественно, что первым отреагировал на слово «мобильная» был офицер бронетанковых войск. Хорошо это или плохо, но решительные офицеры бронетанковых войск не колебались, когда дело доходило до вопросов.
— …Для мобильной войны необходимо превосходство в воздухе. Мы его обеспечили?
«Хороший вопрос», — Таня кивнула на замечание капитана Аренса.
Наземные войска не смогут наступать, если у них нет превосходства в воздухе. Мобильная война без превосходства в воздухе — это просто фантазия. Никто не хочет двигаться, когда по нему стреляют.
— Не беспокойтесь. Наши друзья из воздушного флота позаботились об этом. …Нас обстреливала вражеская артиллерия, и даже наши собственные войска чуть не попали по нам, но мы не подвергались преследованиям со стороны вражеских воздушных сил, не так ли?
— …Значит, это не было случайностью? Я думал, что это Божья защита.
— Верьте в наших товарищей, а не в Бога, капитан Аренс. Наш дорогой воздушный флот, похоже, проделал хорошую работу.
Даже Таня была ошеломлена тем, насколько хорошо всё прошло… Собранный воздушный флот успешно захватил контроль над воздушным пространством.
— Как им это удалось?
— Воздушные силы Федерации… Их зона покрытия значительно расширилась и рассредоточилась, когда они начали наступление. Мы воспользовались этим.
Воздушный флот, который должен был быть мобилизован для поддержки отступления и реорганизации линии фронта, провёл воздушную битву на уничтожение и обеспечил превосходство в воздухе, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Небо над востоком впервые за долгое время снова стало садом Имперской армии.
Именно это и привело к последнему сообщению.
— Я только что узнал… Наши десантники уже в пути. Воздушно-десантные войска высадились в нескольких районах в тылу врага, рядом с рекой. Похоже, их цель — отрезать переправы… И им оказывают поддержку воздушные маги.
— Десантная операция? На переправы в тылу врага?
— Именно так, — Таня кивнула, когда майор Вайс в шоке выпалил это.
Честно говоря, если не считать того факта, что задействованные силы были слишком большими, это была типичная операция. Если бы они потерпели неудачу, то потеряли бы все свои воздушно-десантные войска, которые могли бы отрезать тыл врага… Это была невероятно смелая авантюра.
Даже Генеральный штаб, который ценил решительность… Не одобрил бы такой масштабный прыжок, если бы не было шансов на успех.
— Это модифицированная версия того, что с нами сделали в Аренском лесу. У воздушных магов не хватает сил для десантной операции, но если объединить их с десантниками, то можно получить достаточную огневую мощь и силы для подавления.
Это был классический конкурентный ход — делать то, что вам не нравится, другим людям.
Было неплохо показать этим мастерам неприятностей из Коммунистической партии Федерации, что Имперская армия тоже может с ними конкурировать.
— Наша работа — быть авангардом для прорыва. И мы будем частью центральной ударной группы.
— Значит?
Её подчинённые были немного слишком увлечены войной, но хорошим начальником был тот, кто поддерживал энтузиазм своих подчинённых.
— Нам поручено обеспечить связь с нашими товарищами, высадившимися в тылу врага. Нам приказано прорваться к реке. Само собой разумеется, что если мы опоздаем, то наши десантники будут уничтожены. На нас лежит большая ответственность.
Когда она произнесла это вслух, стало ясно, насколько это было трудно.
Прежде всего, тыл врага был… «далёким».
Проще говоря, если бы они не смогли значительно увеличить свою скорость, то им было бы трудно добраться до десантников, прежде чем у тех закончатся припасы. Даже боевая группа «Саламандра», которая была механизирована, не могла гарантировать, что сможет двигаться по расписанию, если столкнётся с физическим препятствием в виде врага.
— Какова будет наша роль в зоне боевых действий?
— Нам поручено действовать совместно со 2-й танковой дивизией, 15-й дивизией и 3-й смешанной механизированной пехотной дивизией. Проще говоря, мы будем авангардом, состоящим из трёх фактически самоходных дивизий плюс мобильной боевой группы.
Учитывая, что они были одними из немногих подразделений Имперской армии, которые были так сильно механизированы, их можно было бы назвать элитными… Но не было никакой гарантии, что они смогут координировать свои действия с подразделениями, с которыми они никогда раньше не работали.
Превратить индивидуальные действия в командную работу было бы очень рискованно.
— Можно задать вам один вопрос?
— Конечно, майор Вайс.
— Хотя окопов нет, мне кажется, что наших сил недостаточно, чтобы прорваться сквозь плотные ряды Федерации. Вы действительно считаете, что мы сможем прорваться, имея всего три с небольшим дивизии?
— Вы правы. Даже Генеральный штаб не настолько безрассуден, чтобы приказать нам прорваться без плана.
Раздался сухой смех — хороший знак.
По крайней мере, пока они могли шутить и обмениваться сарказмом, они были в гораздо лучшем положении, чем те, кто был настолько поглощён своими мыслями, что начал сходить с ума. У них всё ещё оставалось некоторое стратегическое видение и рациональность.
— Господа, посмотрите на карту.
Если они сопоставят информацию, которую им дали, с картой, то смогут понять общий план. Это то, чего ожидали от офицеров, и это был базовый профессиональный навык штабных офицеров.
— …Это атака на точку, где вражеские подразделения пересекаются?
— Именно так. Информаторы Генерального штаба хотят, чтобы мы прорвались через брешь во вражеских линиях.
Когда офицеры вздрогнули, Таня могла догадаться, о чём они подумали. В этом отношении её старые подчинённые — Вайс, Серебрякова и Гранц — быстро изменили выражение лица. …Они обладали превосходными навыками управления рисками и умели избегать опасных ситуаций.
— Что-то не так, капитан Аренс? Говорите прямо.
— …Конечно, если бы мы могли точно определить, где находятся вражеские подразделения, это было бы здорово.
Армия была вертикальной организацией. Даже для командиров, которые были полны решимости защищать свою зону ответственности, было трудно обеспечить плавное командование и управление в тех местах, где их полномочия пересекались с полномочиями других.
Только любитель мог бы утверждать, что ранг и старшинство решали эту проблему. Не было ни одной армии на земле, которая могла бы мгновенно определить, к чьей зоне ответственности относится враг, когда тот нападает.
Даже GPS имел погрешность, так что в этом мире, с картами и средствами связи того времени, не было никакой возможности правильно определить это.
Поэтому прорыв через брешь во вражеских линиях был идеальным решением в теории. Проблема заключалась в простой истине, которую капитан Аренс с мрачным видом только что высказал. Если бы только они могли.
— Прошу прощения, но насколько надёжна эта информация?
— Похоже, информаторы Генерального штаба гарантируют её.
Капитан Аренс покачал головой, как бы говоря: «Вы шутите?»
— Вы действительно верите, что это сработает? Информаторы Генерального штаба… Когда дело доходит до ситуации на востоке, они правы в 50% случаев.
— Хорошее замечание. Я тоже немного об этом беспокоюсь… Но, как штабной офицер, позвольте мне сказать вам вот что: у информаторов тоже есть свои сильные и слабые стороны.
В процессе обучения всегда были области, которые рассматривались более подробно, и области, которые рассматривались только на уровне учебника. Это было неизбежно, когда они обучали не универсальных гениев, а специалистов, специализирующихся на определённых функциях.
Именно поэтому, — Таня взяла на себя ответственность.
— Если говорить об анализе ситуации, то Генеральный штаб неплохо справляется с анализом военной ситуации. У них всё ещё есть проблемы со стратегическим анализом, который включает в себя политическую ситуацию.
— Значит, вы уверены, что сможете определить вражеские зоны?
— Майор Вайс, я не знаю.
— Прошу прощения.
Таня с горькой улыбкой посмотрела на своего подчинённого, который склонил голову. Она понимала, почему он хотел спросить. Даже Таня хотела бы спросить Генеральный штаб, насколько они уверены.
Она хотела бы спросить их, уверены ли они на этот раз. Но она не могла. Как она могла?
Поэтому Таня просто отшутилась:
— Ну, я уверена, что информаторы знают, что с ними будет, если они потерпят неудачу. Генерал-лейтенант Зеттюр, которого я знаю, не стесняется учиться у врага.
— У врага? Вы имеете в виду…
— Да, — Таня кивнула майору Вайсу.
— Терпение Генерального штаба не безгранично. Они скоро начнут наказывать информаторов, которые совершают ошибки, по-федеральному.
— Ха-ха, это заставит их пошевелиться.
— Именно так.
Когда атмосфера немного разрядилась, Таня быстро вернула разговор к делу. Если они собирались действовать в соответствии с информацией, то время было на исходе, поэтому они не могли позволить себе слишком много отвлекаться.
— Помните, как мы недавно получили приказ отступить? …Они, должно быть, проверили это тогда. Это может быть грубо, но я уверена, что информация актуальна. Это гораздо лучше, чем получить план дислокации месячной давности.
Все кивнули в знак согласия, и Таня продолжила:
— Теперь, когда мы разобрались с ситуацией, давайте обсудим тактику. Мы боевая группа, состоящая из танков, пехоты, магов и артиллерии, и мы боевая сила, которая научилась координировать свои действия в бою.
Объективная оценка ситуации была первым шагом к успеху. Знаменитое изречение Сунь-цзы «знай своего врага, знай себя» было чистой правдой. В этом отношении боевую группу «Саламандра» можно было рассматривать как небольшую, но комплексную боевую силу. Но, с другой стороны, они были почти самой маленькой стратегической единицей.
Если бы они пошли в лобовую атаку на вражеский корпус, то, без сомнения, столкнулись бы с трудностями. Поэтому Таня усмехнулась.
— …К сожалению, мы всего лишь одна боевая группа. Поэтому мы будем использовать хитрость.
— Хитрость?
— Именно так, капитан Аренс. Я рассчитываю на вас. Пожалуйста, доставьте нас к реке.
— Что?
7 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ. ПЕРЕДОВАЯ.
Концентрированная артиллерия, контратака, в которой они полностью захватили инициативу.
В течение тридцати с лишним часов после получения приказа о наступлении Имперская армия сталкивалась с Федерацией в различных точках линии фронта. В то же время воздушные магические батальоны и воздушный флот Империи совершили вылазку. К счастью для наземных войск Империи, чаша весов превосходства в воздухе явно склонялась в сторону Империи.
Воодушевлённые этим, несколько наземных подразделений Имперской армии решили провести быструю атаку с использованием мобильной войны. Они направились на восток, к реке, чтобы как можно скорее соединиться с десантниками.
Боевая группа «Саламандра», которой было приказано обеспечить продвижение 2-й танковой дивизии, 15-й дивизии и 3-й смешанной механизированной пехотной дивизии, также была среди них.
Они использовали простую тактику: нанести удар первым эшелоном, расширить его вторым эшелоном, а затем передать удержание прибывшим дивизиям. Эта тактика была эффективна именно потому, что была простой.
В этом отношении боевая группа «Саламандра» не сильно отличалась от других подразделений Имперской армии по организации и доктрине. Но, в то время как другие подразделения Имперской армии были вынуждены пробиваться сквозь ожесточённые бои, наступление «Саламандры» было удивительно спокойным и быстрым.
Секрет их быстрого продвижения был прост.
Это была хитрость Тани: она приказала воздушным магам сесть на танки капитана Аренса, чтобы подавить их магические сигнатуры, и позволить другим дружественным воздушным магическим подразделениям привлечь внимание врага.
То, что Федерация, которая страдала от действий имперских воздушных магов на восточном фронте, тщательно подготовилась к противовоздушной обороне, оказалось для них благом.
Насколько Таня могла судить по перехваченным сообщениям, Федерация немедленно отправляла перехватчики на любые обнаруженные магические сигнатуры, а если не могла, то использовала их для определения местоположения имперских войск.
Именно поэтому «если хочешь спрятать дерево, спрячь его в лесу».
Если хочешь спрятать воздушных магов, спрячь их в воздушной битве.
Таким образом, боевая группа «Саламандра», обладающая мощными воздушными магическими силами, успешно прорвалась через брешь во вражеских линиях, или, скорее, проскользнула сквозь неё, поскольку Федерация «тщательно» следила за воздушными магическими силами.
В результате боевая группа Тани «Саламандра» достигла рекордной скорости продвижения на востоке. Они наслаждались своим удивительно плавным прорывом.
Вероятно, даже если бы воздушные маги сели на танки, их выживаемость была бы относительно высокой. Она решила попробовать это, и, как ни странно, это оказалось неплохой идеей. Таня была впечатлена тем, насколько это улучшило их возможности для разведки.
В отличие от ограниченного поля зрения внутри танка, десантники могли видеть всё вокруг. Их способность тщательно осматривать все 360 градусов была замечательной. Вдобавок ко всему, им не нужно было двигаться самим, поскольку они были механизированы.
Война — это то, что нужно выигрывать с наименьшими усилиями. В этом отношении использование танков в качестве транспорта — неплохая идея. Конечно, есть оговорка, что придётся закрыть глаза на повышенный риск поломок… Но на этот раз Таня решила, что это приемлемо.
Она даже начала думать, не стоит ли ей предложить использовать танки для перевозки магов в качестве части тактики.
Именно тогда один из магов, заметив движение, закричал:
— Пехота! На один час! Нас атакуют из засады!
Маги быстро отреагировали. Они немедленно навели оружие на один час, готовые выстрелить, как только обнаружат цель.
Несколько танков начали маневрировать, чтобы провести разведывательный огонь и преследование, и тут…
— Стойте! Не стреляйте! Это свои! Это наши товарищи десантники!
Лейтенант Гранц, который ехал в одном из передовых танков, закричал, и подразделения, которые собирались открыть ответный огонь, быстро опустили оружие.
— Лейтенант, ты уверен?!
— У них десантные шлемы! Это наши!
— Хорошо, — Таня, стоя на танке, быстро отдала приказ.
— Всем снять головные уборы и помахать ими!
Когда они приближались к напряжённым полевым войскам, им нужно было ясно показать, что они не враги, иначе их могли обстрелять.
В этом отношении то, что люди стояли на танках и все вместе махали головными уборами, было невероятно красноречивым способом показать, что у них нет враждебных намерений.
— Не стреляйте! Мы свои! Мы Имперская армия!
— Э-э-э, это д-дружественные войска?!
— Да! — Десантники, которые, похоже, собирались навести на них противотанковые орудия, быстро расслабились, увидев, как им машут стальными шлемами и фуражками.
Таня вздохнула с облегчением. Если бы они опоздали, то могли бы случайно уничтожить десантников, которых они пришли спасать, что было бы позором, достойным военного трибунала.
— …Танкдесант — неплохая идея.
Похоже, что то, что даже Советский Союз, а в некоторых случаях и американская армия, использовали эту тактику, было не просто так. Таня думала, что использование людей в качестве живого щита — это слишком, но ей нужно было исправить свою ошибку.
Доказательство было прямо перед ней.
— Товарищи, вы отлично справились!
Было трогательно видеть, как лейтенант Гранц, который ехал впереди, обнимался и хлопал по плечу офицера десантников.
— Мы опоздали!
— Спасибо, что пришли!
Её подразделение и десантники обменялись приветствиями, радуясь успехам друг друга. По измождённым лицам десантников, которые, тем не менее, улыбались, было ясно, как сильно они старались, сражаясь в тылу врага почти три дня. Им, должно быть, было очень тяжело.
Таня тоже хотела им помочь.
— Я подполковник Дегрушаф, старший офицер боевой группы. Что вам нужно?!
— Мы почти всё израсходовали. У нас мало припасов, кроме тех, что у магов… Мы были бы рады, если бы вы могли поделиться с нами боеприпасами.
— Я немедленно всё организую. Взамен, не могли бы вы поделиться с нами водой?
— Водой?
Офицер десантников указал на большую реку, через которую был перекинут мост. Но Таня была современным человеком, который ценил понятие собственности.
— Послушайте, это же ваша добыча, не так ли? Сколько вы хотите? Давайте обменяем воду на боеприпасы.
— Ха-ха-ха, вы правы. Это наша добыча. Я, должно быть, устал.
— Это нехорошо. Вы не выспались?
— Я хочу как следует выспаться в постели. А потом мы можем сделать несколько памятных фотографий.
Они сражались в битве за битвой, практически не имея времени на отдых. Они имели право требовать надлежащего перерыва, и их командир был обязан дать им отдохнуть.
— Хорошо отдохните, — сказала Таня, а затем пробормотала:
— Это крупномасштабная операция. Неплохо было бы сделать памятную фотографию. …Может быть, нам тоже стоит попробовать.
— Отличная идея! Я организую фотоаппарат!
— Лейтенант Серебрякова, я рассчитываю на вас.
— Да, сэр! Оставьте это мне!
«Как надёжно», — с горькой улыбкой подумала Таня, глядя на реку. С рекой враг не сможет свободно отступать. Переправы были подобны контрольным точкам, которые решали судьбу.
— …Теперь нам остаётся только прорваться.
8 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ НА ВОСТОКЕ.
К тому времени, как штаб Федерации разобрался в ситуации, авангард боевой группы уже глубоко проник в их тыл.
Как только в линии фронта появлялась хоть одна дыра, подразделения Имперской армии хлынули туда, как поток, расширяя брешь с помощью огневой мощи и пехоты. Чтобы остановить прорыв, им нужно было немедленно атаковать фланги прорывающихся войск, но Федерация, потерявшая превосходство в воздухе, не могла свободно перемещать свои войска.
Мы победили.
В тот момент, когда командиры Имперской армии убедились в этом, их жажда победы только усилилась. С другой стороны, тот факт, что их прорвали, серьёзно подорвал боевой дух Федерации. Даже те подразделения, которые удерживали линию фронта, были вынуждены отступать из-за угрозы их тыловым линиям связи.
Если посмотреть на ситуацию объективно, то Федерация всё ещё имела численное превосходство. Но превосходство в воздухе и инициатива на поле боя полностью перешли к Имперской армии.
В этот момент крупномасштабный план наступления Федерации на востоке полностью провалился. Вместо того, чтобы уничтожить десантников Империи, высадившихся в их тылу, им пришлось быстро отступать, чтобы избежать окружения.
В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ИМПЕРСКАЯ СТОЛИЦА БЕРУН. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ.
Даже в далёком тылу, в Генеральном штабе в имперской столице, по радиосвязи и сообщениям с мест можно было понять, что операция идёт в целом гладко.
Хотя они не могли полностью понять ситуацию, пока не получат подробный боевой отчёт, было ясно, что они успешно продвигались, преодолевая сопротивление.
И все же косвенные доказательства, указывающие на то, что они выигрывают, и фактический отчёт об успехе с места событий имели совершенно разное значение.
Каждые несколько минут штабные офицеры нервно сновали вокруг радио, а высокопоставленные офицеры курили свои драгоценные сигары или самокрутки, заполняя комнату дымом и напряжением.
Долгожданное известие пришло, как благословенный дождь, в тот момент, когда все были измучены ожиданием и тревогой.
— Прорыв! Мы прорвались! Сообщение из штаба десантников! 6-й десантный полк соединился с боевой группой Лергена!
— …Боевая группа Лергена?
— Прошу прощения, это секретное название боевой группы «Саламандра», — тихо пояснил один из офицеров оперативного отдела, зная, почему штабные офицеры были озадачены, услышав имя своего коллеги.
— Значит, вам удалось осуществить самый важный прорыв в центре?
— Без сомнения.
— …Они справились.
Они сделали всё, что могли, и, будучи высокомерно уверенными в своих планах, всё же молились о чуде. Они прошли по канату, и теперь все вздохнули с облегчением. Худший сценарий — уничтожение десантников — был предотвращён, и, если всё пойдёт хорошо, они смогут добиться огромного успеха.
Все с нетерпением ждали дальнейших сообщений.
— Что с левым и правым флангами?
— Как только поступит информация… Прошу прощения.
Связист, который был приклеен к радио, делая заметки, поднял голову и радостно объявил:
— Мы установили радиосвязь с обоими флангами!
Сладкий успех, или, возможно, надежда. Тёмные тучи, висевшие над комнатой, рассеялись, и собравшиеся штабные офицеры оживились. Впервые за долгое время все почувствовали уверенность и надежду.
Они с невинной радостью начали думать о своих успехах.
— Левому флангу ещё нужно немного времени, чтобы преодолеть сопротивление, но вражеская линия фронта сильно пошатнулась, и формирование котла — это только вопрос времени!
Офицер оперативного отдела подбежал к генерал-лейтенантам Рудерсдорфу и Зеттюру, которые наблюдали за общим ходом операции, и радостно сообщил им долгожданную новость.
— Мы их окружили?
— Да, генерал-лейтенант Рудерсдорф! Мы их окружили!
— Хорошо, — генерал-лейтенант Рудерсдорф удовлетворённо кивнул.
— …Мы их окружили.
Только генерал-лейтенант Зеттюр, сидевший рядом с ним, услышал тихий монолог, полный облегчения. Он, должно быть, изо всех сил старался не показывать свою тревогу подчинённым. Должно быть, было очень тяжело просто молиться об успехе. Может быть, это было своего рода одиночество, с которым сталкиваются высокопоставленные офицеры, когда разрабатывают операции?
Как только он понял, что освободился от своих забот, генерал-лейтенант Зеттюр, как и Рудерсдорф, вскочил со стула и закричал:
— «Ура!»
Все штабные офицеры улыбнулись, и начали хвалить генерал-лейтенанта Рудерсдорфа, который был архитектором победы.
— Поздравляю!
— Не стоит, — генерал-лейтенант Рудерсдорф скромно покачал головой.
— Это всё благодаря упорству десантников и магов, которые их сопровождали. Они почти три дня держались в тылу врага.
Генерал-лейтенант Рудерсдорф продолжил, явно тронутый:
— Я тронут. Это самое меньшее, что мы можем сделать. Пожалуйста, ускорьте процесс награждения.
— Есть!
Он мог оставить всё на усмотрение штабных офицеров, которые выбежали из комнаты. Все, охваченные эйфорией, начали кричать «ура» за победу.
Однако в любой ситуации всегда найдётся кто-то, кто сохраняет хладнокровие.
— …Теперь нам остаётся только довести дело до конца.
Генерал-лейтенант Зеттюр фыркнул, радуясь, но не теряя головы. Он не мог забыть, как они потерпели неудачу на заключительном этапе, несмотря на крупную победу на Рейнском фронте.
— …Окружение и уничтожение с использованием реки. Десантники, местность и разделение вражеских зон. Как только мы создадим котел, всё будет кончено… Но я не могу сказать, что мы в безопасности.
— Генерал-лейтенант Зеттюр, я понимаю, что вы имеете в виду. Мы одержали победу в отчаянной битве. Теперь мы должны убедиться, что получим награду.
— Сдаюсь. Когда ты так осторожен, мне нечего сказать. Рудерсдорф, ты меня победил.
Генерал-лейтенант Зеттюр улыбнулся, как бы говоря: «Это твоя победа, Рудерсдорф».
— Но всё же это победа. Давайте отпразднуем её. Генерал-лейтенант Рудерсдорф, я угощу вас вином из моих личных запасов.
— О? Вино, которое ты от меня прячешь. Должно быть, оно очень вкусное.
— Можете рассчитывать на это, — генерал-лейтенант Зеттюр пожал плечами. Как человек, отвечающий за материально-техническое обеспечение, он старался быть максимально справедливым, но, конечно, он мог позволить себе выделить немного вина для такой большой победы.
— Подполковник Угер, пожалуйста, отправьте ему дюжину бутылок.
— Есть!
Подполковник Угер, который взял на себя эту задачу, был не только экспертом по тыловому обеспечению, но и знатоком вина. Он, без сомнения, выберет хорошие бутылки.
Он мог доверить ему выбор вина, которое имело разное значение в зависимости от того, как оно было подано! Как офицер, который был и компетентным солдатом, и обладал таким вниманием к деталям, он был ценным активом для службы снабжения.
В конце концов, всё сводилось к доверию. Естественно, что он высоко ценил тех, кто заслужил его доверие благодаря своим достижениям.
— …Разумное предположение.
Генерал-лейтенант Зеттюр с горькой улыбкой подумал, что это его привычка. Была ли его склонность думать о процедурах и структуре всего дурной привычкой? Даже когда дело доходило до подарков, он не мог этого отрицать.
В любом случае, — он покачал головой.
Ошибки в расчётах можно свести к минимуму. Предположения, прогнозы и действия. В этом заключалась работа генерал-лейтенанта Зеттюра. Именно поэтому ему было относительно легко понять, что нужно учитывать в текущей военной ситуации.
Во-первых, их армия успешно окружила Федерацию. После того, как они разделили врага на три части, им нужно было укрепить окружение и завершить процесс уничтожения.
Если бы азартная игра удалась, то это стало бы новой главой в истории мобильной войны.
Штабные офицеры будущего, изучающие военную историю, наверняка будут жаловаться на возросший объём работы. Как забавно.
И все же Зеттюр, чтобы напомнить себе, покачал головой: пока что-то не окажется у тебя в руках, это ничего не значит. Было ещё рано расслабляться. Особенно если вражеское командование попытается прорвать окружение, чтобы найти выход.
— …Пока их штаб функционирует, это возможно.
Пробормотав это, генерал-лейтенант Зеттюр придумал новый план. Даже сейчас, когда они были почти уверены в победе… Если бы они могли сделать ещё один шаг, то это сделало бы всё ещё более надёжным.
— Хорошо, давайте уничтожим их.
Имперская армия часто использовала тактику обезглавливания в этой войне. Нанесение прямого удара по вражескому штабу лишало их командования в самый критический момент.
Атака на вражеский штаб с помощью воздушных магических батальонов была эффективна на Рейне, в Дакии, на Южном континенте и, конечно же, на восточном фронте.
Это было своего рода идеальным решением.
Это была рискованная операция, требующая превосходства в воздухе, минимальной поддержки и, наконец, опытного офицера воздушных магов и ветеранов… Но, если необходимые условия были выполнены, её эффективность была исключительной.
— Подполковник Угер, ещё одно задание.
— Да, сэр! Всё, что угодно.
— Свяжитесь с «Саламандрой», о, нет, с боевой группой Лергена. Узнайте, смогут ли они нанести удар по вражескому штабу.
— Вы уверены? Не будет ли это слишком для местного командования…
Подполковник Угер с мрачным видом намекнул, что им следует проявить некоторую осторожность. Он предположил, что им следует получить разрешение от Восточной группы армий. Для офицеров всегда было трудно найти баланс между решительностью и осторожностью. Зеттюр с горькой улыбкой подумал, что и он, и Рудерсдорф склонны смотреть на вещи издалека.
— Подполковник Угер, вы, кажется, не понимаете психологию полевых офицеров.
— Что?
— На передовой то, что работает, — это правильно. Пока такие охотничьи собаки, как подполковник Дегрушаф, преследуют свою добычу, Восточная группа армий не будет возражать.
Подполковник Угер моргнул, и на его лице начало появляться понимание. Такая гибкость была ценным качеством для штабного офицера. Он должен будет добавить это в отчёт об оценке Угера позже.
— Я поговорю с оперативниками об операции. А теперь давайте приступим к работе.
8 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ. КОМАНДНЫЙ ПУНКТ БОЕВОЙ ГРУППЫ «САЛАМАНДРА».
— Генерал-лейтенант Зеттюр совершенно не умеет обращаться с людьми. …Он хочет, чтобы наша боевая группа нанесла прямой удар по вражескому штабу.
— Но, подполковник, официально это приказ полковнику Лергену.
— О, точно.
Таня с улыбкой ответила своему адъютанту. Формальности были хлопотными, но их нужно было соблюдать.
— Мне хочется написать ответ от имени Лергена, что это невозможно. Может быть, полковнику Лергену стоит взять на себя ответственность за своих подчинённых?
Наполовину она говорила это всерьёз.
Но у них не было ни времени, ни ресурсов, чтобы организовать такую фальшивку, и, кроме того, это было бы нарушением правил. Если бы Таня хотела быть верной правилам, то не могла позволить себе такой нечестный поступок.
Она покачала головой и с чувством смирения сказала:
— …Похоже, я слишком устала, раз говорю такие вещи. Война такая непредсказуемая.
— Вы правы. Но что вы собираетесь делать?
— Враг всё ещё жив. Мы окружили их, но это не значит, что мы уничтожили все их запасы. Я хотела бы дать им время… Но дом хочет, чтобы мы провели быструю хирургическую операцию.
Для Тани, которая хотела выигрывать с наименьшими усилиями, идея ворваться туда и быть атакованной отчаявшимися солдатами была не очень привлекательной. И у них не было никаких гарантий, что они получат подкрепление.
— Мне не хватает дополнительных ускорителей.
— Да, если бы они у нас были, всё было бы гораздо проще.
Таня машинально согласилась с лейтенантом Серебряковой, но её собственные слова шокировали её.
Почему она скучает по изобретению инженера Шугеля?
Похоже, война действительно зашла слишком далеко.
Даже если бы она жаловалась и упрямилась, в армии была чёткая иерархия. Никто не мог ослушаться законного приказа.
Их целью были вражеские позиции, которые, как предполагалось, были штабом Федерации. Поскольку они находились на расстоянии короткого перелёта от захваченных переправ, от 203-го воздушного магического батальона ожидали, что он нанесёт прямой удар.
Если ей сказали идти, то она должна была идти.
Не имея времени оплакивать своё несчастье, Таня была вынуждена принять участие в операции по штурму штаба с помощью воздушных магов.
Как и ожидалось, даже несмотря на то, что оборонительные позиции были построены всего за несколько дней, основные позиции Федерации были защищены так же хорошо, как и на Рейнском фронте.
— Они так упорно сопротивляются! Чёрт, они что, решили окопаться?!
Плотность огня, масштаб и, прежде всего, отчаяние вражеских солдат были такими, что даже элитный 203-й воздушный магический батальон был ошеломлён.
— Вражеские маги приближаются!
— Это подразделение, прикрывающее штаб?! Чёрт, почему они не остались дома?!
К счастью, у них были резервы. Типичное, надёжное использование теории. Это было настолько правильно, что ей хотелось вырвать. Если бы это был спорт, то они бы похвалили противника за его благоразумие и пожелали бы друг другу удачи… Но во время войны хороших противников нужно было либо убивать, либо избегать.
Используя преимущество в высоте, Таня активировала формулу, словно собираясь нанести сокрушительный удар. Она обстреляла врагов, которые поднимались, чтобы перехватить их, и тут же поняла, что ошиблась.
— Это тот самый новый тип!
Ей даже не нужно было слышать панический крик майора Вайса. Единственными федеральными магами, которые могли выдержать её взрывные формулы, были те, кто использовал новый тип защитной оболочки.
— Мы не можем пробить их оболочки на расстоянии?! Чёрт!
У неё был «шанс», если бы она использовала оптические снайперские формулы, особенно те, которые были заточены на пробивание. Но у неё не было времени на перестрелку над вражескими позициями… Таня запаниковала, когда поняла, что их план рушится.
Именно тогда один из лейтенантов, возглавляя свою роту, бросился в атаку.
— Рота, за мной! Ближний бой должен сработать против них!
Лейтенант Гранц принял смелое решение. Таня на мгновение задумалась, не стоит ли ей остановить его, но потом решила, что должна максимально поощрять инициативу своих подчинённых.
— Вайс, прикрой его!
— Вы уверены?! Это слишком рискованно!
Она понимала опасения своего заместителя… Но новый тип был уязвим в ближнем бою, это было доказано в бою. Ей казалось, что атаковать было правильнее, чем тратить время и силы на перестрелку на расстоянии.
— На этот раз этот идиот Гранц прав! Ты будешь оказывать поддержку с воздуха!
Если она оставит майора Вайса прикрывать их тыл, то сможет быть уверена, что они в безопасности. Если её спина прикрыта, то ей остаётся только разобраться с тем, что впереди.
— Адъютант, моя рота следует за Гранцем! Атакуем эшелонами!
— Вперёд! — Таня взмахнула рукой и повела своих людей в атаку, но тут же в шоке замерла. Федеральные зенитные орудия открыли огонь.
Быть обстрелянной врагом было нормально. Это была война. Но Таня была ошеломлена.
Они вели плотный зенитный огонь по пространству, где летали федеральные маги, не делая различий между своими и чужими?!
— Они что, не видят разницы?!
— Эти идиоты! — Она выругалась и быстро отдала приказ. Поскольку они попали под зону огня, на которую нельзя было рассчитывать, им оставалось только укрепить свою защиту.
— Не полагайтесь на оптический камуфляж! Переключитесь на защитные оболочки! Отступаем и набираем дистанцию!
Они прекратили атаку и развернулись. Это был опасный момент, когда её подчинённые могли быть изолированы и уничтожены, если бы их строй был нарушен. Нет, даже если бы они были медленными, это было бы плохо. Если бы у них не было манёвренности и скорости набора высоты, которые были присущи вычислительным сферам Имперской армии, то они бы точно погибли.
— Они серьёзно… Чёрт, я не могу поверить, что мы провалили атаку.
Времена изменились с тех пор, как они разгромили линейную пехоту Великого княжества Дакия. Плотность зенитных орудий и пулемётов была такой, что они не могли приблизиться.
Конечно, они могли бы атаковать сверхдальними формулами… Но точность и мощность были бы ужасно низкими по сравнению с атакой вблизи. Если бы они попытались компенсировать это, вливая больше маны, то их усталость в воздухе резко возросла бы. Война была не такой простой.
— Вражеские маги блокируют наш путь… Как неприятно.
Прочная защитная оболочка, неточные выстрелы. И когда они пытались вступить в ближний бой, враг просто уклонялся и укреплял свою защиту. По сути, они были танками. Она никогда не думала, что ей придётся сражаться с танками в войне.
Таня на мгновение задумалась, что делать, а потом вспомнила о важности компромисса. Было трудно пробить танк. Значит, им нужно было просто игнорировать танки.
— Мне хочется уничтожить их, но их тыл мешает. Игнорируйте вражеских магов.
— Что?
Таня одарила своего ошеломлённого адъютанта свирепой улыбкой.
— Мы прорвёмся сквозь магов. А потом нанесём удар по их наземным позициям.
— Нас могут атаковать сверху и снизу! Пожалуйста, пересмотрите!
— Не беспокойтесь, — Таня заверила своего адъютанта, чьё лицо исказилось от страха.
— Вы действительно думаете, что вражеские маги смогут попасть по нам? Любой идиот, который попадёт под обстрел, сам виноват. Кроме того, если они будут стрелять, то шальные пули упадут на землю, и нам будет легче.
Таня повысила голос.
— Всем! Это 01! Игнорируйте федеральных магов! Повторяю, игнорируйте федеральных магов! Используйте проходящий огонь только для сдерживания, приоритет — прорыв!
Не было смысла атаковать стену в лоб. Если танки были прочными, но их огневая мощь ограничена, то им нужно было просто обойти их.
А чтобы сделать это интереснее, они могли бы заставить врага уничтожить себя, заставив их линии огня пересечься.
— Вперёд, господа! В атаку!!!!
Они разделились на три ударных отряда. Их безрассудная атака была достойна самых свирепых воинов.
Вражеские маги, которые собрались, чтобы встретить их, совершили ошибку. Таня активировала несколько взрывных формул, чтобы отвлечь их, и они превратились в дымовую завесу. К тому времени, как федеральные маги поняли, что происходит, было уже слишком поздно.
Это был плавный полёт, настолько плавный, что казалось, будто слышно, как они скользят по воздуху. 203-й воздушный магический батальон прорвался. Они пролетели между федеральными магами и наземными позициями, и продолжили снижение.
— Бог на нашей стороне! Господа, давайте покажем этим атеистам, как всё обстоит на самом деле!
Единственное, что расстраивало Таню, — это то, что ей пришлось активировать Элиниум 95, чтобы обеспечить их безопасность и добиться успеха. Это не должно было иметь немедленных последствий, но никто не мог гарантировать, что их не будет.
— Даже в такой ситуации они не могут не молиться Богу… Мне жаль их. Или, может быть, это просто бред брошенного любовника, который говорит, что Бога не существует, потому что его не любят.
— …Майор, я не люблю такие шутки.
— Что?
— Это моё личное мнение, но позвольте мне дать вам совет. Войну нужно вести серьёзно.
— Прошу прощения.
Таня кивнула, и они продолжили снижение. Враг, в свою очередь, решил выполнить свой оборонительный план.
…Но это был худший ответ на неожиданные действия.
Федеральные наземные позиции вели зону огня. По сути, — Таня с насмешливой улыбкой подумала, —
— …Ха-ха-ха! Это прекрасно! Федеральные войска убивают друг друга шальными пулями!
Огонь наземных позиций был направлен на высоту, где находились федеральные воздушные маги, и не задевал 203-й воздушный магический батальон, который находился в пикировании.
Федеральные войска, попавшие под плотный зенитный огонь, не могли перейти от обороны к наступлению. Это была простая работа — обстрелять их зенитные позиции взрывными формулами.
— Активировать формулы! В атаку!
Взрывные формулы взорвались с близкого расстояния. Им даже не нужно было использовать формульные пули, чтобы добраться до цели. Скорость развёртывания, зона поражения и мощность были невероятными. Зона подавления с помощью формул магов, которые могли взорваться в идеальный момент, была вершиной насилия в экстремальных ситуациях.
— Вражеские позиции уничтожены!
— Хорошо, — Таня кивнула на доклад своего адъютанта и повысила голос.
— Враг идёт! Отступаем!
— …Мы играем в догонялки?
— У тебя хорошая интуиция, — Таня улыбнулась лейтенанту Серебряковой.
— Давайте поиграем.
Новый тип вычислительных сфер Федерации был прочным, но не более того. Если бы у них не было поддержки, то их было бы легко уничтожить. Если бы они могли выманить их из позиций, то всё было бы кончено.
Конечно, приманка была классической тактикой. Именно поэтому фальшивое отступление требовало тонкого актёрского мастерства. Командиры всех времён и народов придумывали всевозможные уловки, чтобы заставить врага повестись… Но им повезло.
Как ни странно, им даже не пришлось ничего делать. Они с удивлением наблюдали, как федеральные солдаты с энтузиазмом преследуют их.
Может быть, они решили, что Таня и её войска отступили от них? Танки не должны были преследовать врага, но, по-видимому, неопытные федеральные маги не знали, что с ними будет, если они безрассудно бросятся в погоню.
В тот момент, когда они попали под неточный огонь преследователей, 203-й воздушный магический батальон, который притворился, что рассыпается в панике, немедленно развернулся и начал контратаку.
Пока федеральные солдаты, которые думали, что преследуют отступающего врага, были ошеломлены и сбиты с толку внезапным изменением ситуации, драгоценное время уходило, и элита Рейха набросилась на них.
В этом отношении те федеральные солдаты, которые удержали свои позиции, были храбрыми.
Они сражались с невероятной храбростью, которую Таня не могла не признать. К сожалению, их воля не соответствовала их способностям. Если не считать прочности их защитных оболочек, их было не так уж трудно уничтожить.
Через несколько минут боя в воздухе остались только ветераны 203-го воздушного магического батальона.
— Мы почти уничтожили вражеские воздушные магические силы, не так ли? Майор Вайс, доложите о потерях!
— Несколько человек попали под взрывные формулы. Все роты могут продолжать бой, но у нас восемь легкораненых. Самое тяжёлое ранение — пуля в задницу. Если он не будет сидеть, то всё будет в порядке.
— Почти четверть наших людей ранены, пусть и легко.
Таня едва сдержалась, чтобы не сказать: «Я не могу поверить, что мы сражаемся с Федерацией». Потери во время штурма позиций были неожиданно высокими. Вдобавок ко всему, боевой дух федеральных магов был удивительно высоким.
…Она знала, что Федерация становится сильнее. Несмотря на то, что они были окружены, организованное сопротивление Федерации не показывало никаких признаков краха.
Обычно к этому времени они должны были начать терять контроль… Но она должна была признать, что они стали более упорными.
— Мы обеспечили ограниченное превосходство в воздухе, но время на исходе. Давайте отступим, прежде чем прибудет вражеское подкрепление.
— …Здание, которое, как предполагалось, было штабом, находится…
— Нет, — Таня покачала головой, прерывая своего адъютанта, который собирался сказать, что они определили его местоположение.
— Я думаю, что это ловушка.
— Что?
— Враг ждёт нас. Там нет ничего, кроме ловушки.
Честно говоря, она не хотела идти туда. Это было её искреннее желание.
Насколько Таня могла судить, она не хотела приближаться к хорошо защищённому штабу Федерации. В отличие от того, что было во время атаки на Москву, противомагическая оборона Федерации значительно улучшилась. Если бы они подошли слишком близко, то могли бы получить серьёзные ожоги.
В конце концов, это было дополнительное задание после того, как они соединились с десантниками на переправе. Не было никаких причин, по которым их должны были так сильно использовать, просто потому, что они были способны.
Их могли превратить в решето.
— Подполковник?
— Сопротивление Федерации сильнее, чем мы думали. Их командир тоже не дурак.
— …Вы правы.
— Поэтому мы не можем быть быками, безрассудно бросающимися на красную тряпку.
Таня попыталась убедить своего заместителя, сказав, что атаковать хорошо защищённый штаб Федерации слишком рискованно.
— Подумайте, майор. Маскировка — это классическая тактика. Было бы слишком оптимистично ожидать, что вражеский командир настолько некомпетентен.
— Значит, вы думаете, что это ложная позиция?
— Именно так, — Таня энергично кивнула.
— Вы действительно думаете, что то, что выглядит как гигантский штаб, на самом деле является штабом?
Таня задала вопрос, как бы говоря: «Конечно, нет».
В её словах не было уверенности. Но если бы у неё было достаточно уверенности, чтобы убедить майора Вайса, этого было бы достаточно.
Если бы командир могла придумать правдоподобное оправдание своей неудачи во время атаки, то не было бы никаких проблем.
— …Коммунисты любят выделяться, как и все остальные, кто любит высоту. Но в последнее время у них появилось много военных.
— Понятно. Значит, нам придётся снова начать поиски.
— К сожалению, — Таня кивнула, соглашаясь с майором Вайсом.
— Осмотрите окрестности. Продолжайте двигаться в боевом порядке для наземной атаки, облетите окрестности и проведите поиск и уничтожение.
— Есть.
Майор Вайс, полный энтузиазма, вылетел. Таня чувствовала себя немного виноватой, но решила, что это необходимый обман, чтобы минимизировать потери и усталость своих товарищей. Её совесть была чиста.
Она должна была добросовестно выполнять свою работу, но только в пределах разумного вознаграждения. Если бы она продавала свою рабочую силу слишком дёшево, то это несправедливо исказило бы баланс на рынке труда. Логика была проста. Даже звёздные бейсболисты требовали повышения зарплаты… потому что их поджимали младшие игроки.
Поскольку ей приказали выполнить дополнительную работу после того, как она уже закончила свою основную работу, у Тани не было причин усердно работать над атакой на вражеский штаб. Конечно, она сделала минимум, чтобы защитить себя.
Они не могли провести полномасштабную атаку, но тот факт, что они атаковали, уже выполнил приказ дома «нанести удар по вражескому штабу». Даже во время атаки на Москву её первоначальной целью было показать, что они могут добраться до Москвы и атаковать её, чтобы добиться стратегического эффекта.
Тактика обезглавливания была эффективна, независимо от того, увенчалась ли она успехом или нет.
Разведка, сбор географической информации. И демонстрация того, что они могут атаковать врага. В целом, этого было достаточно, чтобы написать отчёт. Таня решила, что сможет составить отчёт, и тут… она была вынуждена моргнуть от неожиданного сообщения.
— Я нашёл его!
Радостный крик лейтенанта Гранца прозвучал как-то нереально. Почему он радовался на поле боя?
Таня на мгновение задумалась, а потом пришла в себя.
— Что?
Она невольно переспросила.
— Ты нашёл его?!
Он не был из тех, кто шутил в такое время. Значит, он действительно нашёл спрятанный вражеский штаб?
— Подполковник, у вас невероятное чутьё!
— Ты хочешь сказать, что я была права, когда назвала себя «военной собакой»?
— П-подполковник?
Это было неожиданно, но… Может быть, это было к лучшему?
— Лейтенант Гранц, если у тебя есть время болтать, то займись войной. Это не то, над чем можно шутить.
Для Тани, которая была невероятно серьёзным человеком, идея шутить во время войны была за гранью её понимания.
В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ. ИМПЕРСКАЯ СТОЛИЦА БЕРУН. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ.
Имперская боевая группа «Саламандра» атаковала штаб окружённой федеральной армии. Первое сообщение об атаке было передано через Восточную группу армий в Генеральный штаб, который с нетерпением ждал результатов.
Как только пришло известие о начале атаки, начали собираться встревоженные штабные офицеры, и комната, которая была не такой уж маленькой, быстро заполнилась людьми.
Они с нетерпением ждали дальнейших сообщений, невольно оказывая давление на связистов, которые были приклеены к радио.
Связисты и штабные офицеры отчаянно хотели освободиться от этого напряжения. Первые — из-за присутствия шишек, стоявших рядом с ними, а вторые — из-за напряжения ожидания. Но все они были едины в своём желании получить новости с передовой.
Ещё нет? Когда же?
Все они безмолвно кричали. Дежурный офицер, на которого обращали внимание каждый раз, когда приходило сообщение с передовой, качал головой, показывая, что это не то сообщение, и отправлял его в соответствующие отделы с помощью посыльного, чьи движения были неестественно резкими из-за напряжения.
Они с нетерпением ждали новостей, пока получали сообщения от Северного гарнизона, Южной экспедиционной армии и Западного воздушного флота.
Наконец, измученный дежурный офицер, на которого пристально смотрели штабные офицеры, получил сообщение и изменился в лице.
Он даже не заметил, как штабные офицеры уставились на него. С горящими глазами он прочитал сообщение.
— Это отчёт боевой группы.
— Что они говорят?
— Отправитель: боевая группа Лергена. Получатель: Восточная группа армий и Генеральный штаб. Мы нанесли удар. Повторяю, мы нанесли удар, — быстро прочитал он в ответ на нетерпеливый вопрос.
Прямой удар! Они отправились атаковать, и нанесли прямой удар! Значение было коротким, но невероятно красноречивым.
— Мы атаковали несколько объектов, включая персонал штаба и связистов. Восточная группа армий в настоящее время оценивает результаты… Они справились.
— О! — комната оживилась, и генерал-лейтенант Зеттюр, который наблюдал за происходящим издалека, удовлетворённо кивнул подполковнику Угеру, который стоял рядом с ним.
— …Я же говорил, что она охотничья собака.
— Да, сэр! Это было великолепно. Они отлично справились.
11 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ. СОВМЕСТНАЯ ОБОРОНИТЕЛЬНАЯ ПОЗИЦИЯ ДЕСАНТНИКОВ И БОЕВОЙ ГРУППЫ У РЕКИ.
— Тревога! Окружённые федеральные войска начали действовать! Они пытаются прорваться!
Офицеры связи Имперской армии, приклеенные к радио по всему восточному фронту, с искажёнными лицами закричали в унисон.
Это было ужасное известие, пришедшее в тот момент, когда вся Имперская армия была уверена в победе и с нетерпением ждала результатов.
— В такое время?! Они могут действовать организованно?!
— Их организованное сопротивление должно было рухнуть! Что происходит?!
Все на мгновение подумали, что это ошибка… Но, получив предупреждение о приближении Федерации, они не могли позволить себе расслабиться.
Офицеры по всему восточному фронту были подняты по тревоге. Даже те, кто был не на дежурстве и надеялся наконец-то выспаться, не были исключением.
Более того, командиры должны были немедленно явиться в свои командные пункты и получить отчёт от дежурных. Поэтому Таня, как и многие другие офицеры на востоке, бросилась в свой командный пункт и, услышав доклад майора Вайса, в шоке закричала:
— Что?! Они прорываются?!
— Д-да… Похоже, что часть оборонительных позиций десантников на левом фланге прорвана.
Она мельком взглянула на карту, на которой была отмечена последняя информация… и увидела, как вражеские войска, которые должны были быть окружены, хлынули на левый фланг.
Это было не просто отступление, они были на грани прорыва.
— Трудно… поверить в это.
Она не закричала «Этого не может быть!» только благодаря минимальному самообладанию. Таня думала, что уже привыкла к своей работе офицера, но, по-видимому, у неё всё ещё были свои пределы.
Окружённые войска прорываются и выходят из окружения? Если оставить логику в стороне, то в реальности таких примеров практически не было. Достаточно взглянуть на военную историю.
В Каннах элитные тяжёлые пехотинцы были уничтожены, будучи окружены всего лишь половиной вражеской армии.
Конечно, были и такие примеры, как Диррахий[1]… Но там соотношение сил было один к трём. Для стороны, у которой было всего одно подразделение, было бы трудно даже попытаться окружить врага.
Были и такие крайние примеры, как битва при Тэпхённи[2]… Но было неясно, можно ли применить оборону полка, который обеспечил превосходство в воздухе, к битве на уровне армии.
В Аустерлице, в Танненберге, сторона, которая использовала свою мобильность, чтобы окружить врага, всегда побеждала. Окружить и уничтожить — это было просто, но эффективно. Поэтому Таня, будучи здравомыслящим человеком, не сомневалась, что окружение будет успешным.
И всё же… им говорят, что враг прорывается?
— Это нелогично. Почему враг может действовать организованно? И что делают наши войска? Разве они не должны были построить оборонительные позиции?
В отличие от того, что было, когда одиночное подразделение десантников захватило переправу, к этому времени на фланги должны были прибыть подкрепления, включая бронетанковые войска.
Они опоздали? У них возникли проблемы? Или они соединились, но всё равно были прорваны? Нет, — Таня отбросила эти бесполезные мысли и сосредоточилась на том, как исправить ситуацию.
— Чёрт, собирайте войска!
— Мы рассредоточены, чтобы построить позиции и оказывать поддержку обороне. …Я соберу их.
— Хорошо, о, нет, подождите. — Таня добавила: «Майор Вайс, останьтесь», — и позвала самого полезного из своих младших офицеров.
— Лейтенант Гранц! Я оставляю это на ваше усмотрение. Соберите всех!
— Есть! Сразу же!
Она кивнула, когда он выбежал из комнаты, и начала отдавать приказы, чтобы подготовиться к контратаке.
— Лейтенант Серебрякова, узнайте у десантников, готовы ли они взорвать мост! Если им нужна помощь, то можете отправить пехоту лейтенанта Тоспана!
— Есть! Сразу же!
— Майор Вайс, пожалуйста, возьмите отряд и приготовьтесь к перехвату. Если враг проводит организованную атаку, то они могут атаковать и нас.
Именно тогда её прервал один из подчинённых. Капитан Мейберт, который, похоже, изучал карту и пересматривал настройки зоны обстрела, вмешался.
— Прошу прощения… У меня есть предложение по поводу моста. Артиллерия тоже может выполнить эту задачу. Если необходимо, мы можем уничтожить его артиллерийским огнём.
— Что? Вы можете попасть по нему?
Таня невольно переспросила. Артиллерийские снаряды, как ни странно, часто промахивались. Орудия капитана Мейберта были модернизированы и самоходны, их можно было назвать передовой артиллерией, но всё же их точность была на уровне «если выстрелить достаточно много раз, то попадёшь». В отличие от высокоточных бомб, точность непрямого огня была на уровне «если вы можете подавить зону, то всё в порядке».
— Если это только мост, то мы можем уничтожить его прямым огнём. По крайней мере, мы можем временно заблокировать его.
— Вы уверены, что можете попасть?
— Если вы прикажете.
В словах капитана Мейберта не было лишнего напряжения. Таня улыбнулась, услышав его спокойный, профессиональный тон. Он был ещё одним одержимым своей работой. Именно поэтому она могла быть уверена, что он сделает то, что обещал. Таня кивнула, принимая его предложение.
— Пожалуйста, подготовьтесь, капитан Мейберт.
— Кто будет решать, когда его уничтожить? Могу ли я взять на себя ответственность?
— Подождите, капитан.
Было трудно сказать, действительно ли он хотел стрелять, или у него было какое-то эго, которое заставляло его находить удовлетворение в сложной работе.
— Прежде всего, позвольте мне сказать вам вот что: не забывайте, что разрушение моста — это нежелательная мера.
…Она не хотела, чтобы он действовал поспешно, просто потому, что хотел уничтожить мост.
— Конечно, я понимаю, — кивнул артиллерист и начал что-то подсчитывать. Его трудолюбие следовало поощрять, а не осуждать.
— Итак, майор Вайс, в любом случае мы… Хм?
— Я вернулась.
Адъютант вернулась, отдав честь, но её лицо было немного напряжённым. Майор Вайс тоже это заметил. Они обменялись взглядами и вздохнули, а затем Таня ответила на её приветствие и спросила:
— Спасибо за работу, лейтенант Серебрякова. Какова ситуация с подрывом моста, который захватили наши войска?
— …Похоже, что им запретили это делать, и они не успели.
— Что? …Им запретили?
Прежде чем она успела спросить «почему», адъютант ответила:
— Десантники получили приказ захватить мост невредимым. Похоже, что другие подразделения получили аналогичные приказы…
Адъютант замолчала, но её смысл был ясен. Все мосты, которые они захватили, были либо невредимы, либо проходимы. Поэтому у Федерации всё ещё был путь отступления через реку.
…Таня невольно закрыла глаза.
Мост означал, что враг мог переправиться через реку. Если бы враг сосредоточил свои силы на захвате моста, то они могли бы сбежать.
— Значит, они не смогли его уничтожить. Подполковник, это проблема.
— Да, — Таня кивнула, соглашаясь с майором Вайсом, и выплюнула:
— Генеральный штаб слишком жаден.
— Жаден?
— Да, — Таня ответила на недоумённый вопрос своего заместителя.
Для штабного офицера желание захватить мост невредимым было почти непреодолимым искушением. Это позволило бы им быстро наступать. Они могли бы обеспечить себе надёжный путь снабжения. Мост, по сути, позволял им идти туда, куда они не могли идти раньше.
…Учитывая, что они вели переговоры, Генеральный штаб, вероятно, хотел использовать это как рычаг давления на Федерацию, чтобы показать, что «если вы не согласитесь на наши условия, то мы атакуем вашу столицу».
Обеспечение моста в качестве пути наступления было бы весомым доказательством. Не было более красноречивого способа показать, что «мы можем наступать», чем фактически обеспечить себе путь наступления. Она понимала их чувства.
Но, даже если они окружили врага, их окружение было тонким и широким. Если бы они не могли удержать его, то им следовало рассмотреть возможность подрыва мостов!
— Я не знаю, блефуют они или нет… Но начальство хочет показать, что мы готовы к вторжению. К сожалению, это мы, кто на передовой, должны страдать.
— Показать? Прошу прощения, но кому?
Лейтенант Серебрякова невольно задала вопрос, и Таня поняла, что сказала лишнего. Переговоры в Ильдоа были секретными.
— О, нет, ничего. Забудьте об этом.
— «Есть!»
Таня вежливо кивнула, когда её заместитель и адъютант ответили, и сама тоже вежливо кивнула.
Было хорошо, что её подчинённые соблюдали манеры даже на поле боя. Она гордилась ими, но подавила вздох, оплакивая своё несчастье.
Ей нужно было сделать выговор артиллеристу, который с сожалением смотрел на мост.
— Капитан Мейберт, вы слышали. Я отменяю своё предыдущее разрешение.
— …Я хотел бы действовать по своему усмотрению.
— Капитан, дом хочет, чтобы мы «обеспечили путь наступления». Вы действительно думаете, что сможете обеспечить путь наступления, уничтожив мост? Как вы можете действовать по своему усмотрению в такой ситуации?
Она не могла этого допустить. Таня бросила на него взгляд, как бы говоря: «Вы поняли?», — и переключилась на другое.
— Капитан Аренс, вам поручено защищать мост. Танки, охраняющие мост… Хм, как кинематографично. Пожалуйста, не проиграйте так легко.
— Оставьте оборону базы на моё усмотрение. Мы будем координировать свои действия с пехотой лейтенанта Тоспана и десантниками, и защитим этот мост.
— Хорошо. Я могу оставить это на вас. Итак, остальные… Нам не повезло. Мы должны спешить и поддержать наших товарищей.
Таня вылетела, возглавляя только 203-й воздушный магический батальон, который мог быстро реагировать.
Их способность быстро развёртываться, которая была сутью воздушных магических сил, была использована в полной мере, когда они спешили на помощь. В этом отношении это была работа, с которой они были знакомы с Рейнского фронта. Можно даже сказать, что они были мастерами в этом.
Но было несколько вещей, которые беспокоили Таню, в отличие от того, что было на Рейне.
Особенно её беспокоило состояние воздушного флота. Воздушный флот, который временно обеспечил превосходство в воздухе над востоком, исчез. Судя по радиопереговорам и сообщениям, которые она перехватывала, эффективность воздушного флота была ужасно низкой.
Может быть, они понесли большие потери, или у них не было достаточно резервов. В любом случае, развёртывание воздушных сил было невероятно медленным по сравнению с тем, что было на Рейне.
Конечно, воздушные магические силы Восточной группы армий всё ещё действовали… Но она не могла рассчитывать на них. В отличие от Тани и её войск, которые отдыхали, пока ехали на танках, те, кто сражался с Федерацией в лоб, были сильно измотаны. Их боеспособность была подорвана, и они были на грани краха.
— Наша работа — остановить прорыв врага… Но, боюсь, мы не успеем.
— Вы хотите сказать… что мы не успеем?
Два офицера с мрачными лицами обменялись репликами. Таня с горечью заверила майора Вайса:
— У нас недостаточно сил для воздушной блокады. Это только вопрос времени, когда они захватят мост.
Имперская армия была рассредоточена по широкой территории. Окружение неизбежно приводило к этому. Если бы враг сосредоточил свои силы и организовал мощную атаку на прорыв, то остановить его было бы невероятно трудно.
Если бы все их усилия по предотвращению этого провалились… то всё было бы плохо.
— Согласен. …Мы должны попытаться отбить его?
Таня покачала головой, когда майор Вайс спросил, не хотят ли они попытаться отбить мост.
— Я подумала об этом, но это не очень хорошая идея. Я уверена, что мы сможем уничтожить его, но если нам прикажут захватить его, то это работа для пехоты. А для мобильного воздушного магического подразделения это не подходит.
— Она добавила:
— Я не хочу думать, что Федерация, которая находится в таком состоянии, сможет организовать подкрепление… Но враг отчаянно пытается выжить. Попытка отбить мост может занять много времени, и мы можем даже потерпеть неудачу.
— Вы правы, — офицеры магического батальона, которые хорошо понимали психологию поля боя, кивнули. Когда дело доходило до обеспечения пути отступления, и командиры, и солдаты были готовы на всё.
Часто ошибочно полагали, что наличие или отсутствие пути отступления влияет на то, насколько упорно сражаются солдаты. Конечно, угроза пути отступления была пугающей, но закрытый путь отступления мог создать «угрозу», которая порождала смертников.
— Значит… наша задача — минимизировать количество врагов, которые смогут сбежать.
— По сути, мы должны атаковать слабые места отступающего врага, не так ли?
— Да, — Таня кивнула майору Вайсу. Он был настоящей охотничьей собакой. Его способность вынюхивать слабости и атаковать их была замечательной. В этом отношении склонность к издевательствам над слабыми была качеством, которое следовало хвалить, по крайней мере, когда дело касалось врага во время войны.
— Боевой дух отступающего врага хрупок. Давайте как следует их побьём.
— Подполковник, вы — волк, преследующий свою добычу. Мне жаль врага.
— Я скорее пожалею врага, который должен преследовать вас.
— Ха-ха-ха, мы в одной лодке.
Офицеры обменялись шутками — это было очень дружелюбное рабочее место. Атмосфера и боевой дух команды были превосходными. Таня гордилась своими навыками управления персоналом, поскольку они имели огромное преимущество перед Федерацией, которая, без сомнения, была напряжённой. Было хорошо, когда ты уверен в своих управленческих способностях.
— Мы снова атакуем остатки вражеского штаба. Мы не позволим им организованно отступить.
— Вперёд! — Таня отдала приказ, не дожидаясь ответа, и изменила свою миссию по своему усмотрению.
Даже один воздушный магический батальон, особенно элитный, имел множество тактических возможностей. Но, тем не менее, это был всего лишь один батальон. Они могли быстро развёртываться, обладали исключительной огневой мощью и, прежде всего, были элитой, которая оттачивала свои боевые навыки… Но они всё ещё были ограничены в численности.
Именно поэтому Таня решила отказаться от миссии по блокированию, которая требовала бы большого количества войск, и вместо этого сосредоточиться на преследовании и срыве вражеских планов.
Если говорить о результатах этого изменения, то 203-й воздушный магический батальон снова успешно выполнил тактику обезглавливания.
— …Судя по большому количеству радиопередач, они должны быть там. Господа, вперёд!
Они определили примерное местоположение врага по их радиопереговорам и строю, а затем начали атаковать все подразделения, которые, как предполагалось, обладали командными способностями. Воздушные магические силы, демонстрируя свою мощь, устроили настоящий разгром, и атаковать врага, который потерял превосходство в воздухе, было простой работой, как в Дакии.
Даже Федерация, которая доставила им столько хлопот, была уязвима для «охоты на уток», если у них не было превосходства в воздухе. Это была до боли простая работа, и Таня не могла не пожалеть, что дружественный воздушный флот опоздал. Если бы они прибыли вовремя, то могли бы остановить врага только с помощью превосходства в воздухе.
Именно поэтому 203-й воздушный магический батальон, который смог быстро отреагировать, проявил невероятную мощь как отдельное подразделение. Когда они вернулись на свою временную передовую базу, гордясь тем, что проделали большую работу, и были встречены капитаном Мейбертом и остальными, Таня почувствовала, как усталость давит на её плечи.
— Что-нибудь случилось, пока меня не было?
— Ничего серьёзного. …Капитан Аренс сказал, что хотел бы тоже поучаствовать.
— Ха-ха-ха, неудивительно. Нам было очень скучно.
— Как возмутительно, — Таня невольно почувствовала праведный гнев, услышав доклад капитана Мейберта. Неужели капитан Аренс не понимал, насколько ему повезло? Она бы с радостью поменялась с ним местами, предпочтя скучную сторожевую службу перестрелке на передовой.
— Тебе было скучно, потому что ты был на обороне? Я бы с радостью поменялась с тобой местами.
— Ха-ха-ха.
Таня посмотрела на капитана Аренса, который рассмеялся, и нахмурилась. Воздушные магические батальоны слишком часто использовали.
Из-за этого ей пришлось много работать, даже когда они должны были блокировать отступление врага.
Она надеялась, что их заслуги будут должным образом оценены… Но ей не нравилось, что начальство использовало их, просто потому, что они были способны. Решения Генерального штаба были рациональными, но для тех, кто был на местах, эта рациональность была холодной.
Таня надеялась, что им дадут надлежащий отдых и награды.
О, — Таня переключила передачу. В конце концов, если бы она не справилась с задачей, стоящей перед ней, то не смогла бы получить приятный оплачиваемый отпуск.
Операция должна была быть завершена, они должны были получить огромные военные заслуги, и, кроме того, они должны были «правильно использовать свою победу». Поскольку они уже однажды потерпели неудачу на Рейнском фронте, Таня не могла представить, что генерал-лейтенант Зеттюр или Генеральный штаб повторят ту же ошибку.
— Ну, даже если где-то и произошёл прорыв, мы нанесли им тяжёлый удар. …Можно предположить, что мы нейтрализовали их организованное сопротивление.
С этой небольшой надеждой Таня начала мечтать о светлом будущем.
— Возможно, мы сможем удержать окружение…
— Вы правы. Мы можем потерять некоторых из них. К сожалению, мы не можем полностью зачистить все. Но в целом, я думаю, что мы победили. Давайте подождём хороших новостей…
— Сообщение!
Таня подняла брови, ожидая хороших новостей, но…
Она поняла, что это не то сообщение, которое она хотела, когда увидела мрачное лицо связиста и его тяжёлое выражение.
— Враг захватил мост на левом фланге!
Это были плохие новости, которых она ожидала. Несколько вздохов облегчения эхом разнеслись по комнате, как будто это было частью сценария.
— Как и ожидалось. К сожалению, мы не можем удержать все.
— Да, — майор Вайс и Таня кивнули. Они были готовы к тому, что потеряют «что-то».
Именно поэтому они до сих пор оставались спокойными. И именно поэтому в следующий момент они были ошеломлены.
— …Они захватили первый, второй и пятый переправы! Враг организованно отступает!
Таня затаила дыхание. Это было ужасное известие. Если бы они уничтожили голову, то конечности должны были быть парализованы!
— Наши десантники на левом фланге были атакованы вражеской танковой дивизией… и прорваны! Несколько подразделений, включая бронетанковые, отступают!
— Почему?! Мы же уничтожили их штаб…
Таня собиралась сказать это, но потом поняла, что это бессмысленно.
— …Неужели они учли это?
Они предположили, что их штаб будет уничтожен, и использовали его как приманку? Неужели командир Федерации позволил отступающим подразделениям действовать самостоятельно?
Она хотела сказать, что это невозможно. Согласно опросам пленных и анализу организации врага, Федерация была армией, которая строго следовала приказам!
Если бы они не прорвались, то она бы посмеялась над этой идеей. Но сейчас Таня не могла этого отрицать.
— Они что, с самого начала были арьергардом?! Чёрт, они серьёзно настроены!
Федеральная армия была строго иерархической пирамидой. …Хорошо это или плохо, но Федерация, которая гордилась своим железным контролем, должна была быть уязвима в голове. Таня, как и все остальные, верила, что если уничтожить голову, то тело будет парализовано.
— Они координируют свои действия и корректируют свои планы без контроля высшего командования? Чёрт, они что, думают?!
— Д-думают? Вы имеете в виду?
— Они такие же, как мы, как Имперская армия!
— Она невольно закричала.
— Они не просто следуют приказам! Чёрт возьми, они перешли к выполнению задач!
Армия, которая строго следовала приказам, была жёсткой системой, где всё, от процедур и маршрутов до тактики, было «строго предписано». Проще говоря, даже любители могли стать боевой силой, если бы просто следовали приказам, что делало эту систему подходящей для массовой мобилизации.
С другой стороны, выполнение задач было методом, предназначенным для высококвалифицированных профессионалов. Штаб устанавливал «задачу», а все остальные детали оставлял на усмотрение подчинённых. …Другими словами, вы не могли использовать этот метод, если не доверяли инициативе, суждениям и способностям своих подчинённых.
Было ли это возможно в Федерации, или в Коммунистической партии, где следование приказам сверху было высшей ценностью?
— …Они смогли это сделать?
Таня пробормотала это и схватилась за голову.
Она хотела закричать: «Этого не может быть!»
Она хотела простонать: «Это какая-то ошибка!»
Её сердце кричало: «Это нелогично!»
Но мир был таким, какой он есть. Если бы она искала реальность, которую хотела видеть, и игнорировала реальность, которую не хотела видеть, то стала бы дурой, неспособной понять, что происходит прямо перед ней.
Таких людей следовало презирать. Они не были теми, с кем она хотела бы дружить.
В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ИМПЕРСКАЯ СТОЛИЦА БЕРУН. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ.
Для штабных офицеров, которые праздновали победу операции «Железный молот», это известие было подобно ведру холодной воды, вылитому им на лицо.
Все были ошеломлены ужасным известием о том, что окружение было прорвано.
Сообщение «Они прорвались!» буквально перевернуло Генеральный штаб, который только что убедился в победе на востоке. Суть операции «Железный молот» заключалась в том, чтобы использовать большую реку как основу для окружения. Если бы враг переправился через реку и их полевая армия сбежала, то всё было бы напрасно.
Напряжение спало, и даже те офицеры, которые наконец-то смогли немного поспать, выбежали из своих комнат. Они с нетерпением ждали подробных отчётов с передовой, радуясь и огорчаясь по очереди, и, наконец, вздохнули с облегчением, услышав следующее сообщение.
Согласно ему, один из котлов, включая вражеский штаб, смог сбежать, но воздушные магические батальоны и бронетанковые войска преследовали их и нанесли им потери. Остальные котлы были неподвижны и находились в окружении.
— По крайней мере, по крайней мере…
Многие смогли вздохнуть с облегчением. Операция «Железный молот» не была идеальной, но и не провалилась полностью.
Но те, кто мог видеть дальше, нахмурились, услышав эту новость. Генерал-лейтенант Зеттюр из службы снабжения Генерального штаба был одним из них.
Он задумался, получив сообщение от подполковника Угера, которого он в последнее время использовал в качестве помощника, и, немного подумав, с горечью пробормотал:
— …Они сбежали?
Проще говоря, он был удивлён.
— Они могут вести организованный бой в такой ситуации? Боевая группа «Саламандра» атаковала их штаб, не так ли? …Это проблема.
— П-проблема? Вы имеете в виду?
— Если это правда, то да.
— В боевом отчёте есть записи и фотографии. Они действительно атаковали вражеский штаб. На фотографиях видно, как они уничтожили нескольких высокопоставленных офицеров, включая генерала. Я не думаю, что это ложный отчёт.
— Да, я верю нашим войскам.
Генерал-лейтенант Зеттюр с улыбкой ответил.
Если бы это была ошибка или ложный отчёт, то у них было бы меньше проблем. Настоящей проблемой был тот факт, что враг прорвался благодаря своим способностям.
— Я не думаю, что это ошибка. Можно предположить, что вражеский штаб был уничтожен. Должно быть, среди вражеских офицеров был кто-то, кто смог реорганизовать их.
Генерал-лейтенант Зеттюр раздражённо выплюнул это. Он не мог поверить, что окружённые федеральные войска смогли организованно прорваться… И не один раз, даже после того, как они уничтожили их штаб.
— Чёрт возьми, федералы компетентны.
— …Но мы победили, — как и заметил подполковник Угер, это было правдой. Они шли по тонкому льду, но… Имперская армия значительно отбросила врага на востоке и уничтожила основную часть их полевой армии.
Они захватили вражескую территорию, уничтожили основную часть вражеской полевой армии, и теперь даже Москва и другие крупные города Федерации находились в пределах досягаемости их армии.
Если бы они начали наступление позже… то враг мог бы перегруппироваться, и они оказались бы в тупике. Вдобавок ко всему, земля на востоке начала высыхать. Это было идеальное время.
— Похоже, что они действительно реорганизовали свою командную структуру. Хорошо, что мы смогли нанести удар сейчас. Им потребуется время, чтобы восстановить свои силы. Если бы мы смогли решить всё дипломатическим путём…
Быстрая победа была лучше, чем медленная.
— О, — генерал-лейтенант Зеттюр покачал головой. Он и Рудерсдорф были разными людьми. Прежде чем завидовать талантам своего друга, ему следовало сосредоточиться на том, что он умел делать хорошо.
— Подполковник Угер, пожалуйста, запросите информацию у разведки. Я хочу, чтобы они сосредоточились на кадровых перестановках в командовании Федерации.
— Есть! Я немедленно отправлю запрос.
— Убедитесь, что они всё тщательно проверят. Мы не можем позволить себе расслабиться, просто потому, что у нас есть шанс заключить перемирие.
— Да, сэр.
— Хорошо, — генерал-лейтенант Зеттюр кивнул.
— Я рассчитываю на вас.

Танкдесант — это очень естественное следствие того, что люди ездят на танках. Если посадить на танк пехоту, то она сможет двигаться вместе с ним, и пехота и танки смогут поддерживать друг друга… Это специальная тактика.
Кстати, пехота едет не внутри танка, а снаружи. Это очень опасная тактика, поскольку вражеские атаки, направленные на танк, будут безжалостно обрушиваться на них. Правда это или нет, но говорят, что средняя продолжительность жизни пехотинца, едущего на танке, — две недели.
Диррахий — лысый бабник и король долгов окружил легионы праведного римского сената, имея всего треть их сил, и проиграл. Естественно.
Кстати, этим королём долгов был Юлий Цезарь. Это была одна из его редких неудач.

Пояснения

Том 7. Глава пятая. Переломный момент

11 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. РАДИОГРАММА ФЕДЕРАЦИИ О РАЗРЫВЕ.
Отправитель: Западная армия, исполняющий обязанности политического офицера Хоблов и исполняющий обязанности командующего генерал-лейтенант Марков.
Получатель: Генеральный штаб Федерации.
Штаб приказывает всем оставшимся подразделениям отступить. Штаб намерен прикрывать отступление товарищей. Мы надеемся, что хотя бы один солдат будет спасён.
В настоящее время мы находимся под подавляющим огнём противника. Штаб выражает глубокую благодарность всем товарищам, которые самоотверженно сражались. Но мы не смогли отомстить за наших павших товарищей. Мы понесли только ненужные потери, поскольку потеряли превосходство в воздухе.
Уязвимость наземных войск, потерявших превосходство в воздухе, уже хорошо известна, но мы ещё раз подчеркнём эту угрозу. Как показала Имперская армия в своих уникальных операциях на Дакийском фронте, это было доказано во многих сражениях.
Во-первых, даже если вы не можете обеспечить полное превосходство в воздухе, вам следует, насколько это возможно, использовать перехватчики, чтобы остановить вражеские воздушные атаки.
Во-вторых, вам следует работать над повышением точности прогнозов погоды.
В-третьих, мы хотели бы отметить героические усилия воздушных магических подразделений, которые внесли большой вклад в нашу оборону.
Несмотря на ухудшение ситуации, они всё ещё удерживали свои позиции. Наши солдаты доказали своей кровью, что они не виновны в проблемах, связанных с рангом. Мы надеемся, что их вклад будет признан.
Кроме того, против врага, чья организация не является жёсткой, чья гибкость и оперативность на высоком уровне, мы находимся в невыгодном положении. Пожалуйста, рассмотрите возможность реорганизации нашей системы.
Во-первых, мы признаём, что дублирование отчётов и боевых сводок политическими офицерами увеличивает уязвимость наших зашифрованных сообщений.
Во-вторых, во время радиопереговоров часто возникали ситуации, когда казалось, что враг знает о наших намерениях. Похоже, что это привело к раскрытию местоположения нашего штаба. Это, вероятно, главная причина, по которой мы подверглись атаке вражеских воздушных магических сил. Мы рекомендуем использовать посыльных и сократить количество сообщений.
В-третьих, частое использование идеологических терминов в наших зашифрованных сообщениях делает их чрезвычайно уязвимыми.
Мы понимаем, что ограничение информации, необходимой офицерам для проведения военных операций, создаёт серьёзные проблемы. Но, за исключением штаба, все солдаты сделали всё, что могли, на своих позициях.
В конце концов, вина за бессмысленную смерть наших товарищей лежит на штабе, поэтому мы просим вас проявить некоторую заботу о подчинённых. Да благословит Бог наших товарищей.
Да здравствует Родина, партия и народ!
В ТО ЖЕ ВРЕМЯ. МОСКВА. КАБИНЕТ НАРОДНОГО КОМИССАРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ.
Чувство тщетности, которое он испытал, прочитав отчёт, было огромным. Народный комиссар внутренних дел Лория глубоко вздохнул, размышляя о результатах столкновения с Имперской армией.
— …Ужасная ситуация. Я не могу поверить, что всё так плохо.
Официальные отчёты, копии радиограмм и внутренние сообщения от его «информаторов».
— Мы улучшили снабжение, увеличили численность и качество войск… И всё равно?
Ситуация была невероятно ужасной.
Вражеские десантники зашли им в тыл, посеяли хаос, а затем их прорвали бронетанковые войска Империи, после чего их окружили и уничтожили.
То, как их армия, которая должна была победить, так легко разваливалась, было похоже на плохой пропагандистский фильм.
Единственное отличие от партийных фильмов — разница между героями и злодеями.
Если не считать того факта, что Федерация, которая должна была победить, была легко уничтожена, а Империя, которая должна была проиграть, продолжала наступать, то всё было как в кино. Нет, он должен был признать, что ребята из студии, как ни странно, умели снимать реалистичные фильмы.
Может быть, ему стоит отправить их всех в Сильдберию? Он почти всерьёз задумался об этом, настолько всё было плохо.
— Значит, армия серьёзно пострадала.
Похоже, что небольшими усилиями ситуацию не исправить. Проще говоря, это была реальность, которую нельзя было списать на «недостаток революционного духа».
— Один вопрос. Товарищ, были ли какие-либо проблемы с действиями Западной армии?
— В основном они действовали в соответствии с доктриной, но…
Высокопоставленный офицер Федерации, генерал-майор, явно намекал, что армия не виновата. Он был довольно смелым для простого полковника.
Однако именно поэтому Лория и выбрал его.
— Я просто хочу убедиться. «В основном» означает, что были исключения?
— Похоже, что были случаи, когда местные подразделения, посоветовавшись с политическими офицерами, пересмотрели свои приказы.
— Товарищ полковник, я не осуждаю вас. Это не допрос. Я просто хочу знать, какие изменения были внесены в доктрину.
Если бы он хотел провести чистку, то мог бы придумать причину позже. Лория просто хотел знать, что происходит на самом деле.
— Товарищ полковник, мой вопрос ясен. Какие изменения необходимы на местах?
— …Я думаю, что это то, о чём нужно сообщить Народному комиссариату внутренних дел.
— Товарищ, я думал, что вы понимаете.
В конце концов, Генеральный штаб Федерации продолжал отправлять своих офицеров связи в качестве жертвенных ягнят. Даже этот полковник только недавно начал говорить свободно.
— Если говорить прямо, то это были небольшие улучшения на местном уровне, такие как частичный тактический отход и тактические изменения, основанные на уровне подготовки войск.
— О, небольшие.
— …Товарищ, пожалуйста, признайте, что это были небольшие изменения.
Хотя чистка армии, чтобы заставить их подчиниться партии, была большим успехом… Похоже, что его предшественник зашёл слишком далеко, когда дело дошло до признания и использования их профессиональной гордости.
В конце концов, универсальное лекарство революционной идеологии оказалось подделкой. Им нужно было внести некоторые коррективы в строительство социализма. Поскольку они пропустили буржуазную революцию, то, естественно, им пришлось столкнуться с некоторыми трудностями. Если что-то нужно было исправить, то нужно было это исправить.
— Один вопрос. Наша армия нуждается в смелых изменениях на местах, не так ли?
Молчание полковника было ответом. Вдобавок ко всему, это было и мнение Генерального штаба Федерации.
— Хм, — Лория кивнул и сделал вывод.
— Значит, проблема в доктрине.
— Товарищ Лория, вы уверены?
— Наши дорогие предшественники говорили, что определение проблемы — это половина решения. Разве не стоит радоваться, что мы можем определить, что не так?
— Посмейтесь, — Лория улыбнулся полковнику, который начал нервничать, и продолжил:
— Будем откровенны. Я не ожидал, что мы проиграем. Согласно довоенным прогнозам Федерации, даже если бы мы подверглись контратаке, мы должны были бы заставить их вступить в битву на истощение. Разве не так?
— Прошу прощения, но такие вещи не входят в компетенцию простого штабного офицера…
Лория с улыбкой посмотрел полковнику в глаза. Глядя на своё отражение в его глазах, он видел, что улыбается довольно хорошо. И все же офицеры связи, которых специально отбирали и отправляли из Генерального штаба, невольно отступали.
— Можете ли вы рассказать мне о мнении Генерального штаба?
Лория встал, понимая, что сидеть, когда полковник стоит по стойке смирно, — это нехорошо, и похлопал его по плечу.
У него было крепкое, мускулистое телосложение. …Он был бы хорошим работником, если бы его отправили в лагерь. Но таких специалистов, как он, следовало использовать за их профессиональные знания. Лория понимал, что это было бы более выгодно для Родины и партии.
— Товарищ.
— Д-да.
— Меня просто интересует ваше мнение как специалиста. Я не прошу вас обвинять или доносить на своё начальство. Вы понимаете?
Для Лории в Генеральном штабе было полно информаторов и доносчиков. Ему не нужно было, чтобы этот полковник становился одним из них. Ему нужно было не сообщение от агента, а мнение «специалиста» изнутри.
— Что думают в Генеральном штабе?
— …Честно говоря, они в шоке.
— В шоке? Хм, продолжайте.
Лория легко мог сказать, когда человек нервничает.
Полковник кивнул, но его лицо было совершенно бесстрастным. Если бы Лория пошевелил носом, то, без сомнения, увидел бы, как напряглось его лицо.
Но пугать его было бессмысленно. Лория решил быть добрым, как отец, и мягким голосом попросил его продолжить.
— Я не могу полностью понять, о чём думают солдаты, но я понимаю ваши чувства, товарищ. Я тоже не ожидал, что мы понесём такие большие потери.
— Итак? — полковник кивнул на слова Лории и заговорил.
— Начальство вложило в это всё, что могло, включая наши элитные гвардейские и артиллерийские дивизии. Они ожидали полного успеха. Этот результат был для них неожиданным.
Лория хмыкнул и замолчал. У высокопоставленных офицеров Федерации, похоже, была привычка использовать расплывчатые формулировки.
Он мог бы назвать это приукрашиванием, но Лория не мог понять, почему этот полковник использовал слово «неожиданный» вместо «шокирующий».
…Он так боялся? Значит, ему нужно было узнать об этом.
— Давайте не будем ходить вокруг да около. В чём причина? Мы хотим верить, что сделали всё, что могли.
— …Позвольте мне говорить прямо, товарищ Народный комиссар.
— Конечно, товарищ полковник. Это само собой разумеется! Если я могу что-то сделать для народа, то, пожалуйста, скажите мне.
Лория понял, что его формулировка была неуместной. Полковник, чьё лицо было белым как полотно, был похож на птичку, которая вот-вот будет отправлена в Сильдберию.
На этот раз у него не было таких намерений… Но, поскольку он использовал эту формулировку, чтобы очистить многих реакционеров, включая своего предшественника, ему, вероятно, следовало изменить её.
— Товарищ, я думаю, что нам нужно перефразировать это.
— Н-н-нет, никогда, никогда…
— Хорошо, — Лория отмахнулся, заставляя его замолчать, и улыбнулся.
— Даже если армия решит наказать кого-то за это поражение, я лично гарантирую, что сотрудники Народного комиссариата внутренних дел не будут вмешиваться в военный трибунал.
— Не беспокойтесь, — заверил его Лория. Реакция была бурной. Полковник, который только что был на грани смерти, ожил, как Лазарь.
— …Вы можете гарантировать это Генеральному штабу?
— Я буду защищать вас на партийном собрании. Я даже попытаюсь убедить товарища Генерального секретаря. Этого достаточно?
— Спасибо!
— Я рад, что вы довольны, товарищ. Итак?
— Что?
Похоже, товарищ полковник был настолько счастлив, что забыл о самом важном. Лория терпел эти неприятные встречи, чтобы «услышать» его.
— Я хочу определить проблему. А потом я сообщу о ней товарищам и товарищу Генеральному секретарю, и мы исправим то, что нужно исправить. …Товарищ, вы не думаете, что если у нас не будет проблем, то я не смогу защищать армию?
Другими словами, если он не скажет ему, то первое обещание будет недействительным.
— …Проблема…
— Да, что такое?
— …Отсутствие превосходства в воздухе. Наша армия проиграла воздушную битву на уничтожение.
— Разве у нас не было значительно усиленных воздушных сил?
— …………Товарищ… это…
— Товарищ полковник, я почти всё понял по вашему поведению.
Лория вздохнул, похлопал полковника по плечу и снова сел в своё кресло. Если даже после того, как Лория проявил такую щедрость, этот смелый человек всё ещё колебался…
То он мог легко представить, что это за табу.
Более того, он мог догадаться, о каком табу идёт речь.
— Воздушные маги?
— …………Да, товарищ.
Он должен был похвалить его за честность, пусть и робкую. Лория нуждался в таких людях.
— Объясните. Разве влияние воздушных магов на превосходство в воздухе не «крайне ограничено»? Я слышал, что они не представляют большой угрозы для истребителей.
— Проблема в общих характеристиках воздушных магических подразделений. Если привести крайний пример, то основная задача воздушных магов — бой на малых высотах. Конечно, есть сообщения о том, что некоторые Именные могут летать на больших высотах, но их мало.
— Я знаю. И что?
Та самая фея тоже прилетела в Москву.
Если бы он знал, если бы он только знал… Он бы лично позаботился о том, чтобы принять все меры, чтобы она не сбежала.
…Он провёл биологическое перевоспитание тех, кто утверждал, что маги не представляют угрозы, но это была огромная ошибка, которую он не мог не признать.
— Основа воздушного боя — позиционирование. Это корень большого недоразумения.
— Я не эксперт, но вы имеете в виду, что нужно зайти врагу в тыл и выстрелить?
— Да, — полковник кивнул и начал объяснять основные принципы воздушного боя. В этом отношении он был компетентным офицером, которого Генеральный штаб отправил в партию в качестве офицера связи.
— По словам асов ВВС, почти всё сводится к тому, чтобы обнаружить врага и занять выгодную позицию для стрельбы.
— Значит, это не похоже на старые дуэли, где люди стреляют друг в друга лицом к лицу?
— Да, вы правы. Именно поэтому важно заставить их вступить в бой на виражах, чтобы занять хорошую позицию для стрельбы.
— Поэтому, — продолжил полковник, — когда дело доходит до борьбы с магами, наши основные истребители имеют значительное преимущество в скорости… Так считалось.
Даже человек, не имеющий отношения к военному делу, мог бы догадаться, что это была кабинетная теория, когда он так часто использовал слово «спецификации». Лория покачал головой.
— А какова реальность?
— В первую очередь, мы даже не можем вступить в бой.
— Что? — Лория невольно был ошеломлён. Ему было легко скрыть своё удивление, но в глубине души он не мог не пожалеть.
…Официально утверждалось, что они могут противостоять воздушным магам с помощью самолётов.
— Почему?
— Самолёты должны приземляться на взлётно-посадочные полосы, а воздушные маги могут приземляться где угодно.
Это имело смысл. Полковник, который, похоже, понял, что Лория понял, быстро продолжил, говоря то, чего Лория никогда раньше не слышал.
— Вместо того, чтобы безрассудно сражаться с истребителями, они могут укрыться на земле, а затем мгновенно превратиться в огневую точку с зенитными орудиями.
— А как насчёт того, чтобы уничтожить их наземными войсками?
— Их очень трудно уничтожить пехотным огнём. Противотанковые ружья — одно из немногих средств противодействия, но даже с ними очень трудно попасть по такой цели.
Другими словами, с ними было трудно справиться наземными войсками.
— Разве они не хвастались, что это «реакционный пережиток прошлого», который медленнее самолётов, слабее танков и меньше пехоты?
Лория поспешно поправился, увидев ошеломлённое лицо полковника.
— Я пошутил, товарищ полковник.
Он понимал. Он понимал, насколько опасна та милая фея. Как же хотелось её сломить.
— Они могут развёртываться свободнее, чем самолёты, их защитные оболочки такие же прочные, как у танков, и, кроме того, они такие же универсальные, как пехота? …Чёрт возьми, я понимаю, но они всё равно слишком опасны.
Причина, по которой воздушные магические силы так широко использовались в Империи, военной державе, или, скорее, в армии, которая отдавала приоритет военным… была в том, что они были слишком удобны. Нельзя было просто отмахнуться от них как от устаревшего реакционного пережитка прошлого.
Им нужно было признать, что Империя была на два, а то и на три шага впереди в использовании воздушных магов. Имперские магические силы были не «реакционными», а «передовыми».
— Значит, единственный способ противостоять воздушным магам — это другие воздушные маги. И всё же… это действительно проблема.
— Что?
— То, что Западная армия подчеркнула вклад воздушных магов, тоже проблема, товарищ полковник, — полковник, похоже, не понял, поэтому Лория невольно почувствовал лёгкое раздражение. Солдаты слишком много внимания уделяли реальности. Ему нужно было, чтобы они не забывали о теории и политике.
— Они, вероятно, беспокоятся, что мы отправили слишком много магов в лагеря. Это… деликатный вопрос.
— П-почему?
— Вы пытаетесь оправдаться?
Полковник невольно признал свою ошибку, услышав резкие слова Лории. Он, должно быть, думал, что Лория поймёт.
— …Товарищи просто пытались донести до вас реальность.
— Конечно, это так. Проблема в том, что большинство номенклатуры, включая меня, не знали об этом.
Офицеры старого имперского магического корпуса были ядром сопротивления революционному правительству. Для номенклатуры Федерации «магия» была чем-то вроде аллергии. Они хвастались, что уничтожат магию с помощью науки, и, по сути, почти уничтожили магов в Федерации, поэтому им было трудно быстро переключиться.
— …Значит, это политически некорректно?
— Я не уверен, что это правильная формулировка… Но, по сути, да, — Лория с горькой улыбкой кивнул, когда солдат с трудом выдавил это. — Товарищ Генеральный секретарь тоже не очень любит воздушных магов.
Лория с горькой улыбкой добавил это, когда полковник посмотрел на него, как бы спрашивая: «Это правда?»
— Все ненавидят тех, кто сопротивлялся в контрреволюционной войне, а совсем недавно сжёг их дома. Естественно, что они их ненавидят. Разве не так?
— Д-да, вы правы.
— Но мы не можем игнорировать реальность поля боя. В таком случае, мы можем просто взять и значительно увеличить количество наших воздушных магических сил.
— Увеличить? Вы имеете в виду?
Он привык к тому, что на него смотрят так, будто он сошёл с ума. Но даже Лория чувствовал себя неловко, когда на него смотрел трезвый солдат, не испорченный идеологией, с таким уважением.
— Если что-то полезно, то его нужно использовать. Это война.
Благодаря тому, что он преследовал ту фею, ту милую девочку, он многое узнал о «воздушных магах».
«Воздушные маги полезны».
Естественно, что старый режим так широко их использовал. Это был вывод, к которому пришёл Лория, политический монстр и способный извращенец. Даже учитывая тот факт, что чрезмерное восхваление «героизма» и «магической теории» было политически и идеологически чувствительным, он должен был признать полезность воздушных магических сил.
Лория вздохнул и посетовал:
— Жаль, что мы не проводили тщательные проверки на магические способности.
Маги были элитой старого имперского режима. Они сопротивлялись революции, и их давно помнили как врагов класса. В официальном контексте Федерации это было равносильно первородному греху.
Поэтому, хотя Коммунистическая партия и признавала необходимость «перевоспитания» магов, ей не хватало идеи широкомасштабного поиска талантов. Естественно. Никто не хотел касаться этого табу. По сути, у них была технология проверки на магию… Но они использовали её для выявления диссидентов. Если они хотели отправить кого-то в лагерь, то проверяли его, и, если у него были способности, то отправляли его в лагерь как «скрытого мага». Это было не что иное, как современная охота на ведьм.
— Чёрт возьми, — Лория покачал головой.
Он был политиком, а не солдатом. Когда дело доходило до вещей, которые не входили в его компетенцию, лучше было оставить их специалистам.
Он пожал плечами, с горькой улыбкой подумав, что это не для него, и потянулся к другому портфелю. Он начал просматривать аккуратно организованные документы.
— Итак, нужно проанализировать результаты.
После крупного поражения на фронте против Империи в Политбюро даже неофициально обсуждалась «временная сделка с реакционерами». Может быть, Империя, будучи рациональной, была готова к «перемирию»? Он мог легко представить, что некоторые члены партии всерьёз задумались об этом.
Но… Лория считал, что мир был глупостью, и даже перемирие было маловероятным.
Федерация потерпела крупное поражение. Империя одерживала победу за победой. Если никто не мог победить Империю, то «мир» был своего рода логикой. И это была всего лишь логика.
Даже перемирие было труднодостижимым. Лория с горькой улыбкой вспомнил, сколько раз они оказывались втянутыми в борьбу за условия во время гражданской войны.
Идиоты, которые не могли мыслить нестандартно, всегда цеплялись за слово «должно быть».
Это было смешно. Если бы вы просмотрели историю человечества, то увидели бы, насколько неразумны люди. Если бы они попытались составить энциклопедию глупости, то это был бы проект национального масштаба.
Именно поэтому ему нравилось видеть, что скрывается за словом «должно быть». Лория с нахмуренным видом начал внимательно читать собранные отчёты, пытаясь найти потенциальные факторы.
— …О?
Он держал в руках общий обзор общественного мнения в Империи. Это не был секретный документ, но общественное мнение вражеской страны часто было важным фактором.
Дух времени иногда мог быть обманчивым.
— Империя, естественно, радуется своим победам… Но они что, пьяны?
Это было вполне возможно, но, судя по передовицам… Неужели они не понимали, насколько сильно они выставляют напоказ свои желания?
Лория перечитал ещё одну переведённую статью и улыбнулся.
— О, о, о.
Сила имперского общественного мнения, которое требовало «плодов», «соответствующих» их победе. Он мог понять это до определённой степени, но, по мнению Лории, это было гораздо сильнее, чем он ожидал.
— Огромные репарации, подавляющие условия… «Если вы хотите мира, то вам придётся дать нам это»?
То, что какой-то пьяный редактор кричал об «имперском новом мировом порядке», было ещё терпимо. Требование репараций тоже было понятно, учитывая общественное мнение Империи.
Но Лория мог понять только это. Если бы в Империи существовала среда, в которой они могли бы безнаказанно изливать все свои желания, то это было бы совсем другое дело.
— Это… это… нет, нет, нет… Похоже, нам повезло!
Все публикации в Империи подвергались цензуре. Поэтому, поскольку эта статья прошла цензуру, имперские цензоры должны были счесть её «беспроблемной». Другими словами, это было подсознательное желание «их» как социальной группы.
— Я думал, что среди них есть люди, которые понимают политику… Но, похоже, они не принадлежат к мейнстриму. Это…
— Интересно, — Лория с улыбкой повторил это про себя.
— Слишком много — это так же плохо, как и слишком мало. Похоже, что не только мы совершаем ошибки.
В отличие от Империи, чьи военные секреты были надёжно защищены, когда дело доходило до политической информации, они были невинны. Им, вероятно, не хватало опыта в этой области.
То, что их бдительность в отношении шпионажа была высокой, делало всё ещё более жалким. Даже Лория, который не испытывал сочувствия, хотел выразить им свои соболезнования.
Они боялись «шпионов».
Они были правы, и они были глупы. Они защищали только то, что хотели скрыть, а всё остальное оставляли без внимания. Основа информационной войны заключалась в том, чтобы собрать воедино обыденные вещи, как пазл, и создать большую картину!
Лория тихо выдохнул, полный желания.
— …Похоже, что любовь поддерживают.
Он почти отчаялся, что ему придётся отказаться от той маленькой феи. Но теперь ему не о чем было беспокоиться.
Война будет продолжаться, чтобы я мог сломить её своими руками.
— …Вот почему мне нравится неконтролируемая демократия.
Имперская армия, вероятно, думала, что занимается цензурой… Но, по-видимому, они не понимали, что газетные статьи нужно не «цензурировать», а «направлять».
Империя была, в конце концов, старой страной. Их воображение, основанное на традициях, застряло в старом мире.
Военная держава, Рейх. Они были теми, кто построил свою нацию с помощью военных. Не с помощью политической силы, а с помощью людей с блестящими штыками.
— Как интересно, и как иронично.
С другой стороны, в Федерации «партия» была превыше всего. Естественно, что у Империи и Федерации были разные сильные стороны. Не было смысла бросать вызов врагу в его собственной области.
— …Может быть, нам стоит сражаться с помощью политики?
ПРИМЕРНО В ТО ЖЕ ВРЕМЯ. БЫВШАЯ ТЕРРИТОРИЯ СОЮЗА АНТАНТЫ. СЕВЕРНАЯ ЗОНА ОСВОБОЖДЕНИЯ (НАЗВАНИЕ ПАРТИЗАН И ФЕДЕРАЦИИ) / ЗОНА ДЕЙСТВИЙ ПАРТИЗАН (НАЗВАНИЕ ИМПЕРИИ).
Даже когда Федерация обсуждала изменения в своей политике на уровне большой стратегии, или, скорее, именно потому, что такие обсуждения были вызваны «событиями»… Мир менялся, как будто кто-то бросил кости, и результат распространился по всему миру.
Столкновение на восточном фронте, как его называла Империя, было поворотным моментом. Его последствия были подобны бурному потоку, и они неизбежно повлияли на действия многонациональных сил на территории бывшего Союза Антанты, который считался второстепенным фронтом восточного фронта.
Это был результат действий невидимой руки, которая заставляла людей достигать целей, о которых они даже не подозревали.
Некоторые называли это невидимой рукой.
В любом случае, полковник Михаил, командующий, неизбежно получил приказ от федеральных властей «передислоцировать воздушных магов». Поскольку воздушные маги были в дефиците на главном фронте Федерации, было логично, что они будут собирать свои элитные подразделения первой линии отовсюду, где только смогут.
…Однако логика была всего лишь логикой. Подполковник Дрейк не мог не чувствовать себя неловко.
— Отступление… Я понимаю, почему это необходимо, но всё равно это тяжело.
— Можно сказать, что партизаны победили. Мы гости. Наш уход не окажет серьёзного влияния на дом.
— Я рад, что они так осторожны. Благодаря этому я не чувствую себя таким виноватым, что оставляю их.
— …Да, мы должны быть благодарны за мудрость партизан, — подполковник Дрейк с чувством кивнул, соглашаясь с полковником Михаилом.
Им сказали отступить после того, как они проделали большую работу по налаживанию связей: пропаганда, построение сети, изучение стандартного языка Федерации и даже нескольких диалектов, чтобы завоевать сердца местных жителей.
— Если из дома не будет других приказов, то мы тоже отступим. Проблема в том, как это сделать. Может быть, нам стоит просто совершить дальний перелёт, даже если это означает, что нас обнаружат?
— Это было бы слишком нечестно.
— Вы правы.
Наличие или отсутствие скрытых магов на стороне партизан было важным фактором, который мог бы изменить действия Империи. Естественно, партизаны, которые были в невыгодном положении, хотели, чтобы Империя была осторожной.
Поэтому они хотели как можно дольше скрывать тот факт, что Дрейк, Михаил и другие воздушные маги извне ушли.
— Но рано или поздно они всё равно узнают.
— …Мы решили передать часть нашего снаряжения нескольким бывшим магам Союза Антанты.
— Бывшим магам? Прошу прощения, но я впервые об этом слышу.
— Я тоже только что узнал.
— …Они резервисты?
— Хуже, — полковник Михаил покачал головой, когда Дрейк спросил его.
— Они старше, чем возраст моей покойной бабушки.
— Ну и ну. Война не щадит даже стариков. Они просто приманки, чтобы активировать сферы? Как трагично.
— Но, похоже, они работают. И, кроме того, все они добровольцы.
— Добровольцы? Им разрешили записаться?
Ему даже не нужно было говорить «в такой ситуации?»
— Именно так.
— …Я не буду спрашивать. Некоторые из моих подчинённых слишком чувствительны к такого рода темам. Я не хочу больше проблем с дисциплиной.
— Понимаю.
— Политика — это такая боль. Но война ещё хуже. Никогда не знаешь, что будет завтра.
— Может быть, этот мир — это просто гигантский лагерь? Ха-ха-ха, забавно.
Полковник Михаил попытался рассмеяться, но его улыбка была вымученной.
Подполковник Дрейк, проявив некоторую деликатность, сделал вид, что не заметил… Но он не мог не почувствовать, что заглянул во что-то тёмное и опасное.
— Внешний мир всё ещё лучше, подполковник. Здесь я могу сражаться как человек и умереть как мужчина своей страны.
— Это благородно, полковник.
— Да, благородно. Итак, я объясню своим людям процедуру отступления. …Ну, на главном фронте бои более интенсивные, и мы можем нанести врагу больший урон. Давайте думать об этом.
— Понятно.
Подполковник Дрейк молча посмотрел на свою чашку с остывшим чаем, вспоминая их недавний разговор.
Почему его чай и его настроение были такими холодными?
Было бы не по-джентльменски искать причину. Вероятно, это было просто из-за того, что он устал от того, что ему приходится иметь дело с этой надоедливой девчонкой.
— Отступление? В такой ситуации?!
— Именно так, лейтенант Сью.
— Мы только-только начали получать признание местных партизан! Если мы останемся здесь, то сможем освободить нашу родину!
Подполковник Дрейк понимал, что она имела в виду.
— Согласен. Я тоже этого хочу. Жаль, что нам приходится отступать, когда мы только-только начали строить отношения.
— Тогда!
Большая часть мобильных сил Империи была отправлена на восточный фронт, чтобы сражаться с Федерацией. Операции на территории бывшего Союза Антанты, где вражеские воздушные магические силы, включая Дьявола Рейна, были в дефиците, шли очень хорошо. У лейтенанта Сью, вероятно, была «надежда», что они смогут добиться успеха.
…Именно поэтому подполковник Дрейк вздохнул и заговорил.
— Ситуация изменилась, — добавила она: «фундаментально».
— Позвольте мне кратко объяснить. Недавнее наступление Федерации привело к сокращению количества имперских войск к северу от Нордена, что было нам очень выгодно.
— Поэтому мы должны…
Подполковник Дрейк понял, что должен сказать что-то как офицер, прежде чем этот лейтенант, который был всего лишь лейтенантом по званию, начнёт болтать.
— Лейтенант Сью, позвольте мне сказать вам прямо.
Он знал, что было бы грубо заставить её замолчать, но всё же поднял руку, сказал ей замолчать и посмотрел на неё. Может быть, это было последнее проявление доброты с его стороны, что он не сказал ей «заткнись и слушай».
— Ваши товарищи проиграли. Они потерпели крупное поражение на главном фронте.
— …Что вы имеете в виду под «проиграли»?
Сообщать плохие новости никогда не было приятной работой. Зная, что федеральные солдаты не были стопроцентными коммунистами, он не мог не сочувствовать им.
Полковник Михаил и другие добрые люди. Их было много. Вероятно, слишком много из них погибло в грязи.
— Федерация, в основном Западная армия, начала контрнаступление, но оно провалилось. Из-за ряда неудач и контратаки Империи линия фронта наших товарищей на грани краха.
«На грани» было довольно мягким описанием.
Подполковник Дрейк мысленно усмехнулся. Если посмотреть на информацию и карты, то всё было ясно. Подразделения Имперской армии начали быстро продвигаться на восток, несмотря на грязные дороги. Линия фронта Федерации, которая должна была остановить их, была отброшена назад.
Худшей новостью было то, что их обезглавили. Командование Западного фронта Федерации, которое должно было справиться с этой ситуацией, было практически уничтожено.
— Хотя подробности ещё не подтверждены, есть сообщения о том, что штаб фронта был уничтожен. Среди сообщений было и имя старого врага. …Дьявол Рейна.
Слова «Дьявол Рейна» были драматичными. Лицо Мэри, которая до этого момента молча хмурилась, нервно дёрнулось.
Подполковник Дрейк подавил горькую улыбку, когда Мэри, чьё лицо изменилось в цвете, посмотрела на него, как бы прося дополнительной информации, и продолжил:
— Похоже, что это была типичная тактика обезглавливания.
— Разве у штаба не было никаких контрмер?
— Хороший вопрос, — подполковник Дрейк впервые за долгое время почувствовал, что разговаривает с офицером. Для офицера морской пехоты Союза Антанты было естественно учиться на поле боя. Как ни странно, Дрейк любил такие разговоры и наставления.
— Это моё личное предположение, но… Было бы странно, если бы у них не было никаких контрмер. Я думаю, что они были приняты, но их прорвали.
— Они приняли меры, и всё равно?
— Без сомнения, — подполковник Дрейк кивнул.
— В конце концов, контрмеры — это просто череда проб и ошибок.
— …Значит, они столкнулись с противником, против которого нельзя было ошибаться?
— Именно так, — подполковник Дрейк кивнул, как бы говоря: «Вы правы».
— Это был тот самый воздушный магический батальон. Если предположить, что это они атаковали штаб, то неудивительно, что они смогли прорваться.
— Значит, штаб был уничтожен именно поэтому?
— Да, я так думаю.
Даже если бы ему приказали защитить штаб от этого профессионального подразделения, которое могло перехитрить даже полностью вооружённые силы морской пехоты в море, подполковник Дрейк не был бы уверен в успехе.
— Когда вы вернётесь, у вас будет возможность прочитать официальный отчёт. У вас есть какие-либо возражения по этому поводу?
— …Нет, сэр. Я думаю, что вы правы.
— Спасибо, — подполковник Дрейк с облегчением кивнул. Он был рад, что смог поговорить с ней. — Итак, я продолжу. Похоже, что наши товарищи внезапно потеряли командную структуру и развалились. После этого их окружили и уничтожили.
Тактика обезглавливания. Это было похоже на фирменное блюдо имперских воздушных магических сил.
Даже если бы они усилили свою непосредственную поддержку и установили плотный зенитный огонь в качестве контрмеры, имперские воздушные магические силы, как ни странно, всё равно могли бы прорваться.
Мэри, услышав это, невольно спросила:
— У вас есть какая-нибудь дополнительная информация о Дьяволе Рейна?
— Есть признаки того, что она действует на восточном фронте. К сожалению, здесь больше ничего узнать не получится.
— Прошу прощения, — подполковник Дрейк слегка извинился и перешёл к делу.
— …Поэтому нам нужно передислоцироваться. Все наши силы будут отправлены на восточный фронт. Таково решение объединённого командования.
Он заметил, как она смотрит на него. Её взгляд был похож на взгляд ребёнка, который не хочет идти домой. Это раздражало его. Если бы она была офицером морской пехоты Союза Антанты, он бы сказал ей: «Не будь трусихой! У офицера должна быть гордость!» Но, поскольку она была добровольцем, да ещё и прошла ускоренный курс обучения…
Ему было трудно, но он должен был убедить её. Подполковник Дрейк старался изо всех сил, подбирая слова.
— Такие опытные маги, как мы, нужны на передовой. Федеральные войска, вероятно, будут заниматься обучением, но мы будем на передовой, демонстрируя международную солидарность.
— В-вы хотите сказать, что мы бросим Союз Антанты?
— Лейтенант, вы меня неправильно поняли. Это не так.
Необходимость сдерживать Империю, заставляя их вести войну на нескольких фронтах, всё ещё была очевидна. Нет, она, вероятно, даже возросла. Поскольку Федерация потерпела крупное поражение на восточном фронте, стратегическая ценность Союза Антанты возросла.
Ни один солдат не мог забыть о своей родине. Даже не солдаты, кто мог забыть о своей родине? Это было естественно.
Именно поэтому подполковник Дрейк сочувствовал Мэри Сью, которая была гражданкой Союза Антанты.
Она могла понять, насколько это было безумно, насколько глубоко было её сожаление и насколько сильной была её страсть… Но проблема была в том, что она не могла точно оценить, насколько хорошо он понимал ситуацию.
— Я понимаю ваши чувства. Поэтому, как офицер, я обещаю вам, что, насколько мне известно, начальство не собирается их бросать.
— По крайней мере, — продолжил подполковник Дрейк, — по словам полковника Михаила, Федерация намерена продолжать оказывать им поддержку. Они тоже в трудном положении, но всё же надеются, что партизаны смогут сдерживать Империю на севере.
Федерация добросовестно продолжала оказывать партизанам базовую поддержку: поставки оружия, обмен информацией и, при необходимости, обучение.
— Разве мы не можем поддержать их, оставаясь здесь?
— …Честно говоря, это сомнительно.
Причина, по которой вариант остаться не обсуждался во время разговора с полковником Михаилом, была проста. Им нужны были маги на главном фронте.
— Я думаю, что мы могли бы эффективно поддержать партизан.
— …На самом деле, это не совсем неэффективно. Но мы можем оказывать только ограниченную поддержку.
— Ограниченную?
— Воздушные магические силы на дальних расстояниях, поддержка ополчения… Республиканская армия тоже пыталась это сделать на Рейнском фронте, но результат известен. Результаты в Аренском лесу, мягко говоря, были неутешительными.
План заключался в том, чтобы воздушные маги поддерживали ополчение, которое поднялось на борьбу. На бумаге это выглядело идеально, но… перед лицом подавляющей огневой мощи регулярной армии они были бессильны.
Даже если бы они укрылись в городах, гарнизоны, которые не могли нейтрализовать вражеский огонь, были просто мишенями. Это была реальность, которую мир должен был признать, хотел он того или нет.
— Но здесь…
— Ты хочешь сказать, что враг сдерживается, потому что они рассредоточены?
— Да, — Мэри кивнула. Как ни странно, Империя была сдержанной и вежливой по отношению к партизанам и магам, которые были для них просто неприятностью.
— Я думаю, что они используют знания, которые получили во время зачисток на востоке.
— Они… научились?
— Да, — подполковник Дрейк кивнул.
— Они, вероятно, поняли, что глупо чрезмерно реагировать на спорадические атаки. Но… всему есть предел.
Или, может быть, следовало сказать, что, перейдя этот порог, они превратятся в зверя, движимого государственной логикой. Если бы партизаны или маги укрылись в ключевых точках линии связи или на базах и оказали организованное сопротивление, то рано или поздно появились бы подразделения с тяжёлым вооружением.
— В конце концов, преследование, которое мы можем проводить, ограничено тем, что враг готов терпеть. Не думаете ли вы, что нам следует делать что-то более серьёзное на главном фронте?
— Но если мы не можем оставить здесь войска, то, может быть, я могу остаться…
Лейтенант Сью произнесла слова, которых он ожидал. Подполковник Дрейк понимал, что она имела в виду. Она хотела остаться и продолжать сопротивление. Её любовь к родине заслуживала уважения. Но он с мрачным видом сказал ей:
— Если мы хотим вести войну в соответствии с международным правом, то одиночные маги, ведущие партизанскую войну, — это проблема. Бои подразделений — это одно, но в случае с отдельными лицами юридическая интерпретация разнится.
— Это абсурд. Я…
— Я согласен, но мы, люди, едва держимся благодаря этим абсурдным правилам. Ничего не поделаешь.
— Но…
— Лейтенант, я надеюсь, что вы поймёте. Наше развёртывание было в основном пропагандистской акцией, основанной на политических, а не на военных факторах.
— Подполковник Дрейк объяснил это простыми словами.
— Изначально отправка крупного воздушного магического подразделения была исключительной мерой. Учитывая ухудшение ситуации, единственное решение — отступить, прежде чем всё станет ещё сложнее.
Если бы Империя отправила подразделения для зачистки к северу от Нордена, и им пришлось бы отступать… то это подорвало бы доверие местных партизан к Федерации и Содружеству.
Подполковник Дрейк решил быть прямым.
— Сейчас у нас есть причина уйти: ситуация ухудшилась.
— Подполковник Дрейк посмотрел на лейтенанта Сью.
Никто не любит отступать.
Но сейчас, только сейчас, они могли отступить с минимальными потерями. Они всё ещё находились на стадии, когда все стороны могли найти компромисс.
— Лейтенант, честно говоря, если мы втянем вашу родину в затяжную войну на истощение, то потери будут огромными.
Он старался изо всех сил, обращаясь к её разуму, а не к эмоциям. Если бы она поняла, то всё было бы просто. Подполковник Дрейк молился Богу, надеясь, что она поймёт, и произнёс свой окончательный вывод:
— Мы отступаем. Прикажите своим людям собрать вещи.
— …Да, сэр.
— Вы понимаете?
Если бы она, пусть и неохотно, поняла. Если бы она, как офицер и солдат, хотя бы на уровне разума, поняла.
— …Мы… наше подразделение… когда-нибудь вернётся?
— Я надеюсь на это.
— Надеяться? …Понятно.
— Спасибо, что поняли.
Она слегка кивнула! Подполковник Дрейк почувствовал огромное облегчение.
Он подумал, что даже снаряд с линкора был бы легче, чем этот груз, и, изо всех сил стараясь не улыбнуться, сделал серьёзное лицо.
— …Надеюсь, что когда-нибудь мы снова встретимся.
— Да, я тоже надеюсь, что мы снова встретимся с ними… в безопасности.
— Да. Тогда я пойду собирать вещи.
— Хорошо.
Лейтенант Сью отдала честь, но её движения всё ещё были неуклюжими. Но, по крайней мере, можно было сказать, что она пыталась подражать офицерскому уставу.
Похоже, что её легкомысленное отношение немного изменилось.
…Нет, скорее, она стала более отстранённой? Подождите, — подполковник Дрейк внезапно остановил лейтенанта Сью, которая собиралась уйти.
— Подождите минутку.
Что-то его беспокоило.
Всего лишь немного.
Но интуиция помогла подполковнику Дрейку выжить до этого момента.
— Лейтенант Сью. Я думаю, что вы понимаете, почему мы не можем оставить вас здесь.
— …К-конечно.
— Вы хотите остаться на родине, даже если это означает дезертирство?
— …Подполковник Дрейк, пожалуйста…
— Я не могу этого сделать.
— …Вы уверены?
Несмотря на то, что её лицо было очень выразительным, лейтенант Сью всё ещё не понимала. Подполковник Дрейк понял, что не сможет убедить её.
Она не была из тех, кто менял своё мнение из-за уговоров или логики.

Он решил, что пора действовать, и потянулся к телефону, чтобы позвонить в штаб Федерации.
Переводчик ответил после первого гудка, как обычно.
— Это подполковник Дрейк. Пожалуйста, передайте полковнику Михаилу, что мне нужно, чтобы один из ваших политических офицеров поговорил с одним из моих людей.
— Да, сэр… Вы имеете в виду… убедить?
После короткого вздоха, судя по растерянному тону, переводчик явно не понимал, о чём идёт речь.
Это было неудивительно.
Переводчик, вероятно, не мог понять, почему офицер Союза хотел, чтобы политический офицер «убедил» кого-то.
— Если вы скажете ему, что я хочу, чтобы лейтенант Лилия Ивановна Танечка поговорила с лейтенантом Мэри Сью, то он поймёт. Она очень скучает по дому. В таких случаях лучше поговорить с другом.
— Понятно, — переводчик ответил, и, после короткого разговора на федеральном, подтвердил.
— Он сказал, что всё организует. Что-нибудь ещё, подполковник Дрейк?
— Спасибо. Это всё. Я рассчитываю на вас.
— До свидания, — подполковник Дрейк повесил трубку и невольно посмотрел в потолок. Надеюсь, что теперь всё будет в порядке.
…Или, может быть, это было просто его желание? Но, по крайней мере, этот политический офицер следовала приказам, так что, вероятно, она не была настолько некомпетентной.
— Ну и ну.
…Неужели наступит день, когда он захочет, чтобы у него в подчинении был коммунист, который следует приказам? Это было невероятно. Он никогда не думал об этом, с тех пор как поступил на службу.
— …Чёрт, я знаю, но… почему между нами такая разница?
С начала войны погибло много воздушных магов с обеих сторон, но имперские воздушные магические силы всё ещё были грозным остриём копья? Это было несправедливо. Подполковник Дрейк хотел пожаловаться Богу.
Вражеские маги сжигали штабы, а маги, которые приходили к нему, были просто детьми. Боже, что это за испытание?
ПРИМЕРНО В ТО ЖЕ ВРЕМЯ. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ. ПЕРЕПРАВА ИМПЕРСКОЙ АРМИИ.
Даже с некоторыми недостатками, победа была победой. Более того, это была «решающая победа, которая войдёт в историю».
Они окружили вражескую полевую армию, которая провела отчаянное наступление на обширном восточном фронте, который был даже больше, чем тот, где они уничтожили Республиканскую армию. Это была золотая формула: «фактическое уничтожение основной полевой армии противника».
Имперская армия наконец-то добилась своей цели.
Это была их вторая победа в стратегическом окружении. Более того, это была победа, достигнутая в результате крупномасштабного наступления, в отличие от оборонительной битвы, в которой они были атакованы.
Всё хорошо, что хорошо кончается. Незначительные неудачи на заключительном этапе не имели большого значения. В конце концов, это был невероятный прорыв, который произошёл в тот момент, когда они чувствовали, что зашли в тупик на восточном фронте.
Это было похоже на глоток прохладной воды в пустыне. Нет, это было даже лучше. Полная победа была опьяняющим напитком, который давал чувство всемогущества.
Они победили, уничтожили шансы врага на победу и возвеличили свой Рейх, корону мира. После этого даже упрямая Федерация должна была задуматься о компромиссе. Даже подполковник Таня фон Дегрушаф радовалась, что Брест-Литовский мир[1] неизбежен.
Это была невероятная победа.
Вероятно, это была решающая победа на оперативном уровне.
— Ха-ха-ха, великолепно! Просто великолепно!
Таня невольно коснулась своих щёк, которые расплылись в улыбке. Когда она в последний раз искренне смеялась?
Она была брошена Существом X в этот безумный мир, где все соседние страны были не в себе, и боролась в Рейхе… И теперь, наконец, наконец-то, она увидела свет в конце туннеля.
Она хотела кричать от радости.
Даже если им не удалось уничтожить всех вражеских солдат, перед Империей оставалась только Федерация, которая потеряла свою полевую армию. Если бы Совет самоуправления в тылу, воодушевлённый «победой Империи», стал более проимперским, то они могли бы обеспечить себе мирное будущее.
…По сути, это означало, что у них будет как минимум двадцать лет мира. Этого было достаточно, чтобы она смогла обеспечить себе хорошее положение в обществе и свободно выбирать свой путь: эмиграция, карьера или даже уединение.
Свобода. Да, золотая свобода.
Поэтому офицеры боевой группы «Саламандра» могли позволить себе дурачиться, позируя для памятных фотографий, сделанных на дорогой фотоаппарат, который лейтенант Серебрякова откуда-то достала.
— Подполковник, как насчёт памятной фотографии?!
— Да, пожалуйста!
Таня с улыбкой повернулась к своему адъютанту, который держал фотоаппарат, и, как и обещала, приняла позу на захваченном мосту.
— Десантники отлично поработали, захватив его невредимым! И я не могу поверить, что у нас столько плёнки!
— Это напоминает мне Москву.
— Лейтенант, Москву?
— Да, — лейтенант Серебрякова с хитрой улыбкой кивнула.
— Тогда мы тоже использовали плёнку, которую «позаимствовали» у Федерации.
— …А, понятно.
Хотя это были фотографии, а не видео, они всё равно использовали оборудование, которое «приобрели» на месте.
Как сказал Сунь-цзы, припасы, которые вы можете получить на вражеской территории, были очень полезны. Это было эффективно, с точки зрения затрат, и, прежде всего, не стоило вам ни копейки. Таня, довольная, даже попросила лейтенанта Серебрякову сделать то, что она обычно не делала.
— Пожалуйста, принесите мне несколько фотографий, когда они будут готовы. Я хочу повесить их в рамку на память.
Это было не то же самое, что селфи в социальных сетях, но всё же было неплохо иметь что-то, чем можно было бы похвастаться. Фотографии, которые могли бы доказать, что она была там в тот день, были невероятно важны. Это было своего рода применение или, возможно, расширение теории сигнализации.
— Конечно. Я сделаю всё возможное.
— Я рассчитываю на вас!
Она с улыбкой позировала для фотографий, и тут поняла, что немного увлеклась.
— Подполковник! Вы в хорошем настроении!
— Ха-ха-ха, конечно, майор Вайс. Скажу вам по секрету… Только извращенец не был бы счастлив в такой ситуации!
Все рассмеялись, когда она спросила их взглядом.
Это была отличная командная работа, но Таня заметила, как один из офицеров, стоявших на краю группы, на мгновение нахмурился.
…Похоже, что её сарказм был понят.
— Подполковник Дегрушаф, поздравляю с победой.
— О, полковник Каландро!
— О, — Таня сделала вид, что только что заметила его, и преувеличенно отдала честь. Полковник Каландро, который вежливо ответил на её приветствие, был мастером в создании правдоподобной персоны.
— Позвольте мне поздравить вас как союзник.
— Спасибо. Десантники отлично поработали. Нет, это результат организованного сотрудничества всех наших товарищей.
— Да, — полковник Каландро кивнул. Он, должно быть, был немного ошеломлён тем, насколько Таня и её войска были взволнованы этой победой.
— Позвольте мне похвалить вас. Всё-таки… слышать и видеть — это разные вещи. Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
— Правда?
— Я чувствую, что заглянул в самую суть того, как важны люди, команда и поддержка.
— Спасибо, — Таня с умелой улыбкой ответила.
— Это лучшая похвала, которую я когда-либо получала.
— …Не стоит так скромничать. Я говорю это от всего сердца.
— Итак?
— Поздравляю, подполковник Дегрушаф. Ваша страна добилась успеха. С таким количеством побед перемирие — это только вопрос времени. …Можно сказать, что мы видим выход из этой войны.
— Если только нас не обманут. Прошу прощения, но мы ещё ничего не получили.
— По сути, это уже у вас в руках.
— Между «почти в руках» и «в руках» есть тонкая, но важная разница.
Империя уже однажды упустила эту крысу де Луго. Они поняли, что это был не просто крыса, а тигр, и отправили войска на Южный континент. Теперь было ясно, что нескольких дивизий было недостаточно.
Чтобы не повторить ту же ошибку, она хотела одержать полную победу. Её желание, если она не сдастся, должно было сбыться. Им нужно было подавляющее преимущество, чтобы заставить Федерацию согласиться на «перемирие». Теперь, когда они одержали трудную победу, им оставалось только решить всё дипломатическим путём.
— Война не закончится, пока не будет заключено перемирие и мир. Как солдат, я должна стремиться к победе.
— Вы не расслабляетесь. Хорошо.
— Естественно, — Таня посмотрела на полковника Каландро.
Она не была настолько глупой, чтобы не учиться на своих ошибках. Уроки, которые преподавал опыт, были слишком дорогими. Платить за один и тот же урок дважды было бы неэффективно. Или, скорее, это было бы просто расточительством.
— «Осторожность — мать безопасности» — это расхожая фраза. Но разве истина не часто бывает банальной?
— Хм, — полковник Каландро устало улыбнулся.
— Вы правы. В общем, вы правы. Но, позвольте мне сказать вам вот что…
— Конечно.
— Вы молоды. Нет, пожалуйста, не поймите меня неправильно. Я впечатлён вашими достижениями в таком возрасте. Вы заслуживаете похвалы. Но есть вещи, которые вы можете увидеть, только когда станете старше.
Таня задумалась, как ответить на замечание полковника Каландро, но решила, что любой ответ будет бесполезным, и просто ответила ему неоднозначной улыбкой.
Молчание — золото. Золото — это справедливость.
— В конце концов, побеждает здравый смысл. Подполковник Дегрушаф, никто не хочет продолжать эту глупую войну в таком масштабе. Если уж на то пошло, то именно эта ситуация ненормальна.
— …Поскольку мой жизненный опыт почти полностью состоит из службы в армии, я могу только сказать, что «нельзя цепляться за надежду».
— С таким количеством побед, я думаю, что всё будет хорошо. Даже Федерация, после такого крупного поражения… Нет, я забегаю вперёд. Это не то, что должен обсуждать полковник.
Полковник Каландро слегка рассмеялся, как будто немного увлёкся.
— Не хотите ли поверить в победу разума, подполковник?
— Я верю в свой собственный разум. Но я не могу быть уверена в других людях. Я надеюсь, что они рациональны, но трудно в это поверить.
— Государственная логика отличается от личной, не так ли?
— Кроме того, — полковник Каландро продолжил, глядя вдаль, — по крайней мере, члены Генерального штаба Имперской армии кажутся рациональными… О, нет, я снова заговорился.
— Я в тупике. Если вы, полковник, замолчите, то я, простой подполковник, должна буду молчать ещё больше.
— Вы меня подловили. И я слишком много говорю. Я не могу сказать, что у меня нет никаких мыслей по этому поводу. Конечно, я понимаю, что это нужно праздновать… Но всё, что я могу сказать, это поздравляю.
Для Ильдоа, которая была флюгером, решающая победа Империи была не то чтобы плохой новостью, но и не хорошей. Как солдат Ильдоа, он, должно быть, чувствовал себя неловко.
Это был абсурдный фарс, но, тем не менее, Ильдоа и Империя были союзниками.
— Если говорить прямо, то я просто не ожидал, что всё так обернётся.
— «Не ожидали»?
— Да, — Таня ухватилась за это слово. Ей было очень любопытно, на основании чего Ильдоа решила стать флюгером.
— Могу ли я воспользоваться этой возможностью, чтобы узнать, каковы были ожидания Генерального штаба Ильдоа в отношении этой войны?
— Позвольте мне отмахнуться от этого, как вы бы сказали в своей стране. Я не сомневаюсь в победе своего союзника.
— О, — Таня невольно поблагодарила его. Полковник Каландро был сегодня очень щедрым. По сути, они были честными.
Похоже, они решили, что Империя может не победить.
«Разумное решение», — подумала Таня. Не было никакой гарантии, что Империя сможет одержать такую большую победу, сражаясь со всем миром. Это была победа на грани поражения, поэтому она не могла сказать, что Ильдоа сделала неправильный выбор.
— По крайней мере, официально?
— Официально, конечно.
— Прошу прощения. Вы правы.
Между ними возникло странное чувство связи, поскольку они оба понимали, что происходит на самом деле. Он пожал плечами, и подумал, что этот разговор, полный формальностей и недосказанности, был довольно интеллектуальным, и ему это нравилось.
— Вы довольно грубый подполковник.
— Я выросла на поле боя.
— …Я в тупике. Значит, вот такие они, обладатели серебряных крыльев Империи?
— Возможно.
Они могли позволить себе такие культурные мероприятия только потому, что надеялись, что война скоро закончится.
Перемирие, мир и мир. Она надеялась, что так и будет.
— Вы меня победили. Итак, я, пожалуй, пойду.
— Почему бы вам не осмотреть поле боя? Мне было бы неприятно, если бы в официальном отчёте было написано, что боевая группа Лергена не смогла провести для вас экскурсию.
Таня искренне предложила это полковнику Каландро, который приехал с инспекцией. Она заставила его играть роль в этом фарсе под названием «боевая группа Лергена».
— К счастью, сейчас все старшие офицеры боевой группы «Саламандра», которая подчиняется Лергену, свободны. Мы можем предоставить вам гида.
— Спасибо, но я откажусь.
— Вы уверены?
Таня собиралась сказать, что это не проблема… но была удивлена тем, что произошло.
Она думала, что любопытный полковник Каландро проявит интерес.
— Я думаю, что просто составлю отчёт о том, что сегодня у меня была приятная беседа с полковником Лергеном. Я могу хотя бы притвориться.
— Тогда?
— Я не буду мешать вашему празднику. Повеселитесь.
Он чуть не сказал: «Вы не присоединитесь к нам?» Он знал, что не должен делать то, что людям не нравится, если только это не враг. В конце концов, подполковник Таня фон Дегрушаф была просто здравомыслящим человеком.
— Спасибо за ваше предложение. Я воспользуюсь им.
— Пожалуйста.
— Есть!
И вот солдаты боевой группы «Саламандра», во главе с Таней, снова радостно закричали, празднуя свою победу в глубине федеральной территории.
Они уничтожили несколько корпусов.
Они всё ещё обеспечивали себе путь наступления. И, прежде всего, захваченные военные припасы были благословенным дождём для логистической системы Имперской армии.
— Подполковник! Ещё один снимок!
— Хорошо! Я тоже сделаю снимок для тебя!
Они радостно общались.
Делать снимки на трофейный фотоаппарат, с трудом пытаясь настроить фокус, было довольно необычным опытом. Хотя она привыкла обращаться с фотоаппаратами, поскольку использовала их для разведки, Таня никогда не думала, что наступит день, когда она сможет спокойно делать пейзажные снимки и портреты. Она была тронута этим проблеском культуры.
Это был опьяняющий аромат.
— Хм? Подождите…
Она пошевелила носом и почувствовала аромат. Если это было то, о чём она думала… то это было то, чего она давно не видела на передовой.
— Хм? Откуда это?
— Это специальная поставка от нашей дорогой партии, подполковник! Мы захватили его, когда атаковали штаб!
И фотоаппарат, и алкоголь были в основном предоставлены Федерацией. Таня содрогнулась, осознав ужасную привлекательность варварской экономики, но всё же наслаждалась ею.
— Лейтенант Серебрякова! Используйте все наши государственные средства! Скупите весь алкоголь в округе и устройте праздник для всей боевой группы!
— Вы уверены?
— Конечно! О, и ещё кое-что. Десантники тоже отлично поработали. Пожалуйста, передайте им наше уважение.
— Конечно. Я поделюсь с ними в духе солидарности!
Коммунизм был пугающим, поскольку заставлял вас думать, что он не так уж плох. Если бы неэффективность изъятия у тех, у кого есть, и перераспределения была устойчивой, то распределительная экономика грабежа была бы невероятно эффективной!
— Лейтенант Серебрякова, вы также можете использовать часть секретных средств боевой группы! Сходите и купите закуски. У наших товарищей, вероятно, есть трофеи, которые не входят в официальный список.
То, что они окружили несколько логистических баз Федерации, означало, что они захватили много трофеев. Это был редкий бонус, но, вероятно, это была одна из причин, по которой на передовой было больше еды, чем в тылу.
В любом случае, это была великая победа, великий праздник и проблеск цивилизации.
Победа была прекрасна.

Пояснения
Номенклатура — привилегированные люди в бесклассовом, равноправном обществе. Конечно, они просто были в «списке», потому что работали на благо народа, и ничем не отличались от всех остальных. Но, если вас не было в «списке», то вы не могли получить повышение.
Брест-Литовский мирный договор — мирный договор, подписанный Германией и Россией (Советским Союзом) во время Первой мировой войны. Это был договор, который, казалось бы, закрепил победу Германии на восточном фронте.
Но, поскольку они не смогли победить на западе, он был аннулирован.

Том 7. Глава шестая. Слишком много побед

13 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ШТАБ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ.
Отправитель: Восточное командование Имперской армии.
Получатель: Генеральный штаб Имперской армии.
Мы успешно отразили атаку Федерации.
В настоящее время мы оцениваем результаты на востоке. Мы уничтожили несколько дивизий, включая их главную армию. Мы продолжаем преследовать врага и расширять наши успехи.
P.S.
Мы организовали транспортировку пленных.
— Мы победили.
— …Да, мы победили.
Имперская армия одержала огромную победу, настолько огромную, что даже Зеттюр и Рудерсдорф могли расслабиться. Если бы кто-то усомнился в результатах крупномасштабной мобильной битвы на восточном фронте, то ему достаточно было взглянуть на карту, висевшую на стене.
Линия фронта на востоке, которая была отброшена назад, в какой-то момент значительно отступила. Было много проблем, которые нужно было признать: хаос на передовой, проблемы с логистикой и даже замешательство в штабе Восточной группы армий.
Но результаты их усилий были ясно видны на карте.
— …Мы можем даже рассмотреть возможность атаки на Москву и другие города на юге.
— Теоретически, Рудерсдорф.
— Всё ещё трудно?
— Это не так просто, — генерал-лейтенант Зеттюр с горькой улыбкой покачал головой и ткнул пальцем в своего друга.
— Восстановление железнодорожной сети практически невозможно. …Мы уже на пределе, используя «местные ресурсы».
Мобильная война, по сути, вторжение на большую территорию, всегда сталкивалась с проблемой логистики.
Если бы они проводили внутреннюю операцию, то снабжение было бы простым. Получить полную поддержку от местных органов власти и двигаться со всеми силами — это не было кабинетной теорией.
Но на чужой земле даже самые дружелюбные группы, такие как Совет самоуправления, были по сути своей чужаками. Использовать такой тыл в качестве базы для вторжения на вражескую территорию, где население открыто враждебно настроено, было логистическим кошмаром.
Создание логистической сети для поддержки крупномасштабного наступления было за гранью возможностей Империи.
— Мы были спасены тем, что захватили логистические депо вражеского штаба. …Это чудо, что мы вообще можем снабжать наши войска, используя поставки Совета самоуправления и трофеи.
Секрет того, что они всегда могли свести концы с концами, был прост и ясен. Это была рискованная тактика «кормиться за счёт врага», описанная в старых военных трактатах.
— Что будет, если поставки прекратятся?
— Нам придётся по-настоящему кормиться за счёт врага.
Генерал-лейтенант Зеттюр не хотел даже думать об этом. Захват вражеских припасов всё ещё можно было назвать военной операцией. Но между «кормиться за счёт врага» и «по-настоящему кормиться за счёт врага» была тонкая, но важная грань.
— Что вы имеете в виду?
Он должен был ответить, когда его спросили.
— Организованный грабёж.
— Грабёж? Мы что, в эпоху наёмников? Ты серьёзно, Зеттюр?
— Да, — генерал-лейтенант Зеттюр кивнул генерал-лейтенанту Рудерсдорфу.
— В реальности у нас нет другого выбора. По крайней мере, мы попытаемся приукрасить это… Формально это будет реквизиция, разрешённая военным законодательством. Но насколько охотно население вражеской территории будет принимать наши военные расписки?
Даже его друг, который с горькой улыбкой кивнул, знал. Военные расписки были едва ли надёжнее, чем бумага, на которой они были напечатаны. В своей стране они могли сработать, но на вражеской территории им доверяли только те, кто был вынужден делать вид, что доверяет.
— Принудительная реквизиция с помощью военных расписок… Чем это отличается от грабежа?
— …Нам приходится выжимать то, чего у нас нет, поэтому это будет трудно. Но мы не можем отказаться от операции из-за проблем со снабжением.
— Я бы хотел, чтобы вы это сделали.
— Зеттюр, это на тебя не похоже. …Мы же солдаты!
Генерал-лейтенант Рудерсдорф задал прямой вопрос генерал-лейтенанту Зеттюру, который вздохнул.
— Если бы мы продолжили наступление в такой ситуации, то как бы вы решили проблему с логистикой?
— …Нам нужно отдать приоритет переговорам о перемирии. С таким количеством побед Федерация вряд ли сможет отказаться от переговоров.
— Переговоры требуют согласия обеих сторон. Ты забыл?
— Я не забыл, — генерал-лейтенант Зеттюр собирался возразить, но потом понял, что имеет в виду Рудерсдорф.
— …Понятно, нам нужно учитывать возможность того, что Федерация откажется.
— Именно так.
— Честно говоря, я сомневаюсь, что это произойдёт. Я только что получил отчёт от полковника Лергена… Согласно ему, хотя и возможна борьба за условия, заключение перемирия — это только вопрос времени.
— Я читал его. Это тот самый отчёт, в котором говорится, что Федерация ищет возможность перемирия?
— Да, — генерал-лейтенант Зеттюр кивнул и продолжил.
Условия, которые они составили через Ильдоа, были очень просты. Все армии прекратят огонь вдоль текущей линии фронта. Оккупированные территории будут считаться находящимися под временным управлением, и передача суверенитета не будет осуществляться.
Однако все претензии других стран на территории, которые находились под контролем Империи до начала войны, будут отклонены. Это будет окончательным решением. Кроме того, Имперская армия создаст демилитаризованную зону безопасности шириной в несколько десятков километров вдоль границы. При необходимости они сохранят за собой право на оккупацию.
Вдобавок ко всему, они включили условие о том, что на территориях, находящихся под контролем Империи, будет проведён референдум о самоопределении. Конечно, это должно было происходить под международным наблюдением, но, если бы они согласились на это, то безопасность Империи была бы практически гарантирована. Добавив к этому номинальные репарации, можно было сказать, что они получили практически всё, что хотели.
— Мы очень долго спорили о референдуме. Федерация, должно быть, знает, насколько сильно её ненавидят. Другими словами… мы победили настолько, что они вынуждены отложить свои возражения и искать перемирие.
— Это проблемы Федерации, не так ли?
— Не совсем, — генерал-лейтенант Зеттюр возразил Рудерсдорфу.
— Я думаю, что это скорее общее мнение всех воюющих стран. Даже Ильдоа, увидев нашу победу, попытается заключить сделку, чтобы получить нашу благосклонность.
— В конце концов, всё это всего лишь возможности.
— Значит, нам нужно подготовиться к худшему сценарию?
— Разве не так, генерал-лейтенант Зеттюр?
— Да, — генерал-лейтенант Зеттюр кивнул, соглашаясь с Рудерсдорфом, и задумался. Он начал развёртывать формулы в своей голове, перечисляя все доступные ресурсы, объединяя отчёты с мест и ища возможности.
Но даже в своих рассуждениях он не мог не задаться вопросом: «Неужели переговоры могут провалиться после такой большой победы?»
Остатки Республики могли рассчитывать на помощь Содружества.
Содружество могло рассчитывать на помощь Федерации и Соединённых Штатов.
Но общественное мнение Соединённых Штатов не было настроено на полномасштабное участие в войне. Помощь, которую они оказывали до сих пор, ограничивалась ленд-лизом и добровольцами. Конечно, и то, и другое было проблемой, но это не было так серьёзно, как присутствие федеральной армии, которая непосредственно участвовала в войне.
В конце концов, именно материальное превосходство федеральной армии было главной опорой боевого духа врагов Империи.
Имперская армия полностью сломила эту опору на востоке. Более того, они вселили страх и трепет во всех, кто на неё опирался.
Теперь у них был шанс положить конец войне с помощью дипломатии.
Генерал-лейтенант Зеттюр, который был погружён в эти мысли, внезапно пришёл в себя, услышав звонок телефона. В такое время звонок по прямой линии мог означать только…
— Да, генерал-лейтенант Зеттюр. …Понятно.
— Хорошие новости?
— Экстренное заседание Верховного военного совета, — генерал-лейтенант Зеттюр кивнул своему другу, который с любопытством спросил его.
— О! И что они говорят?
— Они хотят обсудить условия. Теперь мы можем доработать детали. …Наконец-то мы видим путь к завершению этой войны.
— Ещё немного, — генерал-лейтенант Зеттюр тихо пробормотал, вкладывая в свои слова все свои чувства.
— Радость сбора урожая, посеянного нами. Да благословит Бог Хеймат.
Они сражались за свою страну. С честью и гордостью, оставляя позади тела своих товарищей, они продолжали сражаться. Их предшественники, их предки и их потомки будут защищать Хеймат точно так же.
Именно поэтому у них было настоящее, и именно поэтому они унаследовали прошлое.
— Великолепно, генерал-лейтенант Рудерсдорф. Вы, вероятно, скоро получите звание фельдмаршала.
Он позволил себе погрузиться в странное чувство, что выполнил свой долг. Именно поэтому генерал-лейтенант Зеттюр, как ни странно, похвалил своего коллегу.
— Спасибо за добрые слова, но я всего лишь заместитель начальника.
— Все знают, кто был архитектором. Это ваш успех. Империя не настолько больна, чтобы игнорировать достижения своих людей.
— Я польщён вашей оценкой, но вы, кажется, забываете о формальностях.
— Вы имеете в виду служебный стаж? Но всё же, всё же…
— Ну, — генерал-лейтенант Зеттюр мягко улыбнулся и продолжил, — друг мой, вы справились. Можете гордиться собой.
— Мне стоит поблагодарить вас?
— Меня? Или солдат?
Он был рад, что мог смеяться над этим.
— Солдат, конечно.
— Да, солдат. …Они отлично справились.
Именно поэтому генерал-лейтенант Зеттюр принял решение. Он должен был положить конец этой войне.
Это была счастливая мечта. Он мог искренне верить, что их будущее будет светлым.
Он должен был признать.
Нет, его заставили признать.
Что он был не просто оптимистичен, а беспечен.
В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ. ИМПЕРСКАЯ СТОЛИЦА БЕРУН. ЗАЛ ЗАСЕДАНИЙ. ВЕРХОВНЫЙ ВОЕННЫЙ СОВЕТ.
Генерал-лейтенант Зеттюр, который участвовал в экстренном заседании Верховного военного совета, представил условия, которые они составили через Ильдоа, и был ошеломлён реакцией.
Хотя они и выглядели усталыми, гражданские чиновники в своих дорогих костюмах смотрели на него. Как и военные бюрократы, они были шестерёнками в государственной машине… и он думал, что они «поймут».
Но…
Комната была наполнена страстью.
— Вы шутите?!
Чиновники вскочили со своих мест, стуча кулаками по столу.
— …Вы серьёзно?!
— Вы называете это выгодными условиями?! Вы действительно так думаете?!
Генерал-лейтенант Зеттюр, ошеломлённый, всё же твёрдо ответил:
— Прошу прощения, но да. Я считаю, что эти условия являются лучшими в сложившейся ситуации, и я их поддерживаю.
— Генерал-лейтенант Зеттюр! Вы вообще империец?!
— Конечно.
— Тогда почему?! — комната наполнилась возмущёнными криками. Было очень неприятно находиться под таким пристальным взглядом.
— Как вы можете предлагать мир на таких условиях?!
— …Вы называете это условиями?
Генерал-лейтенант Зеттюр, как будто он имел дело с непонятливыми учениками, ухватился за их слова и возразил. Это был результат всех их усилий.
— В настоящее время это лучшие условия, которые армия может получить. Они чрезвычайно реалистичны и имеют высокие шансы на успех, если мы хотим заключить перемирие и мир.
Генерал-лейтенант Зеттюр обвёл взглядом комнату, полную недовольных лиц, и выплюнул:
— Мы можем диктовать эти условия врагу только благодаря самоотверженности наших солдат! Вы это понимаете?!
— Прошу прощения, генерал-лейтенант Зеттюр. Вы называете это… это… лучшими условиями?!
— Да, лучшими, — генерал-лейтенант Зеттюр усмехнулся.
Возможность перемирия, борьба за условия для заключения мира… Всё это было достигнуто благодаря разумному применению военной силы. Они силой пробили себе путь, используя военные победы, чтобы навязать свою волю. И им говорят, что этого недостаточно? Он невольно ударил кулаком по столу.
Это было непроизвольное действие. Но его оппонент, похоже, воспринял это как провокацию. С нахмуренным видом он набросился на Зеттюра.
— Мы хотим услышать ваше мнение! Молчание нам ни о чём не говорит!
Однако, чем больше его оппонент злился, тем спокойнее становился генерал-лейтенант Зеттюр.
Война была такой же. Не было смысла злиться и играть на поле врага.
У него был выбор, а значит, у него была инициатива. Тот факт, что он был в обороне, не означал, что он должен был отказаться от инициативы.
Его мозг, который обдумывал тактические варианты, предложил подождать, пока враг не устанет. Чем активнее они были, тем больше энергии они тратили.
— Я уже всё объяснил.
— …Генерал-лейтенант Зеттюр, это ваше мнение. Мы хотим услышать мнение армии!
Как ни странно, его оппонент злился, а Зеттюр успокаивался. Он был слишком гордым, чтобы спорить с дураками.
— Я заместитель начальника службы снабжения.
— И что?
— Разве моё мнение, как заместителя начальника службы снабжения Генерального штаба, недостаточно, чтобы считаться общим мнением армии?
Похоже, что он говорил с ним как с дураком. Его оппонент невольно отвёл взгляд, и Зеттюр подавил вздох.
— Генерал-лейтенант Рудерсдорф! Мы хотим услышать мнение вашего коллеги, генерал-лейтенанта!
— Честно говоря, я согласен с генерал-лейтенантом Зеттюром.
— …Не может быть! Мы одержали такую большую победу!
Действительно, они одержали великую победу на востоке. Любой солдат мечтал бы о такой победе.
Но неужели эти кричащие гражданские чиновники не понимали? Неужели они не понимали, что Генеральный штаб лучше всех понимал ценность победы? …Похоже, что они не поймут, если он не скажет им, — генерал-лейтенант Зеттюр неохотно вмешался.
— Именно так. Мы можем диктовать эти условия только потому, что одержали такую большую победу.
Вся комната посмотрела на него, как бы говоря: «Вы шутите?» Если бы взгляды имели физическую силу, то он был бы пронзён насквозь. Как холодно и враждебно они на него смотрели!
Он ожидал некоторого сопротивления, но это было больше, чем он себе представлял. Генерал-лейтенант Зеттюр не мог не усмехнуться.
— Вы не знаете о положении Империи?!
Он вспомнил восточную пословицу «учить Будду». Когда дело доходило до цифр, он был уверен, что знает больше, чем кто-либо в этой комнате, поскольку лично контролировал военные секреты и всё остальное.
— Я думаю, что я очень хорошо осведомлён о положении Имперской армии.
Он сказал это с лёгкой улыбкой, выпуская клубы дыма. Это было его долгом как специалиста, его искренним чувством и его сожалением.
Если бы он не знал, то, вероятно, мог бы сказать что-нибудь более оптимистичное.
— Я думаю, что я понимаю текущее состояние военных ресурсов Империи, включая материально-техническое обеспечение и людские ресурсы, на основе информации, представленной Верховному военному совету.
Он был главным специалистом по логистике, отвечал за планирование материально-технического обеспечения и, кроме того, был выходцем из оперативного отдела.
По сути, он был уверен, что знает больше, чем кто-либо в этой комнате. Именно поэтому генерал-лейтенант Зеттюр сказал:
— У вас есть какая-то секретная информация, о которой я не знаю? Если нет, то мой ответ не изменится. В настоящее время нет лучших условий.
— Если вы понимаете ситуацию, то всё просто. Вы… прошу прощения, поправка. Генерал-лейтенант Зеттюр, вы, кажется, думаете только о «настоящем».
— Что вы имеете в виду?
— Ущерб, который понесла Империя. Национальное богатство, которое мы потеряли. Оно слишком велико.
— Я не понимаю, к чему вы клоните.
— Не понимаете? Это странно.
Чиновник вздохнул, как будто был ошеломлён, и начал говорить:
— Нам нужно как-то компенсировать это. Разве вы так не думаете? Если мы не получим репараций, то Империя…
— Я понимаю, — генерал-лейтенант Зеттюр перебил его. Он потратил огромное количество национального богатства на войну, а получил очень мало. Вдобавок ко всему, они потеряли большую часть своего молодого мужского населения. Генерал-лейтенант Зеттюр, который занимался материально-техническим обеспечением, каждый день отправлял на фронт огромное количество снарядов, которые производили женщины и старики. Школьники производили предметы первой необходимости на фабриках, а пленные обрабатывали поля.
— Государственные финансы рухнут. В худшем случае даже государственный аппарат может оказаться под угрозой. С позволения сказать, даже безопасность императорской семьи может оказаться под угрозой.
— Если вы это понимаете!
Но это не было работой военных.
— Прошу прощения, но я солдат.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я поклялся в верности Императору и государству, чтобы защищать Родину от внешних врагов. Когда дело доходит до внутренних дел, вмешательство армии недопустимо.
В конце концов, армия не должна была выходить за рамки своих полномочий. Это был главный принцип, в который верил генерал-лейтенант Зеттюр как профессиональный солдат.
Война была, по сути, продолжением политики. Армия не должна была стоять выше политики. Если бы это произошло, то это было бы началом кошмара, когда государством управляла бы военная стратегия, а не большая стратегия. Имперская армия была инструментом насилия государства, а не самим государством.
— Генерал-лейтенант Зеттюр, я возражаю! Вы не боитесь краха государственных финансов? Вы шутите?!
— Финансы? И что с ними? Вы хотите сказать, что мы должны безрассудно броситься в пропасть, боясь медленного разорения?
— Деньги, деньги, деньги! Деньги — это всё! Вы не понимаете, что государство может обанкротиться?!
Это были сотрудники Министерства финансов, которые кричали на него. Судя по их напряжённым лицам, они не шутили.
— Гора долгов, которые мы набрали! У бумажных денег, не обеспеченных золотом, нет доверия! Как вы думаете, мы сможем выплатить военные облигации в такой ситуации?!
Неужели они были серьёзны? Если они действительно больше беспокоились о государственном банкротстве, чем о ведении войны… то это было просто смешно.
— Позвольте мне сказать вам кое-что, хотя это и грубо. Если нам нужны бумажные деньги, то мы можем просто напечатать их.
Генерал-лейтенант Зеттюр был солдатом. Его инструментами были оружие и пули, а его потерями — солдаты. По сути, люди. Молодые люди их страны умирали.
…Он не мог признать, что есть что-то более важное.
— Да, да, пусть Министерство финансов печатает их! Итак? Сколько марок нам нужно напечатать?
— Даже если государство рухнет из-за инфляции, это будет лучше, чем потеря доверия к Рейху. Мы можем с гордостью встретить инфляцию.
— Мы не должны ставить на карту ни то, ни другое!
— Генерал-лейтенант Зеттюр, — они посмотрели на него умоляющими глазами.
…Неужели они понимали? Неужели они понимали, что означали их слова?
Генерал-лейтенант Зеттюр решил, что, вероятно, нет. Даже императорская семья потеряла людей в этой войне. Это была суть этой великой войны, в которой погибло так много людей. Те, кто не потерял близких, были исключением.
Но именно поэтому генерал-лейтенант Зеттюр не мог их понять. Они хотели, чтобы он продолжал сражаться, зная, что это приведёт к ещё большим жертвам, чтобы не допустить того, чтобы предыдущие жертвы были напрасными?
— Если мы сможем получить лучшие условия, победив ещё раз, то мы должны победить ещё раз! Мы должны получить то, что нам причитается, чтобы государство выжило!
— Как вы смеете так говорить о военных?! Вы не понимаете, что ставите на карту судьбу страны?!
Чиновник Министерства финансов закричал, не скрывая слёз, а генерал-лейтенант Зеттюр, ошеломлённый, фыркнул.
— Это разумное требование, основанное на государственной политике! Вы хотите подорвать доверие к нам?!
— Вы знакомы со словом «сокращение убытков»?
— Вы хотите сказать, что мы должны бросить всех на произвол судьбы?! Мы всё ещё можем победить! Должен быть способ получить лучшие условия!
Они зашли в тупик.
Вероятно, это был порочный круг.
— Вы хотите сказать, что мы должны продолжать войну, цепляясь за надежду и игнорируя риск? Как человек, отвечающий за снабжение, я должен сказать вам, что армия не так сильна, как вы думаете.
— После того, как мы потратили столько ресурсов?! Вы хотите сказать, что армия — это бумажный тигр?!
Генерал-лейтенант Зеттюр не мог не усмехнуться, услышав критику в адрес Имперской армии, которая превратилась в гигантскую машину потребления, которую они не могли поддерживать.
— Если бы враг сдался, то мы могли бы получить лучшие условия! Мы должны сделать это, чтобы восстановить страну!
Генерал-лейтенант Зеттюр, который холодно смотрел на кричащих чиновников, потерял самообладание. Он небрежно оглядел комнату и был ошеломлён тем, что увидел. Даже те, кто молчал, кивали в знак согласия!
Они соглашались? Соглашались?!
Они действительно сочувствовали такому абсурду?!
— …Генерал, вы, кажется, знаете о войне, но не о военной экономике. Посмотрите на оккупированные территории. Ресурсные районы Федерации находятся в пределах досягаемости.
— Прошу прощения. Вы хотите сказать, что если мы завоюем их, то сможем обеспечить себя всем необходимым?
— Именно так. Если бы мы смогли это сделать, то…
Генерал-лейтенант Зеттюр перебил чиновников, которые собирались сказать, что у них есть шанс. Он извинился, но не мог позволить им продолжать войну, цепляясь за надежду.
Он должен был признать, что между ними было серьёзное несоответствие. Именно поэтому он должен был сказать им.
— Это просто мечты. Даже если бы мы снова начали переговоры, то, если ситуация изменится, нам будет трудно получить такие же условия…
— В таком случае мы просто должны одержать ещё несколько побед, и отношение врага изменится.
— …Победа, победа, победа!
Эти идиоты были зависимы от победы!
Генерал-лейтенант Зеттюр едва сдержался, чтобы не выругаться. Теперь он понимал, почему его предшественники говорили, что нет ничего опаснее большой победы, кроме крупного поражения.
Неужели они действительно верили, что смогут «снова победить»? Ему хотелось закричать: «Вы серьёзно?!»
— Прошу прощения, я хочу высказаться.
— Да, генерал-лейтенант Рудерсдорф.
Его друг, который до этого молчал, вмешался. Получив разрешение, он кратко изложил ситуацию.
— Если вы хотите критиковать генерал-лейтенанта Зеттюра, то, пожалуйста. Но это место для спокойных дискуссий. Может быть, нам стоит сначала разобраться в ситуации?
— Итак, генерал-лейтенант Рудерсдорф, каково ваше мнение? Как человек, отвечающий за операции, мы хотим услышать ваше мнение.
— Я отвечу на любые ваши вопросы. Но, пожалуйста, будьте конкретны. Я смогу дать вам более чёткий ответ.
— Хорошо, — чиновники кивнули и задали только один вопрос.
— Вы считаете, что Имперская армия не может одержать больше побед?
— Хм, — генерал-лейтенант Рудерсдорф кивнул, и, пока Зеттюр и остальные наблюдали, взял сигару и, как ни странно, закурил её, глядя на всех присутствующих.
После того, как он был засыпан вопросительными взглядами, генерал-лейтенант Рудерсдорф выпустил клуб дыма и медленно заговорил.
— Честно говоря, это будет трудно.
— Трудно? — чиновники, которые были ошеломлены, поспешно начали расспрашивать его, когда Рудерсдорф, держа сигару во рту, сказал: «Хорошо?»
— Да, очень трудно.
— Но вы не говорите, что это невозможно, не так ли?
Было небольшое колебание. Почти незаметное, но… Зеттюр заметил, как его друг нахмурился.
Для солдата не было более неприятного вопроса.
— …Вы хотите, чтобы армия прямо сейчас заявила, что не может победить? Мы не можем сказать такое Императору и народу.
Он отказался отвечать, и снова начал курить сигару.
Но для тех, кто знал солдат, это был ясный ответ. По сути, он признавал пределы армии. Даже его друг, похоже, подавлял вздох. В конце концов, сигареты были лучшим способом заставить себя замолчать.
…В этом отношении генерал-лейтенант Зеттюр, который стал заядлым курильщиком с начала войны, прекрасно понимал намерения своего друга Рудерсдорфа.
«Спасибо, что сказал это».
Генерал-лейтенант Зеттюр не мог не восхититься мужеством и решимостью Рудерсдорфа. Именно солдаты несли на себе бремя войны. Генеральный штаб знал, что они одержали победу на востоке, заплатив за неё гору трупов. Им не нужно было, чтобы гражданские чиновники напоминали им об этом. Генеральный штаб Имперской армии не был настолько оторван от реальности, чтобы игнорировать гору тел молодых людей, которые каждый день гибли на передовой.
В настоящее время исход войны всё ещё был неясен. Как солдаты могли безответственно заявить, что не могут победить? Армия, которая тратила огромные суммы денег, людские ресурсы и заставляла тыл нести бремя, не могла позволить себе сказать «мы не можем победить», боясь тумана войны.
…Если бы они действительно поняли, что не могут победить, то, возможно, смогли бы сказать «мы не можем победить». Но шанс всё ещё оставался. Именно поэтому генерал-лейтенант Рудерсдорф, который не мог сказать «мы не можем победить» как человек, отвечающий за операции, всё же намекнул на их пределы.
— …Вы понимаете?
— Генерал-лейтенант Рудерсдорф, генерал-лейтенант Зеттюр, я официально спрашиваю вас. Можем ли мы считать это общим мнением Генерального штаба, и, следовательно, армии?
Это был вопрос, на который они могли ответить немедленно.
— Конечно, — они оба кивнули в унисон.
Это должно было положить конец спору. Генерал-лейтенант Зеттюр, который думал, что сможет немного расслабиться…
— …Значит, хотя это и трудно, у нас всё ещё есть шанс на победу?
— Подождите. Что вы имеете в виду?
— Генерал-лейтенант Зеттюр, я спрашиваю вас… Не кажется ли вам, что Ильдоа может воспринять наше желание вести переговоры как признак слабости?
— …Что вы сказали?
Генерал-лейтенант Зеттюр, ошеломлённый, невольно переспросил, и его оппонент яростно возразил.
— Вы хотите сказать, что мы должны показать врагу, что не можем продолжать войну? Если они поймут, что мы на пределе, то будут давить на нас во время переговоров.
Кто-то из присутствующих, кажется, из Министерства внутренних дел, добавил:
— Если говорить прямо, то вы понимаете, каково сейчас общественное мнение? Люди никогда не примут перемирие на таких условиях. Кроме того, перемирие, предложенное Ильдоа, — это временное соглашение. Даже возможность заключения мира неясна!
Мужчина в дорогом костюме, который встал, похоже, был из Министерства иностранных дел.
— Военные, возможно, и имеют право вести переговоры о прекращении огня. Но, когда дело доходит до формального перемирия и мира, это дипломатия. Естественно, что Министерство иностранных дел должно взять на себя инициативу. То, что армия пытается взять на себя исключительные полномочия в этом вопросе, — это вопиющее превышение полномочий.
— Почему вы не понимаете?! — многие начали осуждать его.
Как свирепо они на него смотрели!
Он почти подумал, что они смотрят на него как на врага… но потом поправился.
…Возможно, они действительно смотрели на него как на врага.
— Мы тоже хотим мира. Но только если будут выплачены справедливые и приемлемые репарации. Если справедливость не восторжествует… то люди не будут удовлетворены.
— Вы ставите это выше восстановления мира?!
— Несправедливый мир был возможен только до начала войны!
— Жертвы должны быть компенсированы!
— Мы не можем пойти на такие уступки! Предложение Ильдоа слишком мягкое!
Генерал-лейтенант Зеттюр собирался возразить, но его перебили, как будто он совершил предательство. Если бы это было не собрание практичных людей, которые управляли Империей, то он бы посмеялся над этим абсурдом.
…Но именно потому, что он не мог смеяться, ситуация была серьёзной.
— Верховный военный совет, как правило, не вмешивается в военные приказы. Но мы имеем право требовать от армии выполнения общей национальной стратегии.
— …Что вы имеете в виду?
Ему не разрешали ни возражать, ни спорить. Генерал-лейтенант Зеттюр, как командир, который понял, что поражение неизбежно, был вынужден принять свою судьбу.
— Прошу прощения, но мы хотим, чтобы Имперская армия добилась лучших условий.
— …Мы должны считать это официальным решением правительства?
— Если быть точным, то это законное требование народа и Императора. Мы просим армию выполнить его.
С институциональной точки зрения это было правильно. Верховный военный совет долгое время просто утверждал решения «Генерального штаба» по военным вопросам. Но окончательное решение оставалось за Верховным военным советом, и генерал-лейтенант Зеттюр не мог оспорить его.
Если ему не разрешали ни жаловаться, ни спорить, то он должен был молчать.
Но что значило молчание одного человека? Генерал-лейтенант Зеттюр мысленно усмехнулся, но тут один из присутствующих заговорил.
— …Хорошо. Вы хотите, чтобы мы победили?
— Замолчи, Рудерсдорф! — он хотел закричать.
Может быть, он должен был закричать. Но генерал-лейтенант Зеттюр, потерявший дар речи, не смог даже этого сделать.
— Мы победим. …Если вы дадите нам то, что нам нужно, то армия будет побеждать снова и снова.
Генерал-лейтенант Зеттюр попытался остановить его взглядом, но Рудерсдорф не обратил на него внимания. Пока довольные чиновники обсуждали детали и давали инструкции, Зеттюр был подавлен.
Почему? Зачем?
В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ПОСОЛЬСТВО ИМПЕРИИ В ИЛЬДОА.
Победа всегда была радостной. Особенно победа в решающий момент. Она согревала его тело и душу. В этом отношении она была не хуже старого друга — алкоголя.
Это была хорошая текила, или, может быть, скотч?
Посольство Империи в Ильдоа, как и все остальные в Империи, праздновало победу.
Полковник Лерген, военный атташе в Ильдоа, покачал головой. Если быть точным, то он должен был поправить себя. Они, участники дипломатических переговоров, были вне себя от радости. Посольство было в таком безумии, как будто они выпили слишком много хорошего алкоголя, как молодые студенты.
Он не хотел сказать, что не пытался сдерживаться. Он понимал значение слова «скромность». Он был взрослым человеком с положением. Он знал, что напиваться на людях — это нехорошо.
И все же… они напились.
Вкус хорошего алкоголя был слишком сладким.
Переговоры с упрямым противником, посредничество Ильдоа, которая даже не пыталась скрыть своё двуличие… Те, кто участвовал в переговорах, были физически и морально истощены, и, хотя они планировали выпить немного, чтобы расслабиться, в итоге напились.
Они праздновали, уверенные, что чаша весов склонилась в их сторону.
«Вы отлично справились».
Полковник Лерген тоже кричал «ура» от всего сердца.
Это была настоящая удача!
Он был так тронут, что чуть не заплакал. Они действительно отлично справились. Он невольно потянулся к полке, где хранил свои старые запасы. Там был алкоголь, произведённый в Содружестве, который было трудно достать даже в нейтральных странах, не говоря уже об Империи.
Он сломал печать, вытащил пробку, и почувствовал прекрасный аромат старого алкоголя.
Как же приятно было достать лёд из холодильника посольства и налить его в ильдоанский хрустальный стакан.
Он аккуратно налил его, добавил лёд, и насладился мягким вкусом старого напитка крепостью сорок градусов. Тепло распространилось по его телу и душе.
— Хороший алкоголь.
Он не лгал. Хороший алкоголь был хорошим алкоголем, даже если он был произведён во вражеской стране. Он давно не пробовал такого вкуса.
— Я понимаю, что вы имеете в виду. …Я не могу не быть благодарным нашим товарищам за то, что они так хорошо сражались.
Когда он выпил, то стал более разговорчивым. Алкоголь, который он пил, празднуя победу, был особенным. Он опьянял полковника Лергена больше, чем обычно.
Но он не был пьян.
Он чувствовал, как рассеиваются его разочарование и тревога за будущее. Алкоголь, как старый друг, был добр к нему. Звук льда, звенящего в стакане, был приятен. Это было похоже на глоток свежего воздуха.
И, прежде всего… эта атмосфера!
Никто не стал бы ругать его за то, что он выпивает в кабинете военного атташе!
Никто не стал бы ругать его за то, что он выпивает в кабинете военного атташе!
— О, полковник Лерген. Хороший вкус.
Это был посол, который обычно не улыбался. Но сегодня он не мог скрыть своих чувств.
— Господин посол! А это что за бутылка? Если я не ошибаюсь, это дипломатические запасы типа X, которые Министерство иностранных дел держит под замком!
Даже во время морской блокады они должны были соблюдать этикет. Именно поэтому он был удивлён, узнав, что одной из задач посольств за рубежом была закупка вина.
— Ха-ха-ха, вы правы! Это редкий алкоголь, который мы тайно провезли через нейтральные страны, чтобы сохранить лицо… Но сегодня мы не будем жалеть! Давайте устроим праздник!
Похоже, что даже посол, который должен был его упрекнуть, был в таком настроении, что приказал открыть все бутылки дипломатического вина, купленного в Ильдоа для отправки домой.
— Полковник, выпейте. Я хочу, чтобы вы произнесли тост за победу Имперской армии!
— Тогда, позвольте мне.
Обычно за каждой бутылкой тщательно следили. Но сегодня не было никаких правил. Он с благодарностью принял стакан, который был наполнен до краёв.
Какой богатый аромат!
Он почти забыл, как пахнет настоящий алкоголь.
— За победу наших товарищей!
— За павших товарищей!
— За славу Родины!
Как же прекрасно было произносить тосты!
— Бог на нашей стороне.
Произнося эти слова, полковник Лерген внезапно подумал о слове «благодать». Будущее их страны было светлым. Даже такой прагматик, как он, не мог не молиться.
Именно поэтому он от всего сердца присоединился к остальным, которые праздновали.
— Да здравствует Империя!
— «««Ура!!!»»»
Громкий рёв мужчин в парадной форме, которые обнимали друг друга и пели «Прозит», наверняка был слышен за пределами посольства.
Нет, пусть они услышат.
Это была песня победы Империи. Лавровый венок, который они от всего сердца возлагали героям востока, защитникам Родины, их Рейху. Это была песня радости.
Давайте петь о любви к Родине.
Пусть она звучит в этой чужой земле.
Может быть, это было неподобающее поведение для офицера. Но почему он должен был сдерживаться?
Кто мог не праздновать победу своей страны? Любой нормальный человек, любой солдат, который поклялся в верности своей стране, не мог не радоваться победе своей страны.
— П-полковник Лерген…
— Хм? О, это ты, дежурный. Прости, что заставил тебя работать. Я хотел, чтобы ты заказал что-нибудь на кухне, но, похоже, этого было недостаточно?
— Нет, сэр, это… прошу прощения. Не могли бы вы пройти со мной?
Его отношение, как будто он хотел что-то скрыть, говорило о том, что что-то случилось. Полковник Лерген, который был немного пьян, всё же смог понять.
— Пойдём.
— Спасибо за беспокойство, — полковник Лерген извинился и вывел дежурного офицера в пустой коридор. Даже в посольстве, где были только свои, нужно было соблюдать приличия.
Дежурный офицер нервно огляделся.
— Что случилось?
— Это из штаба.
— …Хм? Значит… это решение Верховного военного совета!
— Да, похоже на то. Я подумал, что вам следует знать…
Полковник Лерген с широкой улыбкой заверил дежурного офицера, который беспокоился, что прервал праздник начальства.
— Спасибо, вы приняли правильное решение.
Сообщение из дома.
— Как быстро, — Лерген был впечатлён своевременностью секретной радиограммы.
— Наверное, мне лучше прочитать её в своей комнате. Прошу прощения.
Он был тронут тем, что дом так быстро принял решение по условиям дипломатических переговоров, и направился в свой кабинет.
Ему было трудно сдержать улыбку, и он подумал, что выглядит глупо… Но не было никаких правил, запрещающих ему улыбаться. В отличие от дипломатических переговоров, он мог свободно выражать свои чувства.
— …Ха-ха-ха, давно я так не смеялся.
— Он с горькой улыбкой подумал, что может так естественно смеяться, и поспешил. В одной руке он держал стакан с алкоголем, а в другой — радиограмму, которая, вероятно, содержала план завершения войны.
Ему нужно было использовать кодовую книгу, которая хранилась в сейфе в его кабинете, чтобы прочитать её.
Хотя само сообщение было зашифровано, если бы его перехватили, то рано или поздно его могли бы расшифровать. Поэтому это было очень специальное сообщение, которое имело смысл только после того, как его расшифровали с помощью кодовой книги, которую знали только полковник Лерген и Генеральный штаб.
— Мне не терпится её расшифровать, — полковник Лерген направился в свой кабинет, его шаги были лёгкими.
Он был немного пьян, но, когда он доставал кодовую книгу из сейфа, его сердце билось чаще, чем когда-либо.
Приятное опьянение было вызвано не только алкоголем.
Любой нормальный мужчина был бы взволнован. Это была честь — участвовать в деле, которое могло спасти судьбу страны. Как он мог не быть взволнован?
— Итак, итак, самое главное — это то, что будет дальше. Я надеюсь, что мы сможем найти способ положить конец этой войне…
Он с энтузиазмом разложил кодовую книгу и радиограмму, и начал расшифровывать её. Он расшифровал фразу «победа на востоке» и, решив, что самое интересное ещё впереди, перелистнул страницу.
— …? Хм?
Он внезапно почувствовал замешательство и, чтобы прийти в себя, допил свой стакан и налил ещё.
— О, я, должно быть, где-то ошибся.
Сначала он подумал, что просто слишком пьян. Полковник Лерген с горькой улыбкой посмотрел на свой стакан и покачал головой. Похоже, он допустил серьёзную ошибку.
— Это здесь… Хм? Нет, но…
Его кровь, которая была горячей от алкоголя, застыла, как будто по нему выстрелили из пушки.
Он даже не заметил, как уронил стакан, и с ужасом перечитал радиограмму.
— …Что?
Он был ошеломлён, даже прочитав её слово в слово, не упустив ни одной запятой. Неужели он неправильно её понял?
Может быть, это какая-то ошибка?
Или он неправильно её расшифровал? Неужели?
Он снова и снова перечитывал её, цепляясь за надежду, но… сообщение было неизменным.
Зашифрованная радиограмма была написана в образцовом формате, не оставляющем места для двусмысленности. Не было ни ошибок чтения, ни недопонимания, ни опечаток. Тот, кто её написал, был компетентен. Он, без сомнения, отлично справился со своей работой.
— «Учитывая победу на востоке, мы должны потребовать значительных уступок в ходе новых переговоров»?
Он хотел, чтобы это была шутка.
Полковник Лерген невольно прочитал это вслух, но его разум отказывался понимать.
Он понимал, но не хотел понимать.
Если бы он понял, если бы он принял это, то… то…
— «Учитывая победу на востоке, мы должны потребовать значительных уступок в ходе новых переговоров»?
Это не было сообщением о том, что дом одобрил проект, который они так тщательно составили. То, что они не получили одобрения дома, было плохой новостью.
Или, может быть, он должен был быть готов к тому, что такое может случиться, прежде чем отправиться в путь. Но по сравнению с этим… это было ничто. В конце концов, худшее всегда было непредсказуемо.
— …В-все эти… все эти переговоры…
Они не учли, сколько трудностей и трений им пришлось преодолеть, чтобы добиться этого.
— Н-н-новые переговоры? Вы хотите сказать, что мы должны начать всё сначала?
Дом, Верховный военный совет, Империя… они действительно хотели этого? После того, как они так долго работали над тем, чтобы найти компромисс, который был едва ли приемлемым?
Он невольно застонал.
Почему?
Зачем?
Этого не может быть.
Полковник Лерген, полный отчаяния, снова посмотрел на радиограмму.
Он думал, что они добились успеха.
И всё же… им говорят, что этого недостаточно?
Недостаточно?!

— Я не могу поверить, что наступит день, когда я смогу сочувствовать подполковнику Дегрушаф.
Он не был удивлён тем, что она была в таком состоянии.
Она была отличным магическим офицером.
Как офицер, как солдат и как современный интеллект, она была совершенна. Это было извращённо, но он не мог этого отрицать.
Настоящим шоком для полковника Лергена было то, что он мог разделить её «горе» и «замешательство».
— …Почему они не понимают?!
Это был крик.
Это был стон.
И это был плач.
— Почему они не могут с этим согласиться?!
Империя вложила слишком много железа и крови в эту войну. Любой, у кого был здравый смысл, понимал, что дальнейшие потери были бы бессмысленными. Это были кошмарные дни, когда огромное количество драгоценных жизней и капитала было уничтожено в мгновение ока.
…И всё же решение было так близко.
— Как они могут просить меня заключить мир на таких условиях?!
У него был ключ к решению. Он был тем, кто отправился из передовой на востоке в нейтральную Ильдоа и с нетерпением ждал новостей о победе.
Именно потому, что он мог почувствовать остатки «нормальной жизни», которые давно исчезли из Империи, полковник Лерген настаивал на том, что они должны принять предложение Ильдоа, несмотря на высокую цену посредничества.
Он не мог не понять, в каком ненормальном положении находилась Империя. Они вкладывали все свои ресурсы в эту бессмысленную войну?
Какой в этом смысл?
Он не боялся умереть за свою родину. Но он не мог согласиться с тем, что нужно отправлять так много солдат на смерть ради борьбы за грязные земли Федерации.
У него закружилась голова, и он опустился на ближайший стул.
Содержание радиограммы было ясным.
Они, Имперская армия, победили на востоке. Они победили. Во время переговоров, к удивлению всего мира, они одержали полную тактическую и оперативную победу. С чисто военной точки зрения это можно было бы назвать стратегической победой.
Теперь Имперская армия могла возобновить наступление на основные города Федерации.
Поэтому сейчас самое время заключить сделку. Это было видение, которое разделял не только Лерген, но и все, кто понимал ситуацию в Имперской армии.
Если бы вы посмотрели на общую ситуацию на востоке, то даже ребёнок понял бы, что эта победа не может длиться вечно. Даже без помощи этого чудовищного ребёнка.
Это была простая арифметика.
Имперская армия отправила на восток миллионы человек, и им всё ещё не хватало людей. Они не могли позволить себе расширять линию фронта. Даже если бы они использовали местные органы безопасности, такие как Совет самоуправления, чтобы передать им часть своих обязанностей, у них были свои пределы.
Посмотрите на карту. Оккупированные территории были огромными.
Слишком огромными.
У Империи не было ресурсов, чтобы поддерживать их, и у Имперской армии не было ни плана, ни подготовки.
— Генеральный штаб понимал это, и всё равно не смог остановиться?
Это были гражданские чиновники из Верховного военного совета? Или это были просто глупые идеи высокопоставленных аристократов? В любом случае, это было плохо.
Полковник Лерген не мог не выругаться.
Это было непостижимое сообщение, как будто что-то «раздутое» победой на востоке кричало: «Мы можем добиться большего!»
Они хотели, чтобы он вёл новые переговоры на таких условиях?
— Генерал-лейтенант Зеттюр и генерал-лейтенант Рудерсдорф… они действительно одобрили это?
Или, скорее, им пришлось это одобрить.
Имперская армия победила.
Нет, эти двое, должно быть, сделали ставку. Они не могли бы одержать такую большую победу в этой ситуации обычными средствами.
…Нельзя было сказать, что они не рисковали.
— Ха-ха-ха… Это смешно. Они выиграли пари? Или они выиграли битву, но проиграли войну?
Он невольно подумал, что, возможно, было бы лучше, если бы они проиграли на востоке. Конечно, действующий солдат не должен был говорить таких вещей.
Но полковник Лерген не мог не думать об этом. Если бы всё так обернулось…
Он был ошеломлён и не мог не беспокоиться.
— Мы победили на востоке. Мы победили. И всё же… что это? Какие семена мы посеяли?
14 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ. БАЗА БОЕВОЙ ГРУППЫ «САЛАМАНДРА».
Похоже, что течение реки иногда заставляло людей становиться сентиментальными.
Для Тани, которая была полна надежд на победу, на будущее и, прежде всего, на светлое будущее, не было лучшего утра, чем наслаждаться трофейным кофе, глядя на величественное течение реки.
Приказ оставаться на месте до получения дальнейших инструкций из дома, по сути, означал, что им нужно было строить укрепления, как обычно. Куда бы она ни посмотрела, она видела ту же картину: пехотинцы строили пулемётные гнёзда, инженеры прокладывали кабели связи, а те, у кого было свободное время, наполняли мешки с песком.
И всё же… почему-то всё казалось таким ярким.
— …Семена мечты об автономии. Буферное государство между Империей и Федерацией. Нейтральное пространство, дружественное нам. Какое прекрасное будущее.
Таня невольно улыбнулась, думая о своих перспективах.
Когда она стала солдатом, то думала, что у неё нет другого выбора. И всё же… она могла стать частью победившей страны.
Нет, — Таня покачала головой. — Ещё рано. Ещё не решено. — Было бы стыдно считать цыплят до того, как они вылупятся.
Но всё же…
— Дипломатические переговоры, перемирие, мир… всё это будет трудно. Но мы одержали такую большую победу. Если мы победили на западе и на востоке…
Таня слегка рассмеялась, думая, что это будет редкий пример успеха в войне на два фронта.
То, что они смогли нанести сокрушительный удар по своим главным противникам и навязать им мир на неожиданно выгодных условиях… было неплохо.
Это было разумное предположение. Её разум говорил ей, что так и будет.
Именно поэтому… Таня могла невинно верить в это, поскольку не знала о ситуации на западе.
Она улыбалась, полная надежды, потому что не знала.
— Империя посеяла семена. Мне не терпится собрать урожай. …Мне не нравится источник, но мы должны собрать то, что посеяли.
(«Сага о злой Тане», том 7: «Ut sementem feceris, ita metes», конец)

Том 7. Послесловие

Наконец-то 7 том завершился. Пойду выпью

— Я не могу поверить, что наступит день, когда я смогу сочувствовать подполковнику Дегрушаф.
Он не был удивлён тем, что она была в таком состоянии.
Она была отличным магическим офицером.
Как офицер, как солдат и как современный интеллект, она была совершенна. Это было извращённо, но он не мог этого отрицать.
Настоящим шоком для полковника Лергена было то, что он мог разделить её «горе» и «замешательство».
— …Почему они не понимают?!
Это был крик.
Это был стон.
И это был плач.
— Почему они не могут с этим согласиться?!
Империя вложила слишком много железа и крови в эту войну. Любой, у кого был здравый смысл, понимал, что дальнейшие потери были бы бессмысленными. Это были кошмарные дни, когда огромное количество драгоценных жизней и капитала было уничтожено в мгновение ока.
…И всё же решение было так близко.
— Как они могут просить меня заключить мир на таких условиях?!
У него был ключ к решению. Он был тем, кто отправился из передовой на востоке в нейтральную Ильдоа и с нетерпением ждал новостей о победе.
Именно потому, что он мог почувствовать остатки «нормальной жизни», которые давно исчезли из Империи, полковник Лерген настаивал на том, что они должны принять предложение Ильдоа, несмотря на высокую цену посредничества.
Он не мог не понять, в каком ненормальном положении находилась Империя. Они вкладывали все свои ресурсы в эту бессмысленную войну?
Какой в этом смысл?
Он не боялся умереть за свою родину. Но он не мог согласиться с тем, что нужно отправлять так много солдат на смерть ради борьбы за грязные земли Федерации.
У него закружилась голова, и он опустился на ближайший стул.
Содержание радиограммы было ясным.
Они, Имперская армия, победили на востоке. Они победили. Во время переговоров, к удивлению всего мира, они одержали полную тактическую и оперативную победу. С чисто военной точки зрения это можно было бы назвать стратегической победой.
Теперь Имперская армия могла возобновить наступление на основные города Федерации.
Поэтому сейчас самое время заключить сделку. Это было видение, которое разделял не только Лерген, но и все, кто понимал ситуацию в Имперской армии.
Если бы вы посмотрели на общую ситуацию на востоке, то даже ребёнок понял бы, что эта победа не может длиться вечно. Даже без помощи этого чудовищного ребёнка.
Это была простая арифметика.
Имперская армия отправила на восток миллионы человек, и им всё ещё не хватало людей. Они не могли позволить себе расширять линию фронта. Даже если бы они использовали местные органы безопасности, такие как Совет самоуправления, чтобы передать им часть своих обязанностей, у них были свои пределы.
Посмотрите на карту. Оккупированные территории были огромными.
Слишком огромными.
У Империи не было ресурсов, чтобы поддерживать их, и у Имперской армии не было ни плана, ни подготовки.
— Генеральный штаб понимал это, и всё равно не смог остановиться?
Это были гражданские чиновники из Верховного военного совета? Или это были просто глупые идеи высокопоставленных аристократов? В любом случае, это было плохо.
Полковник Лерген не мог не выругаться.
Это было непостижимое сообщение, как будто что-то «раздутое» победой на востоке кричало: «Мы можем добиться большего!»
Они хотели, чтобы он вёл новые переговоры на таких условиях?
— Генерал-лейтенант Зеттюр и генерал-лейтенант Рудерсдорф… они действительно одобрили это?
Или, скорее, им пришлось это одобрить.
Имперская армия победила.
Нет, эти двое, должно быть, сделали ставку. Они не могли бы одержать такую большую победу в этой ситуации обычными средствами.
…Нельзя было сказать, что они не рисковали.
— Ха-ха-ха… Это смешно. Они выиграли пари? Или они выиграли битву, но проиграли войну?
Он невольно подумал, что, возможно, было бы лучше, если бы они проиграли на востоке. Конечно, действующий солдат не должен был говорить таких вещей.
Но полковник Лерген не мог не думать об этом. Если бы всё так обернулось…
Он был ошеломлён и не мог не беспокоиться.
— Мы победили на востоке. Мы победили. И всё же… что это? Какие семена мы посеяли?
14 МАЯ, 1927 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ. ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ. БАЗА БОЕВОЙ ГРУППЫ «САЛАМАНДРА».
Похоже, что течение реки иногда заставляло людей становиться сентиментальными.
Для Тани, которая была полна надежд на победу, на будущее и, прежде всего, на светлое будущее, не было лучшего утра, чем наслаждаться трофейным кофе, глядя на величественное течение реки.
Приказ оставаться на месте до получения дальнейших инструкций из дома, по сути, означал, что им нужно было строить укрепления, как обычно. Куда бы она ни посмотрела, она видела ту же картину: пехотинцы строили пулемётные гнёзда, инженеры прокладывали кабели связи, а те, у кого было свободное время, наполняли мешки с песком.
И всё же… почему-то всё казалось таким ярким.
— …Семена мечты об автономии. Буферное государство между Империей и Федерацией. Нейтральное пространство, дружественное нам. Какое прекрасное будущее.
Таня невольно улыбнулась, думая о своих перспективах.
Когда она стала солдатом, то думала, что у неё нет другого выбора. И всё же… она могла стать частью победившей страны.
Нет, — Таня покачала головой. — Ещё рано. Ещё не решено. — Было бы стыдно считать цыплят до того, как они вылупятся.
Но всё же…
— Дипломатические переговоры, перемирие, мир… всё это будет трудно. Но мы одержали такую большую победу. Если мы победили на западе и на востоке…
Таня слегка рассмеялась, думая, что это будет редкий пример успеха в войне на два фронта.
То, что они смогли нанести сокрушительный удар по своим главным противникам и навязать им мир на неожиданно выгодных условиях… было неплохо.
Это было разумное предположение. Её разум говорил ей, что так и будет.
Именно поэтому… Таня могла невинно верить в это, поскольку не знала о ситуации на западе.
Она улыбалась, полная надежды, потому что не знала.
— Империя посеяла семена. Мне не терпится собрать урожай. …Мне не нравится источник, но мы должны собрать то, что посеяли.
(«Сага о злой Тане», том 7: «Ut sementem feceris, ita metes», конец)

Том 8. Глава 1. Восточный фронт глазами одного репортёра

После Великой войны.
Лондиниум.

Слова «операция», «кампания», «сражение», «решающая битва» создают иллюзию ожесточенных боев. И действительно, боевые действия там, конечно, велись.

Но на самом деле именно медленное кровопускание подтачивало силы обеих армий на Восточном фронте.

Именно мелкие стычки на обширном театре военных действий, где не проводилось крупных операций, заставляли ветеранов говорить о «том самом Восточном фронте».

Точно как на Рейнском фронте.

Ведь и за фразой «На Рейнском фронте без перемен» скрывались горы трупов.

Незначительные фронты, которые редко упоминаются в учебниках истории или вообще не удостаиваются внимания. Но и там вершилась история, и там безмолвно спят её жертвы.

Меня зовут Эндрю.

Я один из военных корреспондентов, побывавших на полях сражений, о которых не принято говорить.

Я взялся за перо, чтобы написать мемуары, но, похоже, снова слишком увлекся предисловием. Возможно, я слишком эмоционален.

Или, наоборот, я пытаюсь сбежать от воспоминаний о прошлом, рассказывая о нем?

У меня нет желания убегать, но тот юнец, который прошел через ту эпоху, вернулся совершенно измотанным и циничным… Так что да, это, безусловно, мрачные воспоминания.

Тем не менее, я был свидетелем.

Не могу сказать, что был проницательным или наблюдательным. Честно говоря, я, наверное, даже не все события того времени помню полностью. Более того, в то время я был дилетантом, который почти ничего не понимал в ситуации в Федерации.

Однако по воле случая я, как специальный корреспондент WTN, получил возможность работать военным журналистом в составе многонациональных сил, созданных совместно Федерацией и Соединенным Королевством (в то время Федерация и Соединенное Королевство еще могли создавать такие «дружественные объединения». Знают ли молодые читатели о том, что лидеры обеих стран называли друг друга не мерзкими идеологическими демонами, а прекрасными боевыми товарищами?).

Возможно, мне, молодому специалисту, дали такую возможность именно потому, что я был молод.

Возможно, они приняли меня именно потому, что я был особенно невежественным юнцом среди журналистов, не вызывавших подозрений у властей Федерации.

Действительно, большинство военных корреспондентов были моими ровесниками. Помню, что пожилые журналисты были крайне редки, если только это не были фанатичные, простите, увлеченные коммунистические репортеры.

Возможно, мне стоит быть благодарным за то, что у меня появились друзья, с которыми я мог общаться долгое время.

Но это все лирическое отступление. Кажется, с возрастом я становлюсь болтливым. Наверное, слишком много воспоминаний.

Воспоминания, да, именно воспоминания.

В моей памяти серия операций, известных как «Наступление Тода», происходила одновременно с операцией «Андромеда», проведенной имперской армией. Я даже видел отряд, который, предположительно, был «Боевой группой Лергена», известной как «Призраки». Когда я узнал об этом, то написал едкую статью о том, какой опасный противник развернут перед нами, которая, конечно же, не прошла цензуру.

Цензорам, наверное, пришлось несладко в те времена, ведь в многонациональных силах Федерации и Соединенного Королевства было столько всего, о чем хотелось бы написать, и столько всего, о чем писать было нельзя. Что ж, ничего не поделаешь.

Думаю, это был хороший учебный материал для изучения правильного прочтения газет.

Я бы посоветовал молодежи читать газеты того времени параллельно с учебниками истории. Вы только посмотрите на расхождения между тем, что написано в учебниках, и тем, что написано в газетах!

Вы будете читать о реальных событиях, но при этом вам будет казаться, что вы читаете статью об исследовании Луны. Надеюсь, вы поймете, что в наших шутках о том, что нужно читать между строк, чтобы найти крупицы правды, есть доля истины.

Однако некоторые факты невозможно было скрыть, и они просачивались на страницы газет.

Я сам узнал о «жутком Зеттюре» на востоке, и этот генерал действительно… был до ужаса пугающим.

Даже сейчас, наверное, никто не может рассказать обо всех его деяниях, но, как один из британцев, находившихся тогда на Восточном фронте, скажу просто:

Будь проклят имперский генеральный штаб, который сослал это чудовище на Восточный фронт!

Возможно, с точки зрения общей картины это было катастрофой для имперской армии. Как гражданин Соединенного Королевства, я должен радоваться этому. Но я был одним из тех, кто находился на востоке. Если смотреть на вещи с точки зрения локальной ситуации, то перед нами стоял «тот самый» генерал Зеттюр.

Это можно описать только одним словом: кошмар.

Как военный журналист, я должен сказать, что это было зрелищно. Не было недостатка в темах для статей. Это было идеальное место для поиска сенсаций, и, в конце концов, смерть стала слишком обыденным явлением.

Нас, специальных корреспондентов, хвалили за отличные статьи… но, наверное, то время было безумным. Люди в метрополии с замиранием сердца читали о соотечественниках и боевых товарищах из Федерации, сражающихся с «магом железных дорог», который строил горы из трупов на обширном Восточном фронте.

Наверное, это было какое-то неправильное время.

Именно поэтому я хочу знать.

Я не хочу ни осуждать, ни обвинять, ни тем более мстить.

Я просто хочу знать.

— Что вы думаете, генерал Дрейк? О новом черновике?

— …Это твои мемуары. Пиши, что хочешь. Я благодарен тебе за то, что ты показываешь их мне по старой дружбе. Но ты хочешь, чтобы я их цензурировал? Обратись к Коми.

Пожилой джентльмен, который любезно уделил время и внимательно прочитал черновик моих, так сказать, записок за столиком в кафе, отреагировал довольно прохладно.

Безразлично и равнодушно.

Мне захотелось схватиться за голову. Я ожидал этого, но он оказался еще более упрямым, чем я думал.

Если уж на первом этапе такие трудности, то что же будет дальше?

— Вы так суровы. Не хотите ли предаться воспоминаниям? Это же обычное развлечение в клубе пожилых джентльменов.

— Спасибо за интересное предложение, Эндрю.

«Интересное», значит, — подумал я, немного напрягшись.

Если бы это сказал колонист, то ладно, но когда британец с чашкой чая в руке говорит «интересно», это не что иное, как едкая насмешка, означающая «Ты что, дурак?».

— Тем не менее, я считаю, что не утратил боевого духа. Должен признаться, что немного разочарован тем, что ты так обо мне думаешь. Давай вернемся к твоему предложению, когда у нас обоих не будет хватать сил и решимости.

Произнеся эти слова, полные истинного британского духа, генерал Дрейк небрежно потянулся к чашке чая. Знакомый сигнал. Другими словами, он не собирается говорить больше ни слова.

Хорошо, — решил я.

Я покажу этому так называемому журналисту, который не может разговорить своего собеседника и только и делает, что заискивает перед властями, разницу между ним и настоящим профессионалом.

— В последнее время я стал замечать, что с возрастом…

— Постой, Эндрю. Ты же моложе меня.

Я невольно усмехнулся, услышав слова генерала, который, несмотря на то, что практически ушел в отставку, держался так прямо, словно у него в позвоночнике стальной стержень.

Я кивнул, соглашаясь с тем, что он старше меня, но в голове мелькнуло слово «биологический возраст». Тело, которое в молодости могло выдерживать большие нагрузки, с возрастом становится слабее.

— В таком случае, генерал, прошу вас, ведите себя как подобает пожилому человеку. По старой дружбе, проявите немного снисходительности.

Честно говоря, я завидую бодрости генерала.

Я слышал, что маги-летчики, пережившие войну, либо умирают молодыми из-за чрезмерного использования магии, либо живут удивительно долго… Генерал Дрейк, похоже, относится ко второй категории.

Глядя на него, жизнерадостно смеющегося, становится ясно, что слово «увядание» к нему неприменимо.

— Снисходительность? Хорошо, тогда я расскажу тебе кое-что интересное. Это история о том, как я, будучи молодым морским магом, отправил телеграмму своей возлюбленной…

— Прошу прощения, генерал. Я хотел бы расспросить вас о времени, проведенном на востоке.

Генерал Дрейк нахмурился на мгновение, словно выражая недовольство, а затем глубоко вздохнул. Он сделал это так естественно, что можно было подумать, что он расстроен тем, что я перебил его… но что он чувствовал на самом деле?

Мне стало интересно. Я почувствовал, что нащупал что-то важное.

— …Эндрю, так вот, чего ты хочешь?

— В общем, да.

— О чем ты хочешь, чтобы я рассказал?

— Видите ли, — сказал я с горькой улыбкой, — я подумал, что было бы неплохо передать потомкам то, чего я не понимал в то время.

Я увидел.

Я слышал.

И я не понимал.

Печальная реальность, что быть современником чего-либо не означает понимать это.

— Ты весьма настойчивый человек.

— Это называется журналистским чутьем.

— Чутье? Что ж, ничего не поделаешь.

Генерал Дрейк пожал плечами, словно говоря «ну что ж», и с изяществом взял сэндвич. Как и прежде, в неожиданные моменты он демонстрировал благородство своего происхождения.

— Позвольте мне воспользоваться вашим «ничего не поделаешь». Буду весьма признателен, если вы сегодня все же расскажете о роли лорда Хаберграма на востоке и историю мистера Джоном.

— Извини, но я ничего об этом не знаю.

— Прошу прощения, но позвольте мне вмешаться, — сказал я, сидящий рядом. — Генерал, есть записи о том, что ваши морские маги тайно участвовали в спецоперациях разведки. Это косвенное доказательство, но недавние исследования нескольких ученых убедительно указывают на существование этой деятельности. В конце концов, мы впервые встретились на территории Федерации.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь. Как видишь, я не любитель школы. Понятия не имею, что там пишут ученые мужи.

Верить его растерянному тону мог бы только дилетант или профан. В конце концов, я знаю, что генерал Дрейк вовсе не ненавидит школу, это откровенная ложь.

— Один из создателей современной системы подготовки офицеров не любит школу! Хотелось бы мне рассказать об этом курсантам, которых он гонял!

— Я просто выполнял поручения. Не могу сказать, что мне нравилось заниматься обучением.

— …Это сильно отличается от того, что я слышал. Но оставим это. Вернемся к первому вопросу. Расскажите, пожалуйста, о секретной операции на востоке.

— Ты помнишь, какое у меня тогда было звание? Когда мы встретились на востоке, я был всего лишь подполковником! Что, по-твоему, я мог знать?

Его попытки притвориться ничего не знающим, безусловно, напоминали о прошлом. Неудивительно, что многие молодые журналисты ошибались, пытаясь разгадать замыслы бравого морского мага.

Но я не собираюсь повторять ту же ошибку дважды.

— Всего лишь подполковник, да. Я был тем наивным молодым репортером, который поверил вашим словам. Как давно это было. Иногда я вспоминаю те времена.

— Ностальгия, значит… Трогательно слышать это от человека, с которым мы вместе прошли через восток.

— Если говорить о трогательных воспоминаниях, то я также вспоминаю подполковника Микеля.

На мгновение в его глазах мелькнули сложные эмоции, но, похоже, непроницаемая маска генерала Дрейка была слишком крепка. Он лишь горько усмехнулся и кивнул в ответ на мои слова, а затем резко сменил тему.

— …Давно не слышал этого имени. Ты хитрый, парень. Ты — живое доказательство того, что времена, когда мы называли солдат Федерации своими боевыми товарищами, не были иллюзией.

— Не хотите ли оставить об этом историю, пока мы живы?

— Написать историю? Я не могу говорить о том, чего не знаю. Но, слушай, ты куришь сигары?

— Курите, пожалуйста, не стесняйтесь.

Он горько усмехнулся, окутав нас ароматом благородного сигарилло.

— …Эндрю, это было странное время, не правда ли?

8 июня 1927 года по единому календарю.
Восточный фронт. Штаб многонациональный сил.　　

— …Фух, добрался, — пробормотал я, чувствуя облегчение. Даже звание талантливого репортера WTN Эндрю, прославившегося репортажами с Рейнского фронта, оказалось не слишком надежной опорой для въезда в Федерацию.

Скорее, удивительно, что оно мне не помешало. До начала войны с Империей партийная газета называла мою родину «логовом упрямых реакционеров».

То, что план принять десятки журналистов из капиталистической страны не провалился, можно считать божьей милостью.

Чудо снизошло на землю в результате искажений, порожденных чудовищем по имени политика.

Вчерашние враги стали сегодняшними союзниками. В результате странного союза, который имперцы ехидно называли «слиянием Коми и Райми», коммунистическое и капиталистическое государства, до этого ненавидевшие друг друга до глубины души, примерили на себя личину боевых товарищей, сражающихся против общего врага.

Пусть это была разница в тонкую пленочку, но именно она стала ключом к преодолению прежней невозможности, и отношения между Федерацией и Соединенным Королевством начали резко улучшаться. В рамках этого процесса Коммунистическая партия Федерации согласилась принять группу военных корреспондентов из Соединенного Королевства, хотя и только в качестве сопровождающих воинские части Соединенного Королевства.

Федерация всегда крайне ограничивала доступ иностранных журналистов. Без чуда такое было бы невозможно.

Это был беспрецедентный шанс. Все опытные журналисты, уверенные в своих силах, боролись за ограниченное количество мест. Демонстрация достижений, знание государственного языка Федерации, а также хвастовство историческими познаниями — все это не приобретается за один день, и молодым выскочкам было трудно конкурировать с такими серьезными соперниками.

Даже я, хоть и имел опыт работы военным корреспондентом на Рейнском фронте, был новичком в WTN. Я достаточно трезво оценивал себя, чтобы понимать, что мне будет сложно соревноваться с более опытными коллегами.

Честно говоря, когда начальник сообщил мне, что выбор пал на меня, я был настолько удивлен, что сильно засомневался в причинах такого решения.

Однако, как только я ступил на борт корабля, отправляющегося в Федерацию, я понял, что мой начальник вовсе не считал меня лучше других, более опытных журналистов.

Почему именно я от WTN? Ответ был очень прост. Нужно было искать его в моем возрасте или, скорее, в отсутствии опыта.

Вернее, это было очевидно. За некоторыми исключениями, группа журналистов, которых Федерация согласилась принять, состояла из молодых сотрудников различных изданий.

Кроме того, это узкая сфера деятельности. Я так или иначе слышал имена всех радикалов, будь то правых или левых взглядов.

Даже ребенок мог бы легко понять намерения Федерации, заметив, что эти несколько исключений были подобраны неслучайно. Одного списка лиц было достаточно. Любой человек из этой сферы сразу понял бы, что эта группа состояла в основном из никому не известных молодых журналистов и нескольких опытных репортеров, симпатизирующих коммунистам.

Тем не менее, молодые журналисты, воодушевленные полученной возможностью, считали, что могут компенсировать недостаток опыта энтузиазмом, и, ступив на территорию Федерации, начали смело отправлять в свои редакции все, что видели и слышали. Проще говоря, это была история о том, как жадные до славы и успеха начинающие журналисты, отчаянно нуждающиеся в сенсации, отправились на фронт, чтобы сделать себе имя.

Конечно, они получили определенное образование и внешне выглядели спокойно… но человек, совершенно лишенный честолюбия, не поехал бы так далеко на восток.

У меня тоже было желание сделать себе имя.

Я обошел окрестности предоставленного мне жилья, запечатлевая в памяти окружающую местность, и принял некоторые «меры безопасности», которым научился на Рейнском фронте, попутно изучая атмосферу в войсках.

В целом, мои первые попытки были, скажем так, сплошными провалами.

Морские маги, хоть и были склонны разговориться на тему «родных мест», не выдавали ни капли важной информации. Когда я пытался взять интервью у добровольческих магических частей бывшей Антанты, политработники Коммунистической партии Федерации отчаянно пытались мне помешать. По моим ощущениям, получить какую-либо значимую информацию было крайне сложно.

Однако, если я отправлю в Лондиниум только официальные заявления властей, то буду считаться нахлебником. Если я вернусь домой с пустыми руками, мне придется несладко. Скорее всего, меня уволят.

Когда человек оказывается в безвыходном положении, он начинает проявлять изобретательность. Я решил взять интервью у подполковника Дрейка, командующего контингентом Соединенного Королевства в Федерации.

Запоминая окружающую местность, я заодно приметил местечко, которое облюбовали высокопоставленные офицеры. Приготовив термос с чаем, я неспешно прогулялся по лагерю и нашел нужного мне человека.

Сделав вид, что встреча случайная, я достал термос и обратился к нему:

— Подполковник Дрейк, верно? Какая неожиданная встреча. Не хотите ли выпить чаю?

— Спасибо. Эндрю, кажется, так тебя зовут? С чем пожаловал?

— Что вы имеете в виду?

— Ты же вроде как журналист? Не думаю, что ты настолько добрый самаритянин, чтобы просто так угощать чаем «случайно» встреченного офицера.

Я склонил голову набок, но в душе чертыхнулся. Довольно неприятно, что мой собеседник знает, что чай, предложенный журналистом, стоит недешево.

— …А почему бы и нет? Может, кому-то и нравится быть таким самаритянином.

— Ха-ха-ха, тогда давай проведем весь день, болтая о погоде. Или я могу как заезженная пластинка повторять официальные заявления о прекрасном сотрудничестве между Федерацией и Соединенным Королевством.

— Пожалуйста, не надо.

Подполковник Дрейк был на удивление непробиваем в общении со СМИ. Он пожал плечами в ответ на мою мольбу и своим непринужденным видом делал вид, что ему нечего скрывать.

— Простите, подполковник, вы до войны не работали в каком-нибудь отделе по связям с общественностью?

— Нет, как видишь, я просто грубый морской маг.

Я вздохнул, словно умоляя его прекратить. Возможно, это было немного, нет, даже очень преувеличенно, но я решил попробовать вывести его из себя.

— Просто морской маг… Ой, простите.

— Ничего страшного. Ты гражданский, к тому же злобный журналист. Ты имеешь право говорить все, что хочешь.

— …Мне очень приятно это слышать, подполковник.

Моя легкая провокация, к сожалению, показала, что мой собеседник на шаг впереди меня. Он не рассердился на мою дерзость, не стал меня игнорировать, а ответил улыбкой и сарказмом, оставив меня без козырей.

Он видел меня насквозь.

Я благодарен ему за уважение к журналистике. Но он также прекрасно понимал мои методы. Вытянуть из него нужную информацию будет очень сложно.

— Ну-ну, Эндрю, бессмысленно нам, британцам, играть друг с другом в кошки-мышки. Давай будем откровенны. Для начала расскажи мне о себе подробнее.

— Эм, ну, в моем заявлении на аккредитацию должно было быть резюме, разве нет?

Подача заявления на визу в посольстве Федерации в Лондиниуме была сущим кошмаром. Казалось, что эти ребята хотят создать свод правил для свода правил для свода правил.

— Я заполнил кучу бумаг, чтобы получить разрешение на работу военным корреспондентом, одобренное обеими странами. Что еще я должен написать?

— Да нет, я просто говорю, что бегло просмотрел документы. Вместе с параноидальными сотрудниками Федерации.

— Параноидальными?

— А ты что, «красный»?

— Мне уже за двадцать.

Похоже, мой остроумный ответ, по крайней мере, произвел впечатление на подполковника. Он не стал смеяться надо мной, как над зеленым юнцом, а довольно кивнул.

— …Извини. В последнее время у меня много мелких забот.

— Ваши «мелкие заботы» — это небольшой бонус для меня, я полагаю?

Он намекает на трудности в переговорах с Федерацией? Подполковник, ухмыляясь, оказался очень хитрым. Никто не смог бы проигнорировать такую новость, полученную от человека, непосредственно участвующего в налаживании сотрудничества между Федерацией и Соединенным Королевством.

Если я хочу узнать больше, мне придется подыграть ему. Я сдался и кивнул.

— Позвольте представиться еще раз. Эндрю, специальный корреспондент WTN. После работы военным корреспондентом на Рейнском фронте я освещал положение беженцев из Антанты, а затем, по какой-то непонятной причине, меня «сослали» на восток, сказав, что там есть сенсация. Вот такой я несчастный журналист.

— Сослали?

— На самом деле WTN хотели отправить настоящего ветерана… Но, как ни странно, в Федерацию смогли въехать только молодые журналисты из большинства изданий.

Неприятно, конечно, не понимать, кто кого интервьюирует… Но если я смогу хоть что-то из него вытянуть, это будет уже хорошо. Моя задача — не просто получить информацию, которую он хочет мне дать, а найти настоящую новость. Вот где проявятся мои навыки.

— Ну да, сотрудники Федерации нервничают, когда дело касается «журналистов».

— …Еще бы. Они так любезны даже с таким юнцом, как я. Мне даже предоставили «переводчика» и «гида». Честно говоря, это немного чересчур.

— Вот тут ты ошибаешься, Эндрю. Ты, наверное, не знаешь… но это не просто «чересчур». На самом деле, они очень дружелюбны.

— Да?

Подполковник Дрейк самодовольно ухмыльнулся, увидев мой энтузиазм. Впрочем, если присмотреться, можно заметить, что его глаза совсем не смеются.

— Если попросишь, они обеспечат тебя чаем, сладостями, да чем угодно, кроме пленки и телеграфной связи.

— А, — кивнул я. — Вы имеете в виду тот случай, когда сотрудники Федерации начинают пичкать журналистов пропагандой? Честно говоря, у меня есть опыт работы в зоне боевых действий, поэтому я не питаю особых иллюзий.

— То есть?

— Вы хотите сказать, что мне повезет, если я получу койку в солдатской казарме? Подполковник Дрейк, я был на Рейнском фронте! Я брал интервью даже в окопах.

Это был ужасный опыт, но лучшие учителя часто бывают именно такими. Если провести день в окопах на Рейне с солдатами Республики, то мало что сможет тебя удивить.

Если у тебя есть закалка, полученная в окопах, ты можешь отправиться куда угодно.

— Я привык к армейскому гостеприимству с тех пор, как «прекрасное питательное питание», о котором так много говорят в тылу, оказалось консервированной говядиной и заплесневелыми сухарями.

Подполковник Дрейк, услышав мои слова, покачал головой. Он ухмылялся, словно я что-то не так понял, и это его забавляло.

— Эндрю, ты, хм, очень наивен.

— Что?

— По какой-то причине в местах дислокации этих многонациональных сил проблема с нехваткой расходных материалов в армии Федерации чудесным образом решается. Так что, если ты попросишь, тебе действительно все принесут.

— Даже булочки, чай и сэндвичи с огурцом?

— Элегантный послеобеденный чай, как на родине? Думаю, да.

Я хотел было рассмеяться и сказать, что он шутит, но тут заметил, что подполковник Дрейк серьезно кивает.

— Простите, но это невозможно в зоне боевых действий… Вы серьезно?

Я невольно повысил голос. Война идет, а журналистам подают чай, булочки и сэндвичи?

— Возможно, ты не поверишь, но тебе все принесут.

— Но мы же на передовой!

— Огурцы, конечно, будут не свежими, а маринованными, но, в любом случае, все твои пожелания будут выполнены на двести процентов.

— …Подождите, а какая за это цена?

Как бы там ни было, военные корреспонденты — это нежеланные гости. Нахлебники, если говорить начистоту, в лучшем случае «лишние люди».

Поэтому, если все действительно так, как он говорит, то это очень странно, если за это не назначена цена, намного превышающая стоимость чашки чая, которую мы предлагаем.

— Пропаганда…?

— На начальном уровне, да, — подполковник Дрейк вдруг перестал улыбаться и принял усталый вид. — Может показаться, что на востоке у тебя будет масса возможностей завести роман с красивой девушкой или с другом, который соответствует твоим сексуальным предпочтениям, но будь осторожен.

— По- по- подождите!

Я не мог оставить это без внимания и невольно воскликнул.

Я огляделся, убедился, что поблизости нет сотрудников Федерации… и мое сердце замерло от удивления, когда я наконец осознал, что мы разговариваем на открытом воздухе, где нас никто не слышит.

Бывают слухи. Сплетни, которыми обмениваются за рюмкой спиртного. Честно говоря, это не та информация, которую стоит воспринимать всерьез.

— Неужели такое возможно здесь, на самом деле?

— Я люблю шутить, но в этом случае клянусь ромом, что это правда. Я бы даже хотел предупредить об этом всех, если бы мне разрешили.

— …Я слышал об этом, но неужели все настолько серьезно?

— Ужасно, — коротко ответил подполковник Дрейк. — Я стараюсь предупреждать всех об этом неофициально… Но «красные» на меня сильно ругались.

Подполковник пожал плечами с измученным видом.

Было видно, что он до смерти устал от всего этого.

— Если их защищать, или, вернее, говорить прямо, то, наверное, Коммунистическая партия действует из отчаяния.

— То есть у них нет другого выхода?

— Не совсем.

Подполковник Дрейк на мгновение задумался, а затем продолжил:

— Их «идеальная партия» на самом деле находится на грани краха. Поэтому они готовы на все.

Я не совсем понял, что он имел в виду, но это прозвучало очень многозначительно. Похоже, я что-то упускаю. Мне не хватало информации, чтобы сложить все кусочки пазла.

— Кажется, я слишком много болтаю. Мы и так уже долго разговариваем за чашкой чая. Дальше придется брать дополнительную плату.

— Тогда в следующий раз я принесу сигары.

— …Заманчивое предложение, но как морской маг я предпочитаю более полезный для легких напиток, а именно алкоголь. У меня есть ром, так что я бы хотел попросить хороший скотч.

Довольно смелое требование.

Стоит ли оно того? Но без инвестиций не будет и прибыли.

Мне ничего не оставалось, как согласиться.

— Хорошо, подполковник. Я постараюсь достать его к следующей операции. Итак…

— Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, когда будет следующая операция? Это невозможно, Эндрю. Лучше позаботься о том, чтобы достать выпивку и сохранить ее в целости и сохранности.

— Сдаюсь, — сказал я, поднимая руки. Моя последняя попытка провалилась. Он был опытным бойцом и держал крепкую оборону.

Кроме того, я дал обещание, хоть и устное. Раз уж я сказал, что достану скотч, я не могу сказать «у меня его нет», когда начнется операция. Нет ничего хуже, чем журналист, который нарушил обещание и просит «поверить ему на слово».

Придется срочно заказывать его из дома.

— Да, я постараюсь достать его к операции.

— Хорошо, тогда… дай мне бутылку прямо сейчас.

— Что?

Подполковник Дрейк весело рассмеялся и хлопнул меня по плечу, застав врасплох.

— Эндрю, на самом деле сегодня у нас будет брифинг по поводу совместной операции с армией Федерации. В семнадцать часов в большом конференц-зале. Жду скотч.

Этого было достаточно, чтобы понять, что он меня перехитрил.

Он водил меня за нос своими туманными фразами, а я еще и дал ему неосторожное обещание. Как журналисту, мне было стыдно признавать, что я позволил объекту своего интервью обвести меня вокруг пальца.

— Подполковник, это жестоко. Так нечестно.

— Это плата за обучение, юнец. У нас мало времени. Ты же докажешь, что ты не журналист-лжец?

Тот же день. 17:00.
Большой конференц-зал.

Коммунистическая партия Федерации, должно быть, состоит из искусных чревовещателей. Заголовок моей сенсационной статьи будет таким: «Веселый кукольный театр: как сотрудники Федерации не забывают о юморе и традициях даже во время войны»?

Когда на пресс-конференции объявили, что главным переводчиком официальных заявлений будет «женщина», я был удивлен и даже восхищен тем, что Федерация оказалась в некотором смысле либеральной.

Но как только я узнал ее должность, все мои положительные эмоции и наивные предположения развеялись, как дым, под прямым попаданием тяжелого снаряда. Тот факт, что на трибуну поднялся «политический офицер» армии Федерации и взял на себя руководство нашей пресс-конференцией, свидетельствовал о том, что коммунисты совершенно не понимают, как нужно работать со СМИ.

Официально пресс-конференцию должен был проводить полковник Микель из армии Федерации. Но он не говорил на английском, поэтому ему назначили «переводчика». Да, я понимаю необходимость преодолевать языковой барьер. Это логично и само собой разумеется.

Но использовать в качестве переводчика политического офицера — это слишком откровенно.

— Итак, время пришло, начнем. Я лейтенант Танечка, буду переводить слова товарища полковника.

Первой заговорила госпожа переводчик, она же политический офицер.

Все шло строго по сценарию, написанному в брошюре. Можно сказать, что это была какая-то невнятная пьеса, написанная по третьесортному сценарию третьесортным актером.

Было непонятно, переводит ли лейтенант Танечка или говорит от себя. Скорее всего, второе.

— Товарищ полковник хотел бы кратко рассказать вам, уважаемые журналисты, о предстоящей военной операции, совместной операции армии Федерации и армии Соединенного Королевства.

Сильный русинский акцент в ее английском. Стоит ли хвалить ее за то, что ее произношение намного лучше, чем у других политических офицеров, или же потребовать настоящего переводчика? Это был сложный выбор.

Хотя, надо признать, что ее лексика была довольно вежливой.

Я понимаю, что приглашение нас, иностранных журналистов, для освещения контрнаступления многонациональных сил — это своего рода пропаганда. Но почему сотрудники Федерации не понимают, что назначение политического офицера на роль докладчика — это контрпродуктивно? Это останется для меня вечной загадкой.

Нет, — одернул я себя.

Я единственный специальный корреспондент от WTN. Я не могу позволить себе расслабиться и пропустить что-то важное. Для меня начальник в Лондоне страшнее любого политического офицера армии Федерации.

Я поспешно схватил ручку и блокнот и начал записывать основные моменты лекции сотрудника Федерации, которую было довольно трудно разобрать.

— Ситуация следующая. Во имя народа, армия Федерации, армия Соединенного Королевства, а также наши боевые товарищи и братья планируют крупномасштабное контрнаступление, чтобы изгнать захватчиков.

Вежливое объяснение… Видимо, она все же немного заботится о взаимоотношениях со СМИ, но ее витиеватые фразы все равно трудно понять.

Если перевести ее высокопарные и пустые слова на простой язык, то получится что-то вроде «Мы все вместе будем контратаковать»?

— Цель этой операции — освободить народные территории. Основная задача — изгнать захватчиков, то есть имперскую армию, вторгшуюся на территорию Федерации.

Насколько я понял, если убрать все эти высокопарные эпитеты, то план довольно разумный. Похоже, это будет подготовительная операция, направленная на сдерживание противника и создание плацдарма для дальнейших действий.

— На этом все… Есть ли вопросы?

Неужели Федерация настолько продвинулась, что теперь у нас есть возможность задавать вопросы? Я немного колебался, этично ли задавать женщине вопросы, похожие на обвинения… но моим коллегам, одержимым жаждой славы, это было безразлично.

Один смельчак поднял руку.

— «Трансокеанские новости». Я слышал, что имперская армия стягивает силы на юг. Не могли бы вы прокомментировать это с точки зрения армии Федерации?

— Как вы правильно заметили, имперская армия демонстрирует признаки подготовки к вторжению в южные города, но мы готовы к обороне. Если мы будем обороняться там, а здесь контратаковать, то сможем отбросить имперскую армию далеко назад.

Среди журналистов послышались тихие вздохи. Разочарование в ответ на ее вежливый, но совершенно бесполезный ответ. Нас интересовало, смогут ли они вообще защититься.

Неужели сотрудники Федерации настолько не склонны идти навстречу? Мы так старались их спровоцировать, но политический офицер на трибуне не проронила ни слова.

Похоже, придется отбросить все приличия по отношению к даме. Репортер «Трансокеанских новостей», собравшись с духом, задал следующий вопрос:

— Каковы шансы на успешную оборону? Имперская армия быстро стягивает силы, и ходят слухи, что южная линия обороны находится под угрозой.

— Товарищ полковник заранее предупредил, что мы не можем раскрывать подробную информацию о передвижениях наших войск, так как это создает риск утечки информации. Поэтому мы можем предоставить только общую информацию.

Она как бы невзначай добавила «товарищ полковник предупредил». Лейтенант Танечка могла бы хотя бы сделать вид, что спрашивает полковника Микеля… но полковник Микель сидел с отсутствующим видом. Понимает ли он вообще, о чем идет речь?

Мы, журналисты, включая меня, почти не сомневались, что правда, известная только богу, где-то рядом.

— Мы хотели бы услышать ответ непосредственно от товарища полковника. Простите за настойчивость, но не могли бы вы ответить хотя бы в общих чертах?

— Извините, но товарищ полковник не говорит по-английски.

Вежливый, но твердый отказ отвечать. Она, кажется, неправильно понимает свою роль переводчика. Ей стоило хотя бы сделать вид, что она спрашивает полковника.

Мы начали думать, что же делать, как вдруг один мужчина поднял руку.

— «Хроника текущих событий». В таком случае, может быть, нам стоит говорить на языке Федерации?

Сказав это, статный молодой человек начал что-то быстро говорить на языке, который, похоже, был государственным языком Федерации. Это был блестящий ход.

Похоже, политический офицер не ожидала, что среди нас найдется журналист, говорящий на языке Федерации. Ее лицо исказилось от удивления, словно в голубя попали из рогатки.

Не может же быть, чтобы полковник армии Федерации не понимал государственный язык Федерации.

Она явно растерялась, но быстро взяла себя в руки.

Она подошла к полковнику, наклонилась к нему и сделала вид, что что-то спрашивает, а затем спокойно произнесла:

— …Товарищ полковник говорит, что если в разговор вмешается человек, не являющийся специалистом по языкам, это может привести к непреднамеренным недоразумениям.

— То есть?

— Мы считаем, что для большей ясности нам следует общаться с вами на вашем родном языке, то есть на английском, поскольку он не является вашим родным языком.

Это было ужасное, нелепое оправдание, но в ее ответе чувствовалась непоколебимая решимость не отступать ни на шаг. По залу снова прокатилась волна вздохов.

— Хорошо, хорошо. Тогда у меня еще один вопрос.

— Пожалуйста, — сказала политический офицер, обращаясь к журналисту «Хроники текущих событий».

— Почему нам не разрешают освещать события на Южном фронте?

— В первую очередь из соображений вашей безопасности.

— Но мы же военные корреспонденты! На передовой…

Политический офицер резко перебила журналиста «Хроники текущих событий», не дав ему закончить фразу «…везде одинаково опасно».

— Поймите, что необходимы меры безопасности. Мне очень жаль, что приходится вас об этом предупреждать, но сейчас идет война.

— Поэтому, — с серьезным видом сказала политический офицер, — мы, Коммунистическая партия, хоть и всегда приветствуем открытость в СМИ, но в особых условиях военного времени не всегда можем следовать этому принципу.

Было очень трудно сдержать смех.

Значит, существуют коммунисты, которые любят свободу слова так же, как джентльмены ненавидят чай!

Это высказывание достойно войти в зал славы лжи. Наверное, нам разрешили въехать в страну только потому, что «война» — это «особые условия».

Поддавшись всеобщему настроению, я тоже поднял руку.

— …Можно задать еще один вопрос?

Похоже, она только этого и ждала. Лицо политического офицера расплылось в улыбке, словно она была рада избавиться от неприятной обязанности.

— Эндрю, WTN. Верно ли я понимаю, что нам разрешат освещать это контрнаступление?

— Конечно.

— Какие будут ограничения?

Подполковник Дрейк и сотрудники Федерации обменялись взглядами, а затем политический офицер армии Федерации устало кивнула.

Похоже, они о чем-то спорили, но не хотели говорить об этом вслух.

Подполковник Дрейк вышел вперед и сказал:

— Позвольте мне объяснить. Если коротко, то на вашу работу будут наложены три ограничения.

— Хорошо? — спросили мы и кивнули, ожидая продолжения.

— Во-первых, прошу вас не сообщать о передвижениях армии Федерации и многонациональных сил в режиме реального времени. Я не настолько тщеславен, чтобы хотеть, чтобы имперцы узнавали о моих действиях из радио или газет.

Когда атмосфера в зале немного разрядилась после его шутки, подполковник Дрейк сделал скорбное лицо и сказал:

— В связи с этим, вся ваша корреспонденция будет подвергаться цензуре. Другими словами, мы будем принимать меры предосторожности в целях защиты секретной информации.

— Цензуру будет проводить Федерация?

— Этим займутся сотрудники надзорного органа по связи Соединенного Королевства и Федерации. Отвечу заранее на ваш следующий вопрос: мы не будем затягивать этот процесс под предлогом нехватки персонала.

— Мы будем оказывать вам всяческое содействие. В свою очередь, мы просим вас пойти нам навстречу ради безопасности всех, — продолжил подполковник Дрейк. — Во-вторых, и это связано с первым пунктом… мы просим вас работать в штабе. Я знаю, что среди британцев есть храбрецы, но ни жители Федерации, ни правительство вашей страны не хотят, чтобы вы лезли в окопы.

Мы неохотно кивнули. Значит, нам ограничат зону для работы. Любой военный корреспондент с опытом поймет, что это разумное требование. Конечно, будут попытки обойти эти правила или схитрить. Я понимаю, что есть разные способы это сделать, но это обоюдный процесс.

До этого момента подполковник Дрейк говорил довольно бодро, но тут он демонстративно кашлянул.

— И наконец, вы сможете пользоваться камерами и диктофонами только в присутствии «сотрудников Федерации», которые будут вас сопровождать, и только с их разрешения.

Он, наверное, заметил, как мы скривились, услышав это. Чтобы мы не начали возражать, он решил сразу же вбить последний гвоздь в крышку нашего гроба.

— Все эти условия были согласованы властями Соединенного Королевства и Федерации… Так что, если вы не согласны, мы можем отозвать вашу аккредитацию.

Это было уже слишком. Мы не могли не отступить, но в душе у нас все кипело. Подполковник Дрейк, заметив наши недовольные взгляды, лишь добродушно улыбнулся.

— На этом у меня все. Итак, все понятно?

— Да, товарищ полковник также согласен со словами подполковника Дрейка.

— Хорошо. Тогда, товарищ полковник, прошу меня извинить.

В самом конце подполковник Дрейк, отдавая формальную честь, обратился к «политическому офицеру» как к «товарищу полковнику».

Это был довольно едкий и тонкий выпад в сторону политического офицера.

Даже если ты пользуешься услугами переводчика, по правилам этикета нужно смотреть на своего собеседника. Это знает любой, кто хоть немного знаком с дипломатией.

Похоже, он хотел показать, насколько ему было «неприятно» общаться с ней. Что ж, он закончил на высокой ноте.

— Черт, — тихо вздохнул я.

Я был должен ему бутылку скотча. Придется умолять кого-нибудь из коллег-конкурентов поделиться. Это будет стоить очень дорого, но в данном случае моя репутация важнее. Итак, чтобы сохранить лицо, я отправился к своим соперникам с просьбой о помощи.

Я получил бутылку шотландского виски от «Трансокеанских новостей» в обмен на невероятную цену — обещание отдать им одну сенсационную новость. Я не мог сообщить об этом своему начальнику, но решил, что это необходимые расходы, и отдал скотч подполковнику Дрейку.

Я должен был где-то компенсировать эту потерю, поэтому отправился бродить по территории лагеря в поисках материала для статьи.

Но найти что-то интересное было не так-то просто. Я уже несколько дней подряд слонялся по лагерю, к которому успел привыкнуть. Тем не менее, где-то же должен быть материал для статьи, и это все равно лучше, чем бездельничать весь день.

Когда я был в таком подавленном состоянии, ко мне подошел подполковник Дрейк в хорошем настроении.

— Привет, Эндрю. Извини, что не поблагодарил раньше, но спасибо за отличный скотч. Могу я узнать, где ты его достал?

— Один из моих коллег поделился. Это была очень дорогая бутылка…

Подполковник Дрейк рассмеялся. Он был совсем не похож на того сурового человека, которого я видел на пресс-конференции.

Похоже, это его настоящее лицо, но, к сожалению, как объект для интервью он был довольно сложным. Он уже один раз обвел меня вокруг пальца, но я все равно должен был хоть что-то из него вытянуть.

— …Хм.

— Подполковник?

— Тревога! Обнаружена магическая активность!

Мои предчувствия подтвердились, когда по лагерю разнесся пронзительный звук сирены и крики.

Я понял, что дело серьезное, когда маги из армии Соединенного Королевства в панике выбежали из своих палаток с амуницией в руках, словно на передовой внезапно начался бой.

— Эндрю, вам нужно укрыться!

Подполковник Дрейк крикнул это и побежал прочь. Извините, но я не собираюсь убегать. Если я упущу такой шанс, то я не военный корреспондент. Я с радостью обратил внимание на суматоху в лагере.

Похоже, дела плохи.

— Черт, нас атаковали первыми?!

— Сверьте коды! Это Боевая группа Лергена!

— Открыть огонь! Поднять магов ПВО!

— Сколько их?

— Рота, наступает из вражеского лагеря! Внезапная атака! Магическое подразделение Боевой группы Лергена!

Похоже, нас опередили.

Нас атаковали окружившие нас враги. На Рейнском фронте это было обычным делом, но имперская армия, похоже, была очень активна и на западе, и на востоке.

— Черт, если это оборона лагеря, то почему они не сидят в своих окопах?!

— Заградительный огонь! Эй, где была внешняя охрана?!

— Вызовите переводчика! Что, черт возьми, говорят сотрудники Федерации?!

Многонациональные силы были уязвимы в таких ситуациях. В отличие от армии Республики, где все говорили на одном языке, здесь были британцы, сотрудники Федерации, бывшие солдаты Антанты, Дакии, и даже какие-то добровольцы из Соединенных Штатов. Все это создавало большую путаницу.

Даже если противник состоял из небольшого магического подразделения, это было плохо.

— Вот черт, — покачал я головой, наблюдая за паникой в наших рядах. Мне стало интересно, кто же нас атаковал, и я посмотрел на небо. В небе над Федерацией парили вражеские маги. Мне было очень любопытно, как они выглядят.

— Хм?

Я на мгновение онемел, увидев в небе что-то невероятное.

Если мне не показалось, там летал ребенок.

Или, вернее, ребенок-маг?

Возможно, я ошибся с расстоянием, так как он был похож на маленькую точку, но, судя по размерам противников в ближнем бою, это было очень странно.

Этот имперский маг был слишком маленьким по сравнению с нашими солдатами.

Я невольно схватил камеру и направил объектив на него.

Я пытался навести фокус… чтобы сделать сенсационный снимок, как вдруг кто-то положил мне на плечо тяжелую руку.

— Мистер.

— Что?!

Сейчас не время для фотографий.

— Уберите камеру.

Я только сейчас заметил, что мои любезные сопровождающие хотят со мной поговорить на ломаном английском. Я был поражен тем, что, несмотря на нападение противника, они окружили меня и вежливо попросили выполнить их просьбу.

— …Вы хотите, чтобы я не снимал это?

Я тихо вздохнул, увидев их решительный кивок. Похоже, просто сказать «да, хорошо» не получится.

Как я и ожидал, они протянули ко мне руки.

— Отдайте нам пленку.

— …Хорошо, но вы дадите мне новую?

— Конечно, конечно.

Прощай, сенсация.

Прощай, материал для статьи, который мог бы спасти мою карьеру.

Черт возьми.

Так я лишился своей сенсации и был вынужден наблюдать, как уничтожают мою пленку.

Когда я уже поздно начал думать о том, что в следующий раз нужно быть осторожнее и снимать тайком… атаковавшие нас имперские войска отступили в свой лагерь. Боевая группа Лергена, похоже, была удовлетворена тем, что испортила нам настроение.

Ну уж нет.

Мне нужно было хоть что-то отправить своему редактору.

Я был в отчаянии, но война — это непредсказуемая штука. В этой осаде, где ничего не происходило, я, как военный корреспондент, был совершенно бесполезен. Мне оставалось только готовиться к долгому и неприятному ожиданию.

Мне было нечем заняться, и я скучал.

В лагере не было никаких развлечений. Если я пытался выйти за его пределы, чтобы собрать материал, мои любезные сопровождающие меня останавливали. Они были очень вежливы, но я не мог даже поторговаться с ними, поэтому мои возможности были крайне ограничены.

Вместо того чтобы заниматься интересными репортажами, я был вынужден искать хоть какие-то развлечения в повседневной жизни.

В итоге мы с коллегами, умирая от скуки, рано ужинали в отведенной нам столовой, а затем устраивали посиделки за «чашечкой чая» под названием «общение».

С тех пор, как мы приехали на восток, у нас было только одно интересное событие — та самая атака. Начало было многообещающим, но потом каждый день был одинаково скучным, и это было невыносимо, учитывая наши завышенные ожидания.

Тема разговора за столом была предсказуема.

Текущая военная ситуация, и ничего больше.

— Интересно, чем закончится эта осада? — начал журналист «Хроники текущих событий», и все начали высказывать свои предположения. Было много разных мнений, но все соглашались, что, как бы ни были храбры враги, если у нас есть преимущество в силе…

— Они сожгли даже Ален. Империя не остановится ни перед чем, как и Федерация.

— …В таком случае, может быть, все быстро закончится?

Я усомнился в этом всеобщем оптимизме.

— На самом деле, все может быть не так просто. Это всего лишь мое впечатление, но разве на Рейнском фронте не использовалось больше артиллерии?

Я понимал, что это всего лишь мое субъективное ощущение, но у меня было предчувствие, что с этим врагом будет нелегко. Из лагеря имперской армии исходило какое-то неприятное чувство, какая-то зловещая аура.

Казалось, что там скрывается какой-то монстр.

— Все, кто вернулся с Рейна, говорят то же самое.

— Ну да, это неудивительно.

Я не мог объяснить это словами или логикой, но я доверял своим чувствам.

Дождь из снарядов.

Рейнский фронт был настоящим адом. Земля, на которую постоянно обрушивался дождь из снарядов, не могла быть описана иначе. Грохот артиллерии на Рейнском фронте.

Даже это невероятное количество железа не смогло сдвинуть Рейнский фронт, хотя земля была изрыта воронками, как лунная поверхность. Мне, как журналисту, было стыдно признаться, что я не могу описать словами то, что там происходило. Как только я пытался это сделать, все величие момента исчезало, и мне казалось, что я понял этого непонятного монстра.

В итоге я не знал, что сказать, и просто поделился своим опытом.

— Я видел имперских солдат, которые выжили в воронках на Рейне. Не думаю, что мы сможем их так легко уничтожить.

— Спорим, Эндрю?

— Я не люблю спорить на человеческие жизни. Если я выиграю спор, поставив на смерть наших солдат, то мне будет невкусно пить.

— Да ладно тебе, неужели все настолько серьезно?

— Я был на Рейнском фронте!

И я освещал бои в окопах. Я видел это своими глазами и понял, что такое война. Единственное, в чем можно быть уверенным, — это то, что ни в чем нельзя быть уверенным.

— Вам стоит увидеть, как имперские войска контратакуют после пятидесятичасовой артподготовки армии Республики.

Легко говорить, но, увидев это своими глазами, понимаешь, насколько пусты слова.

— Если бы вы это увидели… Что? Опять тревога?!

Завыла сирена, как и во время предыдущего нападения.

Журналисты, расслабившиеся за разговором, мгновенно поддались жажде сенсации и честолюбию и бросились к выходу, хватая свои камеры и ручки. Чтобы сделать хороший снимок, нужно было опередить своих коллег.

Я тоже хотел бежать на передовую… но тут мы увидели нечто неожиданное.

— Они вышли! Я так и знал!

Кто-то из магов радостно закричал. Мы услышали его слова, которые было невозможно не заметить, и переглянулись.

— …На этот раз они действуют очень слаженно.

Вернее, даже слишком слаженно, — подумали мы. В лагере, где обычно царил хаос из-за множества языков, было слишком много порядка.

Нельзя сказать, что все было как обычно, но вместо паники мы увидели скорее «мобилизацию».

Значит…

— Они ожидали нападения?

Кто-то произнес эти слова, и мы все с ним согласились. Похоже, это был один из основных принципов осады.

К счастью, я смог отправить домой довольно напряженный репортаж, хоть и не с поля боя… но это был минимальный результат.

Я решил, что мне нужно во что бы то ни стало вытянуть что-нибудь из подполковника Дрейка, и начал действовать более активно. Сразу после боя это было сложно, но когда все немного успокоилось, я принес ему сигареты и выпивку в качестве подарка и отправился к нему в казарму. И, как оказалось, выбрал очень удачный момент.

Похоже, он в одиночестве наслаждался скромным празднованием победы, на его столе стояла бутылка. Лучший друг журналиста, помогающий разговорить собеседника, отлично справился со своей задачей.

— Привет, Эндрю. Я ждал тебя.

Подполковник Дрейк с легкой улыбкой, в которой чувствовалась уверенность, сделал глоток из своего бокала. Раз уж он пьет, значит, он не на службе. Наверное, он расслабляется после тяжелого дня.

— Отличная идея, — сказал я, садясь рядом с ним. — Вы знали, что сегодня будет атака?

— Не вижу смысла это скрывать, да, знал. Мы были полностью готовы.

— Как вы догадались? На чем основывалось ваше предположение, что враг выйдет из своего лагеря?

— Эндрю, это военная тайна. Не спрашивай меня об этом.

— Ну пожалуйста.

Подполковник Дрейк усмехнулся и поднес бокал к губам.

— Если хочешь знать, то мы проанализировали историю Боевой группы Лергена и ее командира.

Это был ответ, который не был ответом. Мне не нужно было уговаривать подполковника, чтобы узнать это. Любой читатель, сидящий у камина дома, мог легко догадаться об этом.

Однако меня заинтересовало слово «боевая группа».

— Кстати, я давно хотел спросить, что такое боевая группа? Я не очень хорошо знаком с этим термином и хотел бы узнать об этом поподробнее.

— Что? Это же общеизвестно… Ах да, ты же вернулся с Рейна.

— Неудивительно, что ты не знаешь, — усмехнулся подполковник Дрейк. — Это одна из новых форм организации войск, которую имперская армия начала использовать сравнительно недавно. Они собирают разные подразделения под командованием одного командира и используют их по своему усмотрению. В общем, это что-то вроде наших многонациональных сил.

— Это отличается от полка или бригады?

Подполковник Дрейк утвердительно кивнул.

— Считай, что это совершенно другая структура. По размеру они могут быть похожи, но по сути это совершенно разные вещи. Это временная структура, в которую входят пехотные батальоны, танковые батальоны, батальоны воздушных магов и другие подразделения, не связанные с обычной организацией, и которая формируется для выполнения конкретных задач.

— То есть, поскольку это временное формирование… название подразделения происходит от имени его командира?

— Именно так. В данном случае командир вражеских войск, стоящих перед нами, — это полковник Лерген из имперской армии.

— Честно говоря, я никогда не слышал этого имени.

Я был искренне удивлен. Не хочу хвастаться, но я знал имена практически всех высокопоставленных офицеров на передовой.

Я слышал о многих из них на Рейнском фронте, а перед отправкой на восток я провел много времени в архиве редакции, изучая самую свежую информацию. Конечно, я изучал как своих, так и вражеских офицеров.

— Возможно, я найду что-нибудь о нем в картотеке в Лондоне, но я совершенно не представляю, кто он такой. Какова его история?

— Не думаю, что ты найдешь о нем много информации.

— Почему?

— Он был одним из ключевых сотрудников Генерального штаба имперской армии. Тем, кто не входит в его круг общения, он неинтересен. К тому же, тыловики редко привлекают к себе внимание.

— А, — кивнул я. — То есть он бывший военный чиновник? Честно говоря, не похоже, чтобы он был склонен к активным действиям в полевых условиях.

— Тебе стоит пересмотреть свое мнение, Эндрю. Да, он был военным чиновником, но по сути он штабной офицер. Другими словами, он большая шишка. Он был стратегом в оперативном отделе, и, похоже, он еще и очень талантливый тактик.

— Эти «профессионалы» из тыла? Я слышал, что многие из них просто сидят за своими красивыми столами и работают строго по расписанию.

Заумные теоретики, оторванные от реальности, кабинетные стратеги.

Вспоминая эти простые и грубые ругательства, которыми солдаты армии Соединенного Королевства на передовой награждали так называемых профессионалов, было легко представить себе, о ком идет речь.

— Критикуешь свою страну? К сожалению, имперцы другие. Как видишь, они упорно обороняют город, но те районы, которые невозможно защитить, они сознательно оставляют. …Они создали очень грамотную линию обороны.

В голосе подполковника Дрейка чувствовалось легкое напряжение. Возможно, он опасался неизвестного врага, но в его словах было что-то еще, какая-то странная искренность.

— Он опасен?

— Все эти имперские стратеги — ужасные люди.

— Неужели? …Честно говоря, на официальном брифинге армии Федерации нам дали понять, что победа будет легкой.

Я почувствовал запах сенсации. Я знал, что коммунисты заботятся о своем престиже, но если эта забота мешает им координировать свои действия с контингентом Соединенного Королевства, то это может стать отличным материалом для статьи.

…Хотя, скорее всего, ее подвергнут цензуре или вообще запретят отправлять.

Но я все равно запомнил это, на всякий случай.

— Подполковник Дрейк, вы считаете, что нам будет трудно? Честно говоря, эти вражеские маги, прыгающие как лягушки, вызывают у меня серьезные опасения.

— На самом деле, у нас есть преимущество. Только в осаде участвуют три дивизии, а у них всего одна боевая группа. Если добавить к этому силы Федерации в этом районе, то наше превосходство будет подавляющим.

Да, даже по этим словам было понятно, что у нас огромное численное превосходство. Мы должны были победить без особых усилий.

— И тем не менее, я не чувствую себя уверенно.

— …Они надеются на подкрепление.

— Именно, — кивнул подполковник. — Мы тоже опасаемся этого. Но, честно говоря, я не знаю…

— Что вы имеете в виду?

Подполковник Дрейк усмехнулся.

— Только между нами, хорошо? Я не хочу, чтобы ты разболтал об этом всем подряд.

— Я понимаю, подполковник.

— Хорошо, — кивнул подполковник Дрейк и продолжил: — У имперской армии не должно быть возможности перебросить сюда подкрепление. …Они сосредоточили свои силы на юге, так что вряд ли у них есть достаточно войск, чтобы провести здесь крупномасштабную операцию по деблокированию.

— Даже для Империи это будет сложно?

— Скорее, именно для Империи это будет особенно сложно.

Подполковник Дрейк недоуменно пожал плечами, увидев мой вопросительный взгляд.

Честно говоря, я чувствовал себя ребенком… но я все равно решил спросить, почему он так думает.

— Эм, подполковник Дрейк, не могли бы вы объяснить?

— Эндрю, ты забыл, зачем ты здесь? Империя фактически воюет со всем миром в одиночку.

— Они слишком широко расставили свои сети?

— Ну, раз ты понимаешь, то все просто. Неважно, удивляет ли тебя то, что они могут воевать со всем миром, или ты смеешься над их глупостью, что они продолжают это делать.

— Слушай внимательно, — серьезно сказал подполковник Дрейк. — В конечном счете, это вопрос математики.

— Математики? — усмехнулся я. — В школе я часто огорчал учителя математики, господина Йохана, так что, пожалуйста, объясните попроще.

— Это несложно. Подумай о соотношении населения. Как бы ни были хороши имперцы в использовании магии, количество людей, которых они могут призвать в армию, ограничено.

— …То есть они скоро достигнут своего предела?

— Именно. Даже воин, способный победить пятерых противников в одиночку, проиграет, если ему придется сражаться с шестью. Как бы ни была сильна имперская армия, они уже проиграли в дипломатии и политике. Но самое удивительное — это то, как они реагируют. Похоже, они все еще намерены продолжать войну.

Неужели война так пагубно влияет на разум человека?

— Возможно, им придется даже отправлять на войну детей.

Я не мог сказать, что видел это своими глазами.

Сотрудники Федерации уничтожили мою сенсацию вместе с пленкой.

К тому же, качество новой пленки было ужасным. Когда я наконец проявил ее в темной комнате, результат был настолько плохим, что мне захотелось плакать.

Но, наверное, так всегда бывает в тотальной войне. Даже если качество пленки в Федерации ухудшилось, они все еще не прибегают к массовому использованию детей-солдат… по крайней мере, я на это надеюсь. Хотя, поскольку мне не разрешают посещать другие фронты, я не могу утверждать это наверняка.

Тем не менее, это все равно лучше, чем в Империи, где дети берут в руки оружие.

— Простите, подполковник, но если они зашли так далеко, то это же мат. Разве победа не близка?

— Ты так думаешь?

— Да, — согласился я. Если рассуждать логически, то Империя должна сдаться.

— Ты все-таки здравомыслящий человек.

— Ага, — кивнул я.

— В любом случае, запомни, что все имперцы, возможно, немного сумасшедшие.

— …Тогда я хотел бы взять интервью у здравомыслящего британского военного.

Подполковник Дрейк усмехнулся, когда я протянул к нему свой блокнот, как микрофон.

— Ты можешь задавать любые вопросы кому угодно, кроме добровольческих магических частей бывшего Антанты. Вернее, ты и так это делаешь. Не стесняйся, если хочешь, я могу тебя с кем-нибудь познакомить. Кого бы ты хотел?

— Подполковник, если вы знаете…

— Ты хочешь взять интервью у добровольцев? Пожалуйста, не надо копаться в ранах людей, потерявших свою родину. Психическое состояние мага напрямую влияет на его боеспособность. Эндрю, ты же сам видел это на Рейнском фронте.

После этих слов я не мог ничего возразить.

— Ладно, я дам тебе подсказку, чтобы ты двигался в другом направлении.

— Спасибо. Что это за подсказка?

Подполковник Дрейк торжественно произнес:

— …Ты знаешь генерал-лейтенанта Зеттюра из имперской армии?

— Хм? Эм, да, кажется, я где-то слышал это имя. Подождите. Кажется… он командует железнодорожными войсками Империи?

Я смутно помнил этого человека. Наверное, он был не последним человеком в Империи, но не более того. Что-то вроде среднего звена среди генералов.

Его имя не вызывало у меня никаких особых эмоций.

— Жаль. Ну, в любом случае, запомни это имя.

— Хорошо.

— Вот так вот, — сказал я, не обращая особого внимания на слова подполковника Дрейка. Какой грубый способ уйти от ответа — говорить загадками.

Вспоминая прошлое, я горько усмехнулся.

— Да, это имя стоило запомнить.

…Тогда, в молодости, я пропустил его слова мимо ушей.

Том 8. Глава 2. «Накануне Андромеды»

Пояснение
Глава Геральдического колледжа — это не совсем точный перевод. В оригинале используется слово «長官», которое может означать как «глава», так и «директор». Но в данном случае речь идет о главе Геральдического колледжа, который является почетной должностью. В колледже работают три человека, и все они получают зарплату: глава — 49,07 фунтов стерлингов в год, а два других члена колледжа — по 20,25 фунтов стерлингов в год. Если этих денег не хватает на покрытие расходов, то члены колледжа должны сами зарабатывать себе на жизнь.

26 мая 1927 года по единому календарю.
Территория Федерации. Многонациональный военный контингент в Центральном военном округе.

Воздух Федерации пробирает холодом независимо от времени года. К счастью или к сожалению, для нас, жителей Соединенного Королевства, племена, населяющие эту землю… эти фанатичные поклонники суеверия, называемого «коммунизмом»… настроены не слишком дружелюбно.

Меня зовут Джон Доу. Вежливые люди иногда называют меня дядюшкой Джоном в знак уважения.

К сожалению, похоже, что здешние коммунисты подозревают меня в шпионаже, но это, право слово, полное недоразумение. Официально я всего лишь жалкий сотрудник визового отдела Министерства иностранных дел Соединенного Королевства, которого посылают туда-сюда по воле Его Величества и во имя Родины.

Конечно, истинные причины следует хранить в тайне, как подобает джентльмену.

Предаваясь подобным легкомысленным размышлениям, я немного расслабляюсь после напряжения, вызванного въездом на территорию Федерации. Даже для простого курьера это был самый волнительный момент со времен моей первой миссии.

К моему удивлению, я испытал настоящее облегчение, когда нашел нужного человека и обратился к нему:

— Здравствуйте, подполковник Дрейк. Рад видеть знакомое лицо.

— Мистер Джон! Какими судьбами вас занесло в такую даль? Не подверглись ли вы нападению варваров по дороге?

— К счастью, я как раз развлекался, играя с ними в дружбу.

Вежливость чиновников Федерации по отношению к дипломатическим посланникам вошла в легенды… Само собой разумеется, в самом худшем смысле этого слова. Более того, я был готов к тому, что въезд «сотрудника визового отдела», находящегося под пристальным вниманием федерации тайной полиции, будет воспринят с особым «энтузиазмом».

— …Похоже, что даже во время войны с Империей у них хватило ума проявить хоть какую-то гибкость.

— Именно так, подполковник Дрейк. Я тоже весьма удивлен.

Несмотря на сарказм, я смог благополучно добраться почти до линии фронта, ведь во время войны только «невозможное» может быть «возможным».

— Тем не менее, честно говоря, я нервничал. Лорд Хаберграм не церемонится с людьми. Послать старика в такую даль на крайний восток в качестве курьера!

— Примите мои соболезнования по поводу столь утомительного путешествия.

Подполковник Дрейк тоже из тех, кому приходится разгребать последствия безумных приказов из штаб-квартиры разведки, поэтому в его словах я чувствую искреннее сочувствие.

Мне, как дядюшке Джону, захотелось угостить его хотя бы рюмочкой чего-нибудь крепкого.

— Это действительно тяжкий труд. Если бы речь шла о переброске целого подразделения, это было бы понятно, но послать одного старика в логово злобных коммунистов в качестве связного!

Подполковник Дрейк бросает на меня предупреждающий взгляд. Но беспокоиться не о чем. Мы находимся на территории Федерации, и все помещения для размещения подполковника Дрейка и его людей предоставлены Федерацией. Нас ждет радушный прием с использованием самого современного оборудования. Не удивлюсь, если в стенах установлены микрофоны, к телефонным линиям подключены записывающие устройства, а в пепельницах спрятаны подслушивающие устройства. Вернее, было бы глупо надеяться на обратное. Это же элементарно.

Тайная полиция Коммунистической партии Федерации, как правило, до фанатизма трудолюбива. Иными словами, невероятно злобна.

— Не могу не задаться вопросом, о чем думает наше командование?

— Вы уверены, что стоит так откровенно высказываться?

— Раз уж я вам об этом рассказываю, то никаких проблем нет.

Я пожимаю плечами, показывая, что раз уж все равно все известно, то можно говорить открыто.

В отличие от подполковника Дрейка, чье мужественное лицо сейчас напряжено, я — миролюбивый джентльмен. Нет ничего плохого в том, чтобы оказать людям любезность и рассказать то, что им интересно услышать.

— По правде говоря, чувства, которые испытывает наша страна по отношению к Федерации, вполне реальны.

— Неожиданно. Я думал, что в вашей стране много консерваторов.

— Все как и прежде. Тем не менее, они искренне восхищаются прогрессивностью коммунизма, восхваляют мудрость коммунистической партии и, да, особенно отмечают прогрессивное влияние аграрной политики коммунистической партии на сельское хозяйство, заявляя, что «их ограниченный разум не в состоянии этого постичь».

— То есть?

— Коммунизм по-прежнему считается «чрезвычайно интересным явлением».

Любой житель Соединенного Королевства несомненно поморщился бы, услышав такую похвалу. Возможно, жители колоний не поняли бы, но любой житель метрополии без труда прочел бы между строк. Это высшая степень сарказма, настолько едкая, что от нее перехватывает дыхание.

Я хлопаю по плечу подполковника Дрейка, который, похоже, сдерживает смех, и предлагаю ему прогуляться.

— Можно, конечно, продолжать разговор в помещении, но раз уж мы здесь, давайте пройдемся, полюбуемся пейзажем.

— Да, пожалуй, прогулка не помешает.

Согласившись, я следую за подполковником Дрейком, который любезно вызвался быть моим гидом, и мы неспешно обходим внешние укрепления под предлогом осмотра.

К сожалению, даже на улице полно ушей. Впрочем, я и рассчитывал на повышенное внимание к своей персоне.

Я был готов к тому, что за мной будут следить. Но все равно это ощущение постоянного наблюдения со всех сторон довольно неприятно.

Даже опытный разведчик будет поражен масштабами полицейского государства. Все это красноречиво говорит о сущности Федерации.

И это при том, что я представляю союзную державу…

Тем не менее, тот факт, что даже в условиях войны они не утратили своей подозрительности по отношению к гражданам капиталистических стран, следует отметить как важную особенность.

В данный момент отношения между Соединенным Королевством и Федерацией, которые считаются дружественными странами… это всего лишь союз по расчету. Стоит лишь копнуть чуть глубже, и вы обнаружите мощные подземные потоки взаимного недоверия.

Никогда нельзя быть уверенным в том, что скрывается под поверхностью. С горькой усмешкой я намеренно наступаю на землю. Пусть все вокруг ненадежно, но почва хотя бы честна.

То, что построено на земле, может служить мерилом. Именно поэтому бесплодная черная земля вызывает у меня печаль и неприязнь. Я скучаю по саду в своем скромном, но полном семейной гордости загородном доме.

Но я, как рядовой государственный служащий, должен говорить о делах.

— Подполковник Дрейк, у меня для вас еще более неприятные новости. Согласно последним разведданным, имперская армия планирует масштабное наступление, используя свой нынешний перевес.

— Вы уверены?

— Несомненно. Похоже, что они уже определились с порядком боевых действий. Они собираются разделить фронт на два участка: южный — фронт А, и остальную часть восточного фронта — фронт Б. Вновь сформированная группа армий «А» будет наступать, а группа армий «Б» — обеспечивать оборону флангов.

Если представить себе географию Федерации, то все становится предельно ясно. Противник сосредоточил невероятное количество войск на юге, то есть внизу. Этот вывод сделан на основе анализа трафика и расшифровки сообщений. Прогноз должен быть точным.

— Все просто и понятно, не так ли?

— Каковы шансы Федерации на успешную оборону на юге?

Хороший вопрос, — киваю я, стараясь выглядеть увереннее.

— Нельзя сказать, что они безнадежно малы, но и особого оптимизма нет. Ситуация неоднозначная.

Люди часто заблуждаются, полагая, что знание о планах противника — это решающее преимущество. На самом деле это всего лишь одно из преимуществ. Даже если вам удалось собрать информацию, это не гарантирует стопроцентной победы над превосходящим противником.

Иногда это знание даже тяготит. Например, каково это — знать наверняка, что на вас вот-вот набросится сотня голодных львов?

— В состав группы армий «А» входят в основном высокомобильные подразделения: бронетанковые, магические, самоходная артиллерия. Если бы удалось остановить их где-нибудь, ситуация могла бы измениться, но в случае маневренной войны на равнине оборона Федерации под вопросом.

— Значит, единственный шанс — это городские бои…

Подполковник Дрейк хмурится, понимая, что ситуация складывается неблагоприятная, и стонет:

— В любом случае, будет кровавая баня. Борьба за южные города превратится в ад. Какая ужасная история. Молодых и перспективных ребят превратят в фарш.

В сетованиях подполковника Дрейка, прошедшего через горнило фронта, сквозит черный юмор, свойственный офицерам, повидавшим немало ужасов.

— У меня настроение на нуле. Хоть бы одна хорошая новость…

— Ах да, совсем забыл. Есть одна новость. Возможно, ее можно назвать хорошей.

— Любая хорошая новость сейчас будет кстати… Особенно если она как-то связана с угрозой на юге.

Она связана, — киваю я. Признаки масштабного наступления имперской армии очевидны, но за ними проглядывает слабый луч надежды.

— Поступают сведения о том, что конфликт между имперской армией и имперским правительством обостряется. Ходят слухи, что даже разделение на группы армий «А» и «Б» — следствие внутренних разногласий.

— Даже если это всего лишь слухи, любая информация о разладе в стане врага — это уже хорошо.

Подполковник Дрейк, похоже, впечатлен, и даже присвистывает.

На самом деле, я тоже буду только рад, если эта военная машина даст сбой.

— Похоже, что конфликт возник между Генеральным штабом имперской армии и правительством Империи. Говорят, что офицера из Генерального штаба, отвечающего за снабжение, который вызвал всеобщее недовольство, переводят в группу армий «Б».

— Честно говоря, верится с трудом. Скорее всего, это просто попытка отвести удар.

Мне жаль разочаровывать подполковника Дрейка, который сохраняет здоровую долю скептицизма, но «отвели удар» по очень важной персоне.

— Если уж сравнивать с ящерицей, то отрезали не хвост, а голову. Генеральный штаб и сам начальник Генерального штаба пытались его защитить, но не смогли. Заместитель начальника Генерального штаба по оперативным вопросам генерал-лейтенант Зеттюр был «повышен» и отправлен в группу армий «Б» в качестве «координатора».

— Повышен и отправлен в группу армий "Б" на восток из Генерального штаба? Что же это за генерал такой?

— О, это генерал-лейтенант Зеттюр, весьма неприятный военно-политический деятель. Наши эксперты ликуют, узнав, что он покидает Генеральный штаб.

Выслушав меня, подполковник Дрейк на мгновение задумывается, а затем, словно что-то вспомнив, кивает.

— …Я что-то слышал об этом высокопоставленном офицере. Он настолько компетентен?

— Компетентен. Ужасающе компетентен.

Я коротко киваю. К сожалению, я не могу раскрыть источник информации, но все достоверные данные указывают на то, что генерал-лейтенант Зеттюр — мастер закулисных интриг.

Его талант в обеспечении стремительного наступления имперской армии постоянно превосходил наши ожидания. Организация снабжения, создание местных советов, даже обеспечение зимней одеждой на восточном фронте — все перехваченные нами зашифрованные сообщения свидетельствуют о его трудолюбии и умении принимать эффективные решения.

К счастью, его «повысили» и убрали из центра.

— Между нами говоря, от того, будет ли этот парень отвечать за снабжение группы армий «А» или нет, во многом зависят шансы Федерации на успешную оборону южных районов с ресурсами… Аналитики считают, что нам станет легче.

Накануне масштабного наступления смещают военачальника, отвечающего за снабжение и тыловое обеспечение. Это явный признак разногласий внутри Империи.

При управлении крупной организацией кадровая политика — это вопрос жизни и смерти.

Неужели имперцы об этом забыли? Или они просто зазнались от череды побед?

— Разлад в системе снабжения противника на восточном фронте — это, конечно, хорошая новость. Но позвольте мне кое-что уточнить.

— Что именно?

Подполковник Дрейк, наконец, озвучивает свои сомнения.

— Вы сказали, что его переводят в группу армий «Б» на востоке, и он специалист по военному управлению, верно? Но ведь сейчас наши противники строят оборонительные рубежи прямо перед нами!

— И что с того?

— Значит, он может заняться укреплением обороны! Не думаю, что усиление обороны группы армий «Б» — это хорошая новость для нас.

Я мысленно соглашаюсь с проницательностью подполковника Дрейка. Его сомнения вполне обоснованы. Талантливый специалист по военному управлению может стать опорой для любой организации. Присутствие такого человека в группе армий «Б» может существенно повлиять на строительство оборонительных сооружений.

Учитывая сложившуюся ситуацию, было бы крайне неприятно, если бы имперская армия улучшила свою систему снабжения и укрепила связи с местными советами.

Но, — говорю я с горькой усмешкой, — судя по информации об имперской армии, генерал-лейтенант Зеттюр действительно отправлен в «ссылку».

Возможно, он сохранит свой высокий статус, но анализ его позиции ясно показывает, что это чисто церемониальная должность. …Может быть, это слишком резкое сравнение, но он станет кем-то вроде главы нашего Геральдического колледжа (*).

— Могу вас заверить как представитель разведки, что ему точно не дадут никаких реальных полномочий. Дальше идут догадки, но, похоже, его отправляют на совершенно пустую должность.

— Вы уверены?

— …Лично я в этом уверен. Больше ничего сказать не могу, это вопрос оценки информации и связано с секретными данными. Но… я в это верю.

Расшифрованные вражеские сообщения — то есть магические сигналы — красноречиво говорят о том, что генерал-лейтенант Зеттюр не будет командовать группой армий «Б». К сожалению, я не могу рассказать подполковнику Дрейку об источнике информации, но эти данные достоверны.

Роль генерал-лейтенанта Зеттюра будет сводиться к инспекциям и консультациям. В мирное время это звучало бы важно, но во время войны полномочия старшего офицера без права отдавать приказы весьма ограничены.

Печально, когда у человека есть высокий статус, но нет никакой реальной власти.

— Это, конечно, неплохая новость, но для нас, сражающихся против группы армий «Б», ситуация остается неясной.

Я сочувственно киваю подполковнику Дрейку, который пожимает плечами. Хотелось бы поделиться более обнадеживающими новостями, но… у меня больше ничего нет.

— Остальные новости либо плохие, либо секретные. Извини.

— Ничего страшного. Передайте привет лорду Хабергам. И если возможно, пусть он заберет их отсюда. Буду очень признателен.

В его словах «их» сквозит усталость. На изможденном лице подполковника Дрейка даже проскальзывает что-то похожее на мольбу. Похоже, что лейтенант Мэри, или как ее там, и другие маги-добровольцы, отправленные сюда по политическим и дипломатическим соображениям из Соединенного Королевства, Соединенных Штатов и Антанты, доставляют ему немало хлопот.

К сожалению, подполковник Дрейк, как и я, — жалкий слуга государства, которому приходится выполнять приказы Его Величества и своей страны.

— Искренне вам сочувствую. Увы, я ничем не могу помочь. Вам следует обратиться с этой просьбой не к лорду Хабергаму, а к тем, кто выше.

— Даже с вашим положением, мистер Джон?

К моему глубочайшему сожалению, это так.

Вопросы, связанные с добровольческими магическими отрядами, решаются не на уровне разведки или военной целесообразности, а на уровне дипломатии и, в конечном счете, государственных интересов — самом абсурдном и возвышенном уровне.

Поэтому ему остается лишь молча кивнуть.

— Печальная реальность… Будем стараться.

— Мне очень жаль, подполковник Дрейк. В качестве утешения предлагаю вам кое-что, что я провез контрабандой, сражаясь с таможенниками Федерации. Шотландский виски из дома.

— Благодарю! С удовольствием выпью его.

— Пусть он скрасит ваше пребывание в этой глуши. До встречи.

Тот же день.
Имперская столица Берун. Центральный вокзал

Платформы Центрального вокзала Беруна, как всегда, полны жизни. Здесь звучит громкий дуэт: человеческий шум, создаваемый разношерстной толпой, и механический грохот военных и гражданских поездов, которые ежеминутно прибывают и отправляются.

С начала войны железнодорожные перевозки только растут. Если бы кто-то захотел оценить мощь Империи, то именно эта суета стала бы лучшим доказательством.

Это пространство — символ современности и одновременно жизненный пульс Империи. Поэтому было естественно что военные в форме, отправляющиеся к месту службы по зову Родины, обмениваются рукопожатиями, с сожалением прощаются и садятся в вагоны, чтобы отправиться в путь.

И высокопоставленные генералы не исключение.

— Генерал-лейтенант Зеттюр, поздравляю вас с повышением и назначением на должность инспектора группы армий «Б».

— Это что, поздравление со ссылкой? Что ж, позвольте мне формально поблагодарить вас за ваши формальные слова.

Генерал-лейтенант Зеттюр и генерал-лейтенант Рудерсдорф, старые боевые товарищи, обмениваются рукопожатием и горько усмехаются.

— …Зеттюр, тебе не повезло.

— Ничего не поделаешь. Это я выступил против Верховного военного совета.

Зеттюр, человек «снизу», осмелился перечить «верху» — Верховному военному совету — в вопросах логистики, производства и, что самое главное, в вопросах глобальной стратегии.

Военные обязаны подчиняться воле государства, будь то воля императора, народа или правительства. Безусловное подчинение законным приказам — основа дисциплины. Исключений быть не может.

Верховный военный совет — хозяин, а Зеттюр — всего лишь солдат, который обязан подчиняться.

— Честно говоря, я был готов к тому, что меня снимут с должности заместителя начальника Генерального штаба по оперативным вопросам. Поэтому я даже немного опешил.

— Хм, только ты можешь так думать. Поразительная наглость для человека, которого отправляют в ссылку.

— «Перевод с сохранением должности» на восток — это еще терпимо. По крайней мере, мое место в штабе останется за мной.

Отказ подчиниться воле государства — это мятеж.

Зеттюр понимал, что зашел слишком далеко, и был готов к худшему, вплоть до увольнения. Поэтому его слова об облегчении, сказанные Рудерсдорфу, — чистая правда.

На самом деле, это действительно милосердное решение.

Видимо, решили дать ему возможность искупить свою вину на востоке, учитывая его прошлые заслуги. Бюрократическая машина — это собрание бездушных карьеристов, но в кадровых вопросах они все же проявляют некоторую заботу.

Однако, похоже, что у Рудерсдорфа сложилось другое впечатление.

— …Проблема в том, насколько различается наше наказание!

Он качает головой и сплевывает.

— И ты, и я выступили против верхов. Но почему такая разница в наказании?! Не притворяйся, что не понимаешь, Зеттюр.

Истинные намерения Верховного военного совета проявились в вынесенных наказаниях. На первый взгляд, Зеттюра и Рудерсдорфа, которые оба выступили против, наказали одинаково… Но на самом деле, с практической точки зрения, разница огромна.

— Меня лишили повышения, но оставили на прежней должности. А тебя отправляют на восток. Я не хочу умалять важность службы на фронте, но тебя отправляют туда без реальной власти, без какой-либо конкретной задачи в тылу. Это же просто почетная ссылка!

— Буду считать, что мне дали отпуск.

— Ты как всегда, Зеттюр. Но я должен тебя предупредить… «Верхи», а точнее, всё правительство, настроены против тебя.

— Неужели?

Зеттюр горько усмехается.

— Разве можно заниматься оперативным планированием, не наживая себе врагов? Идет тотальная война! Невозможно угодить всем и быть хорошим для всех.

Мы ищем способы эффективно уничтожать молодых вражеских солдат, и в качестве платы за это наши молодые люди харкают кровью и падают замертво на землю. Такова война.

Если хочешь, чтобы тебя все любили, то работа штабного офицера тебе точно не подходит. И это вполне естественно, если вспомнить о горе, печали и гневе тех, кто потерял своих близких.

— И в довершение всего вспомни, что я сделал. Я вмешался в сферу дипломатии. По сути, я действовал по собственной инициативе, и даже если бы Верховный военный совет не возражал… было бы странно, если бы меня не наказали.

Человек, который старался сделать как лучше, потерпел неудачу. Можно сказать, что наказание за провал было довольно мягким.

Зеттюр не жаловался на это.

— Поощрение за заслуги и наказание за проступки — основа любой организации. Нельзя прощать военным вмешательство в дипломатию только потому, что у них были благие намерения. Это превышение полномочий. Что будет, если мы будем давать им полную безнаказанность? Это нарушит принцип единоначалия в армии, да и вообще, это неправильно.

Поэтому Зеттюр, как член организации, считал свое наказание справедливым и легко оценивал его с точки зрения военного управления.

— Необходимы жесткие меры. Справедливое наказание — показатель здоровой атмосферы в армии. Разве не стоит радоваться тому, что тебя вообще наказали, а не оставили безнаказанным?

— Но это несправедливо. Поощрение и наказание — это, конечно, основа армии, но твое превышение полномочий было попыткой компенсировать недостатки национальной стратегии. Генеральный штаб в ярости от этого кадрового решения…

Рудерсдорф зашел слишком далеко, даже учитывая, что вокруг никого нет. Зеттюр не выдерживает и перебивает его.

— Хватит.

— Мм?

Рудерсдорф замолкает, но недовольство отражается на его лице. Он, как всегда, не умеет скрывать свои эмоции.

— Как бы то ни было, мы — военные. А значит…

— …Мы должны подчиняться.

Раздражение старого друга вызывает у Зеттюра беспокойство.

— Генерал-лейтенант Рудерсдорф, хоть мне и неприятно тебе это говорить… но военные обязаны подчиняться глобальной стратегии государства. По крайней мере, сейчас я могу сказать только это.

Зеттюр усмехается.

— Видимо, мне намекают, что я должен отправиться на славный фронт и воспитывать в себе боевой дух.

— Возможно, они просто хотят, чтобы тебя убрала армия федерации.

— Не преувеличивай. Если бы они хотели убить меня или тебя, отправив на восток, то придумали бы что-нибудь похитрее. Например, пощекотали бы наше самолюбие и предложили бы нам «добровольно» возглавить какой-нибудь почетный полк. По крайней мере, я бы так сделал.

Долгая служба в Генеральном штабе научила Зеттюра многим хитростям.

— Мне еще повезло. По крайней мере, по сравнению с другими, — говорит Зеттюр с горькой усмешкой, вспоминая, как его бывшие начальники, которые чуть не провалили оборону на севере и поставили под угрозу Рейнский фронт, получили «почетные повышения».

— Ты как всегда, Зеттюр. Генерал со звездами на погонах жалуется на несправедливость системы, как какой-нибудь лейтенант. Ох, Зеттюр, как же тяжело быть военным.

— Помнится, ты говорил то же самое, когда был подполковником. В конце концов, как бы ни менялось твое положение, жизнь всегда будет тяжела. У начальства свои проблемы, у подчиненных — свои.

— Ты слишком философски к этому относишься. Обычно люди не приходят к такому просветлению.

Зеттюр пришел к такому мировоззрению благодаря своему опыту. Интересно, скольким людям ему пришлось «подтирать задницы»? Весьма любопытный вопрос.

Сам Зеттюр начинал как оперативник. Он понимал, что безумные идеи Рудерсдорфа и других специалистов по оперативному планированию имеют свою логику с точки зрения военной стратегии. Он выполнял их невыполнимые задачи, потому что это было необходимо… И тут его осенило.

— Можно тебя на минутку?

— Что такое?

— Оперативный отдел — это часть военной машины. А у военных, как правило, слабое место — политика.

Рудерсдорф смотрит на него с вопросом: «Что ты говоришь очевидные вещи?». И он прав. Но система работает благодаря людям.

— Моя работа ввела тебя в заблуждение. Хочу уточнить. Оперативный отдел не предназначен для решения политических вопросов, это всего лишь инструмент. Они сами не думают. Поэтому не жди от них ничего, кроме прокладки железных дорог к фронту.

— То есть?

— Взаимодействие с гражданскими структурами… прошу тебя взять это на себя.

Люди компенсируют недостатки системы.

Звучит красиво, но на самом деле это просто откладывание проблемы на потом. Но даже понимая это, во время войны приходится действовать гибко, а если говорить прямо — импровизировать.

В результате Зеттюру пришлось заниматься политическими вопросами, чтобы приспособиться к ситуации… Но это выходило за рамки его обязанностей как заместителя начальника Генерального штаба по оперативным вопросам.

Можно сказать, что отдел, отвечающий за снабжение и материально-техническое обеспечение, и отдел оперативного планирования Генерального штаба все больше расходятся в своих подходах.

— Все-таки ты был незаменим на этой должности. Честно говоря, мне очень не хочется, чтобы ты сейчас уходил из военного управления.

Но тут Рудерсдорф хищно улыбается.

— Но если ты будешь заниматься не тыловыми вопросами, а оперативным планированием на второстепенном участке фронта… то за это я спокоен.

— Хм? Может быть, я, как и положено кабинетному ученому, воспользуюсь случаем, чтобы предаться философским размышлениям на досуге?

— Ха-ха-ха, это было бы неожиданно.

Рудерсдорф легонько бьет Зеттюра кулаком по плечу и продолжает смеяться.

— Я ведь знаю, на что ты способен как оперативник. Не думаю, что ты совсем разучился воевать. Так что беспокоиться о твоих военных талантах — пустая трата времени.

— Ну-ну, ты как всегда готов свалить на меня все проблемы.

— Генерал-лейтенант Зеттюр, не забывай: главное для штабного офицера — трудолюбие. Тебе не позволено отдыхать на курорте, пока мы тут надрываемся.

Зеттюр фыркает.

— Я думал, что меня отправляют на почетную ссылку, а ты, оказывается, хочешь, чтобы я работал. Если ты хочешь, чтобы я что-то делал, то дай мне хотя бы какие-нибудь полномочия…

Меня понизили в должности, отправили на почетную ссылку. Таковы намерения начальства. А Рудерсдорф, который отвечает за реальные действия на фронте, хочет свалить на меня все заботы о фронте Б.

Если у меня не будет необходимых полномочий, то выполнять свою работу будет невероятно сложно.

— Не похоже на тебя, Зеттюр, жаловаться.

— А почему бы и нет? Мне придется надрываться, чтобы удержать фронт Б. Если я буду делать это по «просьбе», то мне захочется сбежать куда-нибудь в деревню и спрятаться там.

— Что ты такое говоришь? Мне было бы гораздо проще, если бы ты занимался снабжением.

— …Я знаю.

Зеттюр проглатывает слова о том, что в любом случае ему придется несладко. Он уже хотел было пожаловаться, как вдруг их разговор прерывает гудок паровоза.

Похоже, они заговорились и не заметили, как пролетело время.

— Эй, кажется, поезд прибыл. Смотри, Зеттюр.

— Да, похоже на то.

На платформу вкатывается поезд — типичный пассажирский состав с прицепленными товарными вагонами. Вагоны наверняка доверху набиты военным имуществом, которое отправляют на восток.

Самая примечательная особенность — дешевая краска, которой вагоны покрашены под камуфляж. Вагоны, призванные ввести в заблуждение вражеских летчиков, выглядят мрачно.

Это навевает нехорошие мысли о будущем. Даже если Зеттюр поделится своими опасениями с Рудерсдорфом, это вряд ли поможет.

Перед самым отъездом Зеттюр, понимая, что ведет себя нетипично назойливо, все же решается заговорить.

— Логистика операции «Андромеда»… честно говоря…

Он должен это сказать.

Он должен предупредить Рудерсдорфа, хотя и понимает, что это бесполезно.

— Не хватает лошадей. Единственное, что у нас есть, — это железная дорога. Это наша единственная надежда. В качестве резерва есть грузовики, но… с топливом будут проблемы.

— …Да.

Рудерсдорф понимает суть проблемы и кивает.

— Я в курсе. Не беспокойся о группе армий «А». Группу армий «Б» я беру на себя.

Рудерсдорф снова кивает и бьет себя кулаком в грудь. Похоже, он принял решение.

— Давно я не выполнял твои безумные приказы.

— Вот что значит старая дружба, закаленная в одном училище… Мы с тобой победим.

— А если мы проиграем?

Всегда имей запасной план. Это кредо штабного офицера. Можно сказать, это в их крови.

Планируя операцию, они больше всех желают ее успеха. Но при этом они всегда готовы к провалу, который никто не хочет видеть. Это похоже на парадокс, но именно потому, что они больше всех молятся об успехе, они вынуждены просчитывать самые худшие сценарии.

— Мы упорядочим линию фронта, не исключая и отступления. Я не люблю ставить на проигравшую лошадь.

— …Крупномасштабное отступление на фронте Б повлияет и на нас. Предупреди меня, если соберешься отступать.

Рудерсдорф не должен ошибиться с выбором момента. Зеттюру не стоит об этом беспокоиться.

Но, возможно, он немного нервничает из-за того, что ему предстоит вернуться на фронт после долгого перерыва? Зеттюр сам испытывает странное чувство. Ему трудно это сформулировать, но у него такое ощущение, что что-то идет не так. Но он не может выразить это словами.

В конце концов, немного поколебавшись, Зеттюр решает промолчать. Не стоит говорить о том, в чем ты не уверен.

— Я верю, что ты справишься. Теперь я могу сосредоточиться на фронте А. Спасибо тебе.

— Буду рад, если все пройдет более-менее гладко.

— Раз уж ты за это взялся, то все будет хорошо.

— …Я постараюсь. Но это не просто вопрос коллективной ответственности. Позволь мне сказать кое-что, учитывая, что ты так безжалостно эксплуатируешь своих подчиненных.

— Я слушаю.

— Подполковник Угер и другие офицеры, которых я оставляю, очень компетентны, но они по натуре добрые люди. Они готовы к сотрудничеству, но при этом не склонны настаивать на своем.

— И что ты хочешь этим сказать?

— Если они скажут, что что-то невозможно, то пойми, что это не просто капризы. Скорее всего, это значит, что они уже выжали из себя все соки.

Офицеры оперативного отдела, которых Зеттюр оставляет Рудерсдорфу, привыкли работать на износ. Они невероятно эффективны, когда нужно сократить расходы и добиться максимальной производительности.

Это идеальные винтики в системе.

Проблема в том, как ими пользоваться.

— Запомни: все мои подчиненные очень трудолюбивы. Можно даже сказать, что слишком трудолюбивы. Будь осторожен с ними.

Они не жалеют сил. Они трудолюбивы, альтруистичны и заслуживают похвалы… Но штабные офицеры должны отдыхать. Если они будут работать до изнеможения, то в критической ситуации у них не останется сил.

— …Я учту это. Было бы проще просто заставить тебя работать еще больше.

— Из-за твоих и ваших оперативников невыполнимых требований мы с моими подчиненными совсем исхудали. Если ты будешь выжимать из нас еще больше, то мы не сможем дать тебе ничего, кроме ненависти. Мы и так измотаны морально и физически. Похоже, мне не повезло с коллегами.

— Да, надеюсь, что в группе армий «Б» тебе повезет с коллегами больше, чем со мной.

— Ха-ха-ха! Вот это по-нашему!

Зеттюр смеется, а Рудерсдорф пожимает плечами и кривляется. Похоже, что даже в солидном возрасте сослуживцы не теряют способности подшучивать друг над другом.

— Желаю тебе удачи.

— Благодарю. До встречи.

— Конечно. Жду твоего триумфального возвращения.

Они хлопают друг друга по плечу, обмениваются рукопожатиями и продолжают шутить. Какими бы заслугами ни обладали штабные офицеры, одно можно сказать наверняка: их не любят за их доброту.

— Приготовь хороший виски и сигары. Я тебя разорю.

— Не вопрос. Жди банкета в честь триумфального возвращения оперативника Зеттюра. Устроим грандиозный праздник. Организацию я поручу тебе, как начальнику управления военного хозяйства, так что можешь быть уверен, что все пройдет на высшем уровне.

— …Не думал, что ты меня переиграешь. Похоже, я совсем сдал. Что ж, я отправлюсь на восток.

— До встречи.

С этими словами Зеттюр садится в купе поезда, где его встречает ординарец, вытянувшийся по стойке «смирно» и нервно отдающий честь.

— Разрешите обратиться! Ваше превосходительство, ваш багаж…

— Багаж?

— Так точно! Где ваши вещи, которые нужно погрузить?

— Спасибо, у меня ничего нет.

Молодой ординарец ошеломлен. Он, наверное, не поверил своим ушам.

— Т-так точно? То есть… вам не нужна помощь?

Зеттюр чуть ли не жалеет бледного от волнения ординарца, который осмелился задать вопрос высокопоставленному генералу.

— Видишь ли, у меня с собой только офицерский чемодан. Зачем мне тащить с собой огромный багаж, если я не переезжаю? Офицер должен быть готов отправиться в путь налегке, имея при себе только один приказ.

— Т-так точно! Приношу свои извинения!

— Не стоит извиняться, — генерал-лейтенант Зеттюр слегка качает головой.

— Мне очень жаль, если мои предшественники ввели тебя в заблуждение. Но раз уж ты здесь, то… солдатам, отправляющимся на восток, полагается бесплатная чашка горячего чая, верно? Буду рад, если ты принесешь мне чаю, как обычному военнослужащему.

— Есть! Сию минуту принесу!

Ординарец выбегает из купе и бежит по коридору. Видно, что он хорошо обучен. Но Зеттюр хотел бы сделать ему замечание по поводу его «мирного» поведения. Конечно, в армии принято соблюдать формальности, но нужно ли это делать даже в поезде, который идет на фронт?

— …Ну и ну, слишком уж церемонно для полевой армии.

Похоже, придется сделать замечание по поводу организации работы железной дороги и обслуживания пассажиров. Зеттюр мысленно делает заметку и вдруг осознает…

Он больше не в Генеральном штабе.

Он больше не может просто отдать приказ и решить проблему. Ему придется записывать все свои замечания, чтобы ничего не забыть.

Вот и все его полномочия.

Зеттюр садится в кресло в купе и бормочет:

— Значит, мне придется воевать, одновременно пытаясь контролировать группу армий «Б».

Верховное командование не планировало такого разделения обязанностей. У Зеттюра есть формальные полномочия, но фактически руководство операциями должно было остаться за Рудерсдорфом в Генеральном штабе. Видимо, они не учли, что Рудерсдорф, которому и так не хватает людей для подготовки масштабного наступления на южном участке восточного фронта, не сможет одновременно руководить оперативным отделом и группой армий «Б»… Хотя это и очевидно.

— И в итоге всё свалили на меня.

Так получилось, что обязанности разделили не так, как планировалось. В результате Зеттюра отправили на восток с ограниченными полномочиями и ресурсами. Отношения между Генеральным штабом и Восточной армией не сказать чтобы плохие, но это все равно что десантироваться в тыл врага.

У него не будет времени на то, чтобы наладить отношения с офицерами штаба.

— Рудерсдорф, болван, легко ему говорить.

Нельзя просто отдать приказ, приходится действовать через «просьбы». Влияние Зеттюра на восточном фронте будет крайне ограничено.

Фактически, у него нет никаких ресурсов.

— …Хотя нет, есть кое-что.

У него есть одна карта. Но это джокер.

— У меня есть «Саламандра».

Когда Зеттюр разрабатывал концепцию боевых групп, он и представить себе не мог, что будет использовать их таким образом. «Саламандра» — это особое подразделение под командованием подполковника Дегуршаф, подчиняющееся непосредственно Генеральному штабу. На восточном фронте ее не очень активно использовали, но, возможно, стоит подумать о ее расширении.

— Если бы я отправил на восток боевые группы, которые сейчас формируются, то все было бы гораздо проще. Хотя нет, не стоит об этом жалеть.

Сейчас на родине проходит испытание нескольких боевых групп в рамках исследования их эффективности… Но Зеттюр перестарался, разбросав их по всей стране, чтобы иметь возможность напрямую ими управлять.

Если бы он отправил их все на восток, то они могли бы стать его личной ударной силой.

Но из-за этого ему придется обходиться крайне ограниченными ресурсами.

— В любом случае, мне ничего не остается, кроме как занять свой пост и защищать его как командир на передовой. Будем надеяться на победу.

Главная задача Зеттюра на востоке — успешно провести операцию «Андромеда». Цель ясна. И, если возможно, хотелось бы обойтись минимальными потерями.

Если он победит, то его задачи на востоке сами собой отпадут. Когда ситуация на фронте Б стабилизируется, он сможет позлорадствовать над штабными офицерами группы армий «Б».

— Но что, если я проиграю?

От этого вопроса, который сам собой возник в его голове, у Зеттюра пробежал мороз по коже.

Что будет, если операция «Андромеда» провалится? Возможно, он сможет как-то исправить ситуацию. Это будет очень сложно, но он еще не настолько стар, чтобы не справиться с этим.

Но это не главная проблема.

Сейчас он еще уверен, что сможет все исправить. Он учтет ошибки, внесет необходимые изменения и разработает новый план. Но что, если он снова потерпит неудачу? Будет ли он разрабатывать третий план, не теряя надежды?

Возможно, он сможет разработать новый план. Даже в Генеральном штабе, который уже давно страдает от нехватки кадров, не должны потерять способность планировать операции.

Вопрос только в одном.

Останутся ли у Империи и у имперской армии на местах ресурсы для проведения третьей операции после двух провалов? …И вообще, возможно ли будет исправить ситуацию после второго провала?

Объективно говоря, шансы на успех в обоих случаях близки к нулю. Если две масштабные операции провалятся, устоит ли Империя?

Даже оборонительные действия будут под вопросом, не говоря уже о наступлении. Чтобы сохранять спокойствие и не замечать опасности, нужно обладать невероятной способностью к самообману.

…К сожалению, армия федерации, похоже, не страдает от этого недостатка. Они терпят поражения на поле боя снова и снова, но каждый раз поднимаются на ноги.

— А, вот оно что.

Зеттюр наконец понял, что его беспокоило все это время.

— Мы не имеем права на ошибку, а враг может ошибаться сколько угодно… Вот почему мне казалось, что это несправедливо.

28 мая, 1927 года по единому календарю.
Восточный фронт. Передовой пункт Восточной армии

Когда Таню вызвали на передовой пункт Восточной армии из Генерального штаба, она была уверена, что ее встретит полковник Лерген, подполковник Угер или какой-нибудь другой знакомый офицер в качестве курьера.

Обычно офицеры доставляют сообщения, которые слишком опасны или важны для передачи по каналам связи.

Учитывая требования секретности и удобства, вызов обычно означает передачу информации. А для офицера уровня подполковника максимальный ранг курьера — полковник.

Таню, которая хорошо знала бюрократическую машину имперской армии, ждал неприятный сюрприз.

Она должна была насторожиться, когда ее вели к ее «квартире» — слишком уж роскошным было это помещение для передового пункта.

— Давно не виделись, подполковник Дегуршаф.

В комнате ее ждал не полковник…

Добродушный генерал с седой бородой приветливо машет ей рукой. Это генерал-лейтенант Зеттюр, заместитель начальника Генерального штаба по оперативным вопросам, со звездами на погонах.

Таню, которая не ожидала такого поворота событий, охватил ужас. Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди от неожиданности.

Если бы она могла хоть немного заглянуть в будущее, то все было бы иначе. По крайней мере, если бы она знала, что скажет Зеттюр дальше, ее удивление было бы гораздо сильнее.

— Меня отправили в ссылку из Генерального штаба. Буду развлекаться на востоке… Надеюсь на твою помощь.

После этой небрежно брошенной фразы последовало продолжение.

— Короче говоря, я вызвал недовольство Верховного командования и меня сослали… Оказывается, указывать начальству на их ошибки — непростая задача.

Генерал-лейтенант Зеттюр, который должен был стать ее могущественным покровителем, потерпел неудачу.

Для Тани, которая строила скромные планы на свою карьеру, это был страшный удар. Ее босс облажался! Вот почему она не любила фракционную борьбу!

Таню можно было похвалить за то, что она не стала жаловаться вслух. Но самообладание не поможет решить проблему.

Когда она поняла, что потеряла инициативу, было уже поздно. Даже если умножить удивление на удивление, в отличие от умножения положительного числа на отрицательное, результат не станет положительным.

Зеттюр начал спокойно и размеренно рассказывать о ситуации, прежде чем Таня успела прийти в себя. Если бы он был похож на существо X и излучал угрозу, то она, возможно, отреагировала бы по-другому.

Но у Тани фон Дегуршаф, цивилизованного человека, связанного социальными нормами, и, что самое главное, офицера имперской армии, не было возможности сбежать посреди разговора с начальством.

Когда Таня осознала всю опасность ситуации, было уже поздно.

Итак, между Генеральным штабом имперской армии и Верховным командованием возник конфликт.

По политическим причинам было принято решение о проведении масштабной наступательной операции «Андромеда». Армия начала подготовку к наступлению, и слухи о реорганизации Восточной армии подтвердились.

Восточную армию разделили на две группы: группу армий «А», которая сосредоточила основные силы, и группу армий «Б», которая должна была оборонять протяженный участок фронта. Большая часть бронетанковых сил будет брошена на штурм южных городов… Зеттюр рассказывал об этом так буднично, что Таня не успевала вставить ни слова.

К этому моменту Таня уже поняла, насколько секретна эта информация, — хотя ей и не хотелось этого признавать.

Но последняя фраза Зеттюра стала для нее настоящим ударом.

— Итак, согласно приказу, я буду инспектировать и консультировать группу армий «Б» на востоке, помогая им в реорганизации обороны. Для проведения операции «Андромеда» на юге у группы армий «Б» заберут большую часть бронетанковых сил, но мы постараемся найти выход из этой ситуации.

Таня ошеломленно слушала Зеттюра, не веря своим ушам.

Обычно говорят, что восточный фронт очень протяженный, но это не совсем точно. Если говорить более реалистично, то он слишком протяженный.

Из-за этого все ресурсы рассредоточены. И оборонительные сооружения, и войска. В идеале нужно было бы построить мощную линию обороны с глубокими траншеями и огневыми точками, как на Рейнском фронте, и устроить коммунистам «теплый» прием, но в реальности у нас тут сплошные дыры.

Можно сказать, что мы работаем в режиме хронической нехватки ресурсов.

Было бы эффективнее и удобнее, если бы за каждый участок фронта отвечало несколько человек, но у нас не хватает людей. Имперская армия, как инструмент государственного насилия, может рассчитывать на стабильное финансирование до тех пор, пока не рухнет само государство, но истощение национальных ресурсов и людских потерь тяжело сказываются на армии.

И в такой ситуации у нас забирают резервные бронетанковые силы, предназначенные для реагирования на чрезвычайные ситуации?

Кто бы не пришел в ужас от такого известия? Разве что тот, кто умер от шока.

— Я понимаю твои возражения и сомнения. Но если мы захватим районы Федерации, богатые ресурсами, то это может коренным образом изменить ситуацию в военной экономике.

— С вашего позволения, это произойдет только в случае успеха.

— Очень интересное замечание. Давай представим, что это просто гипотетическое обсуждение. Что ты думаешь об операции «Андромеда»?

— …Возможно, мне не стоит высказывать свое мнение.

— Я спрашиваю тебя напрямую. Пожалуйста, будь откровенна.

Зеттюр мягко, но настойчиво просит Таню продолжить. В его глазах нет и тени улыбки.

Таня понимает, что ей не отвертеться, и начинает говорить. Офицер обязан высказывать свое мнение начальству, которое готово его выслушать. Это входит в его обязанности.

— Уязвимые линии связи, система снабжения на грани коллапса, крайне протяженные фланги, союзные войска, которые могут обеспечить только точечную оборону, и, наконец, огромные расстояния.

— Все это… — Таня почти выплевывает слова, — …крайне безрассудно.

— «Безрассудно» — это слишком обще. Продолжай.

— У меня нет других слов. Если хотите, могу сказать, что это невероятно опасная авантюра.

Раз уж она начала говорить, то обязана объяснить свою позицию. Таня спокойно и беспристрастно, как профессионал, излагает свою точку зрения.

— Если говорить прямо, то группа армий «Б» существует только на бумаге. Несмотря на название, на востоке есть только группа армий «А», а группа армий «Б» — это просто фикция! У нас нет даже минимального количества войск, необходимого для обороны по восточным меркам, не говоря уже об учебниках.

— Ты так считаешь?

Таня энергично кивает.

— Даже курсант младшего курса военного училища, не говоря уже о выпускнике военной академии, поймет это с первого взгляда. Даже если наступление группы армий «А» будет успешным, прорыв группы армий «Б» приведет к масштабному отступлению. Но группа армий «Б» небоеспособна и не может обеспечить безопасность не только флангов операции «Андромеда», но и тыла.

Это просто попытка создать видимость порядка, приукрасить действительность. Группа армий «Б» не сможет защитить фронт, потому что у нее нет для этого сил.

Группа армий «А» с трудом, но все же смогла добиться локального превосходства за счет концентрации сил. Возможно, ей удастся прорвать оборону противника.

Вражеская оборона плотная, но неравномерная, поэтому всегда есть шанс найти брешь. Но главная проблема в том, смогут ли наши войска развить успех после прорыва.

Если после прорыва у нас не будет резервов, способных удержать «плацдарм», то все усилия будут напрасны.

— А у нас не только нет резервов, но мы еще и забираем у группы армий «Б» войска быстрого реагирования! Это же полнейший абсурд!

— Задача штаба — найти выход из этой ситуации.

— Обязанность штабного офицера — возражать, если что-то невозможно. Нас так учили в военной академии.

На штабных учениях в академии их заставляли честно признавать, что некоторые задачи невыполнимы, «даже если стремиться к максимальной военной эффективности». Поэтому Таня продолжает:

— Задача штаба — не в том, чтобы заставлять людей делать невозможное. Мы можем склонить чашу весов в свою сторону, но мы не можем отменить законы физики. Нельзя положить на весы больше, чем они могут выдержать.

— Подполковник, ты слишком полагаешься на то, чему тебя учили в академии. Не похоже это на полевого командира. Мы не можем выписывать чеки без покрытия. Я не отрицаю, что операция «Андромеда» очень рискованна, но раз уж приказ отдан, мы должны сделать все возможное для ее успеха.

— Я понимаю вашу логику, — Таня качает головой, — но мне это не нравится.

— Ты слишком критична. Что-то случилось? Не похоже это на тебя.

— Не знаю, как это объяснить… Мне не нравится вся эта неопределенность. Но если говорить прямо, то мне не нравится всё. Даже название операции раздражает.

Зеттюр горько усмехается. Таня не думала, что сказала что-то смешное, но, похоже, она очень заинтересовала своего начальника.

— Неожиданно.

— Что?

Зеттюр смотрит на ошеломленную Таню с нескрываемым любопытством. Что же такого забавного она сказала?

— Я думал, что ты суеверна… А ты, оказывается, вполне рациональный офицер.

— Имя отражает суть.

— Хм?

Зеттюр жестом просит ее продолжить. Таня не собиралась восхвалять структурализм, но иногда нужно подвергать сомнению привычные представления.

— Мы склонны переоценивать значение «слов». Поэтому мы легко забываем, что «слова» могут ограничивать наше мышление и воображение.

В конечном счете, люди попадают под влияние магии слов. Насколько Таня знала, имя — это слово, но «значение имени» может стать источником недоразумений.

— «Дивизия» армии Великого княжества Дакия и «дивизия» армии федерации — это разные вещи с точки зрения уровня угрозы… Если мы будем думать только о войне с Федерацией, то можем переоценить армию Дакии, а если будем думать только о войне с Дакией, то можем недооценить армию федерации.

— Да, пожалуй, ты права.

Зеттюр кивает с заинтересованным видом. Похоже, Таня затронула тему, которая ему интересна. Это хорошо.

— И что же означает название «Андромеда»?

— Туманность Андромеды. То есть это слишком далекая цель. По крайней мере, для меня это очевидно. Мы можем игнорировать фактор расстояния, но это не значит, что он перестанет быть проблемой.

Странное название «Андромеда» как будто отражает скрытые опасения.

Намеренно это сделано или нет — неизвестно.

Возможно, это похоже на то, как компании, находящиеся на грани банкротства, любят говорить о «стратегии роста» и «долгосрочной перспективе»? Проще говоря, они не могут скрыть свое отчаяние.

— Не нужно быть излишне пафосным или излишне нейтральным. Но нужно учитывать, как будет звучать название операции.

Для любой организации очень важно, будет ли название вдохновлять ее членов или, наоборот, вызывать у них отвращение.

— Хорошее замечание, подполковник. Я передам это тем, кто придумывал название.

— Что?

— Обычно я сам придумываю названия операций, но в этот раз это сделал не я… Я поговорю с генерал-лейтенантом Рудерсдорфом.

Таня снова почувствовала себя обманутой. Ей не нравилось, что она теряет контроль над разговором.

Зеттюр достает сигару. Таня мысленно вздыхает, предвкушая клубы дыма. Что за день сегодня такой, сплошные неожиданности! Зеттюр на мгновение задумывается, а затем… кладет сигару обратно в футляр!

— Я хотел было закурить, но что-то расхотелось.

— Что-то случилось?

— Нет, ничего особенного. Я хотел предложить тебе сигару и поговорить по душам, но вдруг вспомнил об уставе. Если я предложу тебе сигару, то нас обоих накажут.

— Совершенно верно, — Таня не может сдержать улыбки.

Курение и употребление алкоголя несовершеннолетними — это преступление. А для мага курение особенно вредно, так как ослабляет легкие. Это может быть расценено как нарушение служебных обязанностей. Несовершеннолетний маг курит, нарушая служебные обязанности! Трудно представить себе более вопиющее нарушение контракта.

Но Таня возвращается к главной теме разговора.

Важно то, что генерал-лейтенант хотел предложить сигару простому подполковнику. Значит, у него есть очень серьезная проблема, о которой он хочет поговорить.

Что же это за проблема?

То, что Таня уже услышала, звучит ужасно… Если ситуация еще хуже, то ей хочется развернуться и убежать. Но она не может этого сделать. В этом и заключается сложность жизни в обществе, работы в организации и, тем более, службы в армии.

— Сегодня я столько всего узнала, что меня уже ничем не удивить. Говорите, что хотите.

Зеттюр кивает, услышав эти полные решимости слова. Но он все еще колеблется. Несколько секунд длится молчание.

Всего несколько секунд, но они кажутся вечностью.

Наконец, подняв голову, генерал-лейтенант Зеттюр с мрачным выражением лица обращается к Тане:

— Прости, подполковник, но мне нужна одна твоя рота магов.

— Что? Прошу прощения… Вы хотите разделить мой батальон?

— Да, я заберу у тебя одну роту.

Таня была готова к сложному приказу.

Но…

Но эта просьба была настолько возмутительной, что Таня невольно сжала кулаки и гневно посмотрела на своего начальника.

— Ваше превосходительство, позвольте мне возразить. Моя рота — это не просто рота.

— Я знаю. Именно поэтому я хочу использовать ее как штабную роту.

— …Мне кажется, что вы отрываете у меня руку или ногу.

Пусть ситуация не так ужасна, как с «работой в одиночку», но нехватка людей — это общая проблема.

Даже в боевой группе «Саламандра» Таня не может похвастаться большим количеством магов — ее ценнейшего ресурса. Потерять часть своих людей — это очень болезненно.

Да, после пополнения батальон формально увеличился до штатной численности, но по-настоящему боеспособных рот всего три. Ни один командир не согласится спокойно отдать треть своих лучших бойцов.

— Что ж, тогда давай ограничимся одним взводом.

— Простите мою настойчивость, но могу я узнать, зачем вам нужна моя рота?

— В качестве резерва. Стратегического резерва, подполковник.

— Ваше превосходительство, позвольте мне возразить, исходя из моих обязанностей.

К счастью, Зеттюр кивнул, давая понять, что готов выслушать. Таня начала выстраивать логическую цепочку, чтобы защитить своих людей.

— Забирать людей из боевой группы — это слишком жестоко. Если вам нужны дополнительные силы, то обратитесь к командованию Восточного фронта или группы армий «Б».

— То есть… тебе неважно, чьи это будут солдаты? Не похоже на офицера, который только что утверждал, что группа армий «Б» существует только на бумаге.

Да, группа армий «Б» небоеспособна, но это вопрос соотношения. Даже если у тебя мало ресурсов, разница между тем, чтобы забрать одного человека из ста и одного человека из десяти, огромна.

Таня невольно повысила голос.

— 203-й магический авиационный батальон — это ядро боевой группы «Саламандра». Можно сказать, что он играет ключевую роль в нашей тактике, основанной на взаимодействии бронетанковых войск, артиллерии, магов и пехоты. И я вынуждена категорически возражать против вашего предложения, учитывая дислокацию и задачи нашего батальона на восточном фронте.

Зеттюр жестом предлагает ей продолжить, и Таня, воспользовавшись случаем, начинает говорить еще быстрее.

— Боевая группа «Саламандра» подчиняется непосредственно Генеральному штабу. Она не предназначена для использования в качестве стратегического резерва Восточного фронта…

— Подполковник, ты меня неправильно поняла. Это не стратегический резерв для группы армий «Б».

— Что?

— Это мой резерв. Вернее, резерв для «группы офицеров Генерального штаба, десантировавшихся на Восточный фронт».

Таня не могла ничего возразить. Зеттюр все подробно объяснил.

— Формально я могу давать «советы» и «рекомендации» командованию группы армий «Б»… но у меня нет права отдавать прямые приказы. Это как если бы адмирал флота пытался управлять кораблем, минуя капитана.

— Но вы же должны руководить ими.

— …Формально да. Но на самом деле мои полномочия «сильно ограничены», или, если говорить прямо, «меня просто игнорируют». Видимо, на родине решили, что Генеральный штаб сам примет необходимые меры.

— Тогда почему вы здесь? — невольно спрашивает Таня.

— Генеральный штаб на пределе своих возможностей. Им нужно организовать масштабное наступление на южном участке восточного фронта, контролировать воздушную войну на западе, заниматься снабжением и бороться с «кротами», которые проникли в местные советы.

— Простите мое невежество, но разве у нас не хватает штабных офицеров?

— Штабных офицеров у нас много. Но есть ли среди них те, кто полностью владеет ситуацией?

Таня мгновенно понимает, в чем корень зла. Проблема в передаче дел. Любой, кто хоть раз с этим сталкивался, поймет. Даже самый талантливый, честный и трудолюбивый человек не сможет сразу же взять под контроль новую организацию.

— И раз уж я оказался на востоке, да еще и без дела… то Генеральный штаб решил свалить на меня свои проблемы. И теперь мне нужен резерв на случай непредвиденных обстоятельств.

Таня не может спорить с этой логикой. Действительно, без полномочий Зеттюр превращается в свадебного генерала. Но он лучше всех знает ситуацию в Генеральном штабе и очень компетентен. Неудивительно, что Генеральный штаб решил воспользоваться его услугами.

Так всегда бывает в организациях. Но с другой стороны, почетная должность Зеттюра означает, что он отстранен от реальных дел.

Поэтому Таня должна задать еще один вопрос.

— Ваше превосходительство, честно говоря… ваши объяснения только запутали меня. Я ничего не понимаю.

— Что именно ты не понимаешь?

Зеттюр с любопытством склоняет голову набок. На его лице появляется загадочная улыбка. Дьявольская улыбка.

Таня, как опытный член организации, чувствует, что что-то не так. Ей кажется, что за этими красивыми словами скрывается какой-то коварный план.

— Зачем вам нужен резерв?

— Разве тебе недостаточно того, что я хочу подстраховаться?

— Простите, но штаб группы армий «Б», даже если он не знает о ситуации на родине, должен понимать, что его задача — оборона восточного фронта. В случае необходимости они сделают все возможное.

Войска, которым поручена оборона, будут сражаться изо всех сил. Даже если на них будут давить политические или военные соображения, вряд ли им нужно что-то еще, чтобы защищать свою землю.

Таня никак не могла понять, чего хочет Зеттюр.

— Ваше превосходительство, позвольте мне еще раз спросить… Для чего вам нужен резерв?

Зеттюр, видя, что Таня не сводит с него пристального взгляда, горько усмехается и кивает.

— Подполковник Дегуршаф, давай посмотрим на карту.

— Есть!

Таня хорошо знала карту восточного фронта. Она изучила ее вдоль и поперек.

Но карта Зеттюра была более подробной и содержала информацию, которая была недоступна офицерам уровня Тани.

Однако, в целом, расположение войск на карте Зеттюра не отличалось от того, что было известно Тане и другим командирам.

Имперские войска были сосредоточены на южном участке фронта (фронт А), а на центральном и северном участках (фронт Б) плотность войск была низкой. Это была рискованная стратегия: сконцентрировав силы для наступления, Империя оставила огромные участки фронта практически беззащитными.

В военных училищах до войны такую диспозицию войск даже не рассматривали.

Неудивительно, что Зеттюра отправили на восток, чтобы он руководил (пусть даже формально) организацией обороны. Генеральный штаб просто свалил на него все проблемы.

— Ваше превосходительство, в такой ситуации резерв необходим для…

— …Для того, чтобы не действовать стандартно.

— То есть вы не собираетесь действовать стандартно?

— …Подполковник, стандартные действия — это роскошь. По крайней мере, я так считаю.

Это было неожиданное признание.

Зеттюр произнес эти слова так тихо, что Таня чуть не пропустила их мимо ушей.

— План обороны группы армий «Б» — это фикция. Пассивная оборона для прикрытия главного направления наступления звучит красиво, но с таким ограниченным количеством войск мы сможем создать только тонкую линию обороны. Это безумие… Единственный выход — это активная оборона, пусть даже она очень рискованна.

— Вы хотите атаковать вражескую полевую армию? Простите, но для этого нужна мобильность.

— У группы армий «Б» есть резервы. Небольшие, но есть. У нас есть танковая дивизия.

— Но у нас нет сил для проведения наступления.

Таня не могла не сказать об этом, хотя это было и так очевидно. Зеттюр должен был это понимать.

Но он, который обычно подшучивал над другими, сейчас выглядел на удивление неуверенно. Обычно Зеттюр был полон решимости и уверенности в себе… Может быть, это из-за ссылки? Таня никогда не видела его таким.

— …Вы хотите заманить противника в ловушку и уничтожить? Это идеальный вариант для обороны в условиях численного превосходства противника, но вряд ли враг на это клюнет.

Как в Аустерлице, как в Трафальгаре, самый эффективный способ уничтожить врага — это атаковать его, когда он наступает. Но и Наполеону, и Нельсону пришлось изрядно потрудиться, чтобы заманить противника в ловушку.

— …Посмотри на карту, на схему железных дорог. С точки зрения логистики, противник будет использовать железные дороги. Я хочу разместить здесь приманку и заставить его двигаться по определенному маршруту.

— То есть вы хотите контролировать действия противника? При условии, что вам удастся заманить его в ловушку.

— Именно так. Если нам удастся выманить его… то дальше все просто. Маневренный бой, окружение, уничтожение. Типичное решение для быстрой победы.

В этих словах сквозило стремление к быстрой победе, намек на то, что имперская армия не должна вести затяжную войну. Человек, который хорошо знает ситуацию в тылу, не хочет затягивать войну. Это очень тревожный знак.

У нас нет времени на промедление.

— Я все поняла. Приманкой будет полковник Лерген, верно? К сожалению, я вынуждена отказаться.

— Ты отказываешься предоставить приманку? Подполковник, это бессмысленно. Да, мои полномочия по отношению к войскам на местах ограничены… но я по-прежнему заместитель начальника Генерального штаба по оперативным вопросам, и мои полномочия в этой области не ограничены.

Вот она, отвратительная сущность власти. Зеттюр долго говорил так, будто у Тани есть выбор, но в конце концов он достал свой главный козырь — право отдавать приказы.

Таня подчиняется непосредственно Генеральному штабу, а значит, и Зеттюру, заместителю начальника Генерального штаба по оперативным вопросам. У нее никогда не было права отказать.

— Раз уж это приказ, то я не могу возражать. Но я прошу вас вернуть мне мою роту, чтобы я могла обеспечить полную боеготовность батальона.

— В этом случае я не смогу гарантировать, что тебе пришлют подкрепление. В итоге это только ухудшит твое положение. Поэтому я вынужден отказать. Но я могу забрать у тебя военного атташе.

Конечно, лучше получить отказ с альтернативным предложением, чем просто отказ. Но Тане придется сражаться на передовой, лишившись одной роты и получив взамен обузу в виде военного атташе. Ужасная сделка. Грабеж средь бела дня.

Таня с унылым видом отвечает:

— Вы хотите отправить «гостя» в тыл. То есть у нас не будет времени на подготовку?

— Рад, что ты быстро все поняла… Придется тебе изваляться в грязи.

Прямой приказ: изваляйтесь в грязи. Похоже, что Генеральный штаб обожает черную землю. Ужасное место работы. Если бы не война, Таня бы уже давно обратилась в трудовую инспекцию.

— И вы все равно хотите забрать у меня роту?

— Именно так, — твердо отвечает Зеттюр.

— Они станут разменной монетой в моей игре.

— Не ожидала, что вы любите азартные игры. Я думала, что вы предпочитаете действовать наверняка.

— Подполковник Дегуршаф, ты увлекаешься скачками?

— Что? С-скачками?

— Да.

Таня опешила от такого неожиданного вопроса.

— Нет, я…

— Ха-ха-ха, конечно, нет. Извини, я забыл про разницу в возрасте. Ты слишком талантлива для своих лет.

— Есть.

Таня решила не спорить и просто кивнула.

— …Подполковник, скачки — это нечестная игра. Это не чистая теория вероятности. Нужно уметь оценивать «индивидуальные особенности» лошадей и принимать решения в условиях неопределенности. В этом скачки похожи на войну.

— Я не увлекаюсь азартными играми, поэтому не могу судить, правы вы или нет. Но раз уж вы так говорите, то я обязательно схожу на скачки.

— Боюсь, что это невозможно. Забудь об этом.

— Что?

— Хорошие лошади — это хорошие лошади. К сожалению, все они мобилизованы. …Я сам занимался их мобилизацией, так что знаю это наверняка. Исключений нет.

Зеттюр улыбается.

— Вернемся к нашему разговору. Я не люблю азартные игры, основанные на чистой удаче… Но я не могу устоять перед игрой, в которой у меня есть шанс на победу. Наверное, я не очень хороший игрок.

— Ваше превосходительство, вы готовы рискнуть, если у вас есть шанс на победу?

— Награда будет велика… Лучше пожертвовать несколькими солдатами, чем бездумно бросать их в бой против армии федерации.

— Раз уж вы так говорите, то я не могу с вами спорить.

Таня, немного поколебавшись, принимает решение.

В любом случае, у нее нет права ослушаться приказа. В армии можно оправдать практически любое нарушение правил, но нельзя ослушаться прямого приказа или нарушить субординацию.

Поэтому Таня не может отказаться отдать роту, и ей остается только минимизировать потери. Если учитывать только боеспособность, то лучше всего отправить резервную роту лейтенанта Вюстмана. Но они слишком неопытны.

Тот, кто рекомендует кого-то, несет за него ответственность. В данном случае будет разумнее отправить роту лейтенанта Гранца под предлогом того, что нужно отправить на фронт выпускников военного училища.

— …Если вас устроит рота молодого лейтенанта по фамилии Гранц…

— Благодарю.

Зеттюр благодарит Таню за трудное решение, но, учитывая предстоящие испытания, Таня не чувствует особой благодарности. Ей нужно знать, какую роль ей придется играть в этой авантюре Зеттюра.

— Кстати, ваше превосходительство. Вы лишили боевую группу «Саламандра» одной руки. В каком мошенничестве мне придется участвовать?

— Все просто. Пока идет операция «Андромеда», боевая группа «Саламандра» будет играть роль вооруженной канарейки на фронте Б. Если враг нападет, то вы окажетесь в окружении.

Зеттюр спокойно произносит эти ужасные слова.

Оказаться в окружении?

Любого солдата, кроме десантника, учат, что нельзя попадать в окружение. Таня не может сдержать своего удивления. Это же просто безумие.

— Тогда мы сможем отправить войска на помощь «окруженным». Мы перейдем к маневренной войне и уничтожим врага. Это, пожалуй, единственный способ защитить главный участок фронта.

…Звучит красиво, но это мнение того, кто не будет приманкой. Таня хочет получить хотя бы одну гарантию.

— Я могу быть уверена, что вы нас не бросите?

— Я вас не брошу. В крайнем случае, я сам поведу в бой роту, которую у тебя забрал. Даже самые заядлые штабные крысы не смогут бросить своих товарищей в беде. А если я лично поведу роту в атаку, то они будут действовать быстрее, боясь ответственности.

— С точки зрения дисциплины это очень опасный шаг.

— Если не учитывать стратегический уровень, то на оперативном уровне это не проблема. Мы просто будем уничтожать врага.

Успех оправдывает любые действия, даже нарушение субординации. Но только в том случае, если успех будет.

— Легко сказать…

— Вот и прояви смекалку. Твоя задача — заблокировать железную дорогу. Остальное я беру на себя.

— Поняла, — Таня меняет тему. — Расскажите подробнее о районе, куда мы будем направлены.

«Если знаешь врага и знаешь себя, то можешь не бояться и ста сражений», но нельзя начинать войну, не зная местности. Даже ядерную войну нельзя начать без карты.

— Это опорный пункт под названием «Солдиум 528». Там есть небольшой город, он находится на нужном расстоянии и, что самое главное, на железной дороге. Это идеальное место для вражеского контрнаступления.

На карте Зеттюр указывает на точку, обозначенную безликим идентификационным номером.

— А если они просто обойдут этот пункт? Вряд ли армия федерации настолько глупа или бездельничает, чтобы атаковать укрепленный пункт.

Даже армия федерации больше не отправляет пехоту в лобовые атаки на укрепленные позиции. Раньше они, возможно, и делали такие глупости, но сейчас, учитывая их возросший уровень подготовки и улучшение качества войск, считать их просто глупыми коммунистами — это ошибка.

— Качество младших офицеров армии федерации значительно улучшилось. Нельзя сказать, что они стали гениями, но они усвоили базовые знания, заплатив за это кровью и жизнями своих солдат. Вы думаете, что они нападут?

— Нападут. Я занимался оперативным планированием, а до этого — логистикой. Какое-то время меня заставляли заниматься логистикой, но я не разучился планировать операции. Если враг не дурак, то он будет атаковать железную дорогу.

Зеттюр говорит с непоколебимой уверенностью.

— …То есть вы считаете, что враг будет действовать предсказуемо, потому что он не дурак?

— Военные принципы не зависят от идеологии. Какую бы идеологию ты ни исповедовал, если ты будешь игнорировать законы физики, то тебе не избежать наказания.

— Да, вы правы, но…

— У армии федерации тоже ограниченные ресурсы. У них нет лишних грузовиков и лошадей. Если они захотят провести контрнаступление, то у них будет не так много вариантов. Поэтому железная дорога станет для них жизненно важной.

Таня задумывается над словами Зеттюра, эксперта по логистике.

Возможно, в отличие от советско-германской войны в нашей реальности, на восточном фронте Империи и Федерации судьбу войны будут решать бои за железные дороги? С гипотетической точки зрения это звучит вполне разумно.

Но разведка Восточной армии считает, что наибольшую опасность представляет прорыв вражеских танков по дорогам и шоссе.

— Восточная армия считает, что дороги и шоссе тоже важны.

— Я считаю, что железная дорога — это ключ к победе. Да, у армии федерации много ресурсов, но у них нет сил, чтобы одновременно сдерживать нашу группу армий «А» и прорывать оборону группы армий «Б». Поэтому, если бы я был на их месте, я бы использовал железную дорогу. Я бы постарался удержать ключевые пункты и обеспечить хотя бы относительную стабильность на фронте Б.

Логика Зеттюра безупречна.

— Ограниченные ресурсы, ограниченный выбор, ограниченные возможности.

Как же печально воевать, когда у обеих сторон пустые карманы. Это ироничный результат войны — этого чудовищного расточительства.

И капиталисты, и коммунисты вынуждены сражаться на равных.

— Боевая группа «Саламандра» должна встретить вражеский удар. Ваша задача — удерживать оборону. Отступление без приказа запрещено.

— …С вашего позволения, этот опорный пункт находится слишком близко к линии фронта. Мы будем сражаться до последнего, но мы не можем игнорировать физические ограничения. Я сомневаюсь, что одна боевая группа сможет удержать этот пункт.

— Я требую, чтобы вы удерживали оборону. Боевая группа «Лерген» должна защищать опорный пункт «Солдиум 528» любой ценой.

— Если у нас закончатся еда, вода и боеприпасы, то я прошу вас дать мне право отступить.

— Отступление не разрешено. Вы должны удерживать позиции до прибытия подкрепления.

Таня не может сдержать своего возмущения, услышав этот приказ, который фактически обрекает ее на смерть.

— Ваше превосходительство?! Но это же безумие!

Таня пытается возразить, апеллируя к военной логике. В войне побеждает тот, кто меньше глупит, и отправлять боевую группу «Саламандра» на оборону опорного пункта — не самая разумная идея.

— Боевая группа «Саламандра» — это ударная сила! Ее нельзя использовать для обороны стационарных объектов. Вы лишаете ее всех преимуществ!

— В любом случае, мы в проигрышной ситуации… И у меня нет других войск, кроме боевой группы «Саламандра». Прости, подполковник, но тебе придется взять на себя эту неблагодарную задачу.

— Вы хотите сказать, что моя боевая группа станет жертвой политических интриг?

— Я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть это.

То есть, он не отрицает.

В такой ситуации молчание — это красноречивое доказательство.

— Но я обещаю тебе, что мы пришлем подкрепление. Не сразу, но обязательно пришлем. Мы вас не бросим.

— …Я сделаю все, что в моих силах.

9 июня, 1927 года по единому календарю.
Опорный пункт «Солдиум 528»

«Черт возьми, он что, считает меня Фрименом?»

Подполковник Дегуршаф прячется за грудой обломков на окраине опорного пункта «Солдиум 528». Это лучшее укрытие, из которого можно наблюдать за врагом. Таня смотрит в бинокль и мысленно ругается.

Ее боевая группа окружена коммунистами, отступать нельзя, приходится обороняться.

Если бы это была чужая история, то Таня посочувствовала бы, прониклась бы состраданием и восхитилась бы героизмом окруженных солдат. Героическая оборона — это украшение любой военной хроники.

Все это прекрасно, если ты не участник событий.

— Окружены коммунистами…

На Корейском полуострове прибрежные районы могли рассчитывать на поддержку корабельной артиллерии… Да и у Фримена, если рассматривать всю территорию, было преимущество в воздухе.

А Тане, чтобы получить преимущество в воздухе, нужно самой подниматься в небо.

Ей приходится делать все самой. Армия — это просто издевательство над принципами современного общества, основанного на разделении труда.

Таня уже хотела было вернуться в штаб, но ее вздох привлек внимание адъютанта, который с беспокойством спросил:

— Подполковник, что-то случилось?

— Просто надоели эти незваные гости.

— …Да, они очень неприятные соседи.

— Это точно, — Таня усмехается.

Друзей можно выбирать, а соседей — нет. И раз уж армия федерации — наш сосед, то мы не можем ее игнорировать.

— Эх, завидую я лейтенанту Гранцу. Наверное, генерал-лейтенант Зеттюр сейчас его балует.

— Надеюсь, он не натворит глупостей.

— Не волнуйся, генерал-лейтенант Зеттюр очень снисходителен. Он простит ему пару ошибок, по крайней мере, до тех пор, пока это не станет критичным.

— Это что, снисходительность?

— Это отсрочка исполнения приговора. Значит, он к нему благосклонен.

Таня качает головой и продолжает инспектировать опорный пункт «Солдиум 528». На обход всей территории уходит совсем немного времени. Опорный пункт очень маленький.

Таня пожимает плечами и обращается к заместителю командира, которого она узнала:

— Ну как, майор, какова ситуация?

— Похоже, что мы полностью окружены.

Заместитель командира говорит об этом так, будто это какая-то сенсация. Можно, конечно, похвалить его за осторожность, но это было бы слишком великодушно.

Разве можно не заметить, что тебя окружили? Очень сомнительно. Если такие люди существуют, то Таня хотела бы изучить их психику во имя науки.

— Это и так видно. И, кстати, генерал-лейтенант был прав.

Если на тебя надвигается волна коммунистов, то нужно строить траншеи и организовывать оборону. «Береженого Бог бережет», и профилактика лучше лечения не только в медицине.

Для человека, который верит в принципы рыночной экономики, важно уметь оценивать скрытые расходы. Особенно это важно для людей, занимающих должность Тани. Нельзя экономить на «управлении рисками», иначе это может привести к катастрофе.

Безопасность не бывает бесплатной.

Это простая истина, которую поймет даже ребенок.

— Я не думал, что это произойдет на самом деле…

— Майор Вайс, честность — это хорошо, но нужно хоть немного доверять начальству.

— Но нам же обещали, что все будет хорошо.

— Да, когда начальство приносит хорошие новости, нужно быть начеку. Но если прогноз плохой, то ему можно верить.

Нас предупреждали, что это произойдет. Нужно было быть готовыми.

— Если знаешь, что будет дождь, то берешь с собой зонт.

Если ты удивляешься дождю, то ты просто глупец, который игнорирует прогноз погоды. Интересно, группа армий «Б» хоть зонтики приготовила?

Таня поежилась, вспомнив о низкой плотности войск на этом участке фронта.

— Ну и ну, сколько же их много. Что говорит разведка авиафлота?

— Вот отчет. Авиафлот сообщает, что у противника четыре-пять дивизий.

Адъютант протягивает Тане фотографии и анализ, сделанные авиафлотом. Видно, что они работают очень оперативно. Как только боевую группу окружили, они сразу же отправили самолеты на разведку.

— Хорошо, что у нас есть поддержка с воздуха.

Но Таня не может сдержать вздоха.

— У нас тут усиленный полк, а у них четыре-пять дивизий!

Считалось, что напротив группы армий «Б» находятся второстепенные или недоукомплектованные части армии федерации … Но армия федерации часто предпочитает создавать новые части, а не пополнять старые.

— Главная проблема — это качество вражеских войск. У нас есть о них какая-нибудь информация?

— Майор Вайс, я понимаю твое беспокойство, но у нас нет никакой информации.

Прогноз Зеттюра — это самая свежая информация, которая у них есть, но надеяться на то, что враг истощен, — бессмысленно.

— То есть мы не знаем, насколько сильны эти четыре-пять дивизий. Неприятно. Будет плохо, если это окажутся гвардейские дивизии.

— Не думаю, что это гвардия.

— Хотелось бы верить.

Таня горько усмехается, услышав эти слова заместителя командира. Конечно, солдаты на передовой всегда относятся к тылу с подозрением, но нельзя сомневаться в адекватности анализа ситуации.

— Доверься нашим товарищам. Так называемые гвардейские дивизии армии федерации находятся под нашим пристальным наблюдением. Неужели ты думаешь, что имперская разведка настолько некомпетентна, что пропустит их? Не хочется в это верить.

— То есть вы им полностью доверяете?

— Я бы хотел им доверять. Но, к сожалению, доверие нужно заслужить, а наша разведка сейчас находится на стадии перестройки… Будь готова к худшему.

Доверие — это не то же самое, что слепая вера.

— Но ведь наша группа армий «А» начала масштабное наступление!

Независимо от того, будет ли операция «Андромеда» успешной или нет, основные бои будут идти на юге, в районе крупных городов. Да, Федерация может мобилизовать огромное количество людей, но имперская армия уже дважды нанесла им сокрушительные поражения. Разница между «практически бесконечным» и «бесконечным» может быть и риторической, но она все равно отражается в цифрах.

Разве у Федерации остались силы для того, чтобы бросать в бой свои лучшие войска? Если бы у них были такие силы, то они бы уже давно отбросили имперскую армию.

Но майор Вайс все еще не успокоился.

— Может быть, стоит отправить разведку? Магов или танки?

Он предлагает действовать активнее. Для молодого офицера уровня майора это, наверное, правильное решение. Но неужели даже опытный полевой командир, такой как Вайс, теряет самообладание, когда его окружают?

Маги могут в любой момент улететь, так что им не стоит так переживать. Хотя Таня понимала, что Вайс не может просто бросить своих подчиненных и сбежать. Это было бы позором.

Таня хмурится и отвергает предложение Вайса.

— Мы не можем позволить себе роскошь нести потери. Нам нужно действовать пассивно и собирать информацию всеми доступными способами.

— Может быть, хотя бы ночной рейд?

Таня уже хотела было отказаться, но тут неожиданно вмешался другой офицер.

— Я думаю, что это хорошая идея. Даже один успешный рейд позволит нам собрать много информации.

— Лейтенант Серебрякова, ты тоже?!

— …Я вспоминаю Рейнский фронт, и у меня руки чешутся. Неплохо было бы прогуляться с лопатой.

— Отклонено. Вы оба — военные маньяки.

Таня иногда жалела, что ее подчиненные такие кровожадные.

Она никогда бы не подумала, что ей придется работать с людьми, которые радуются ночным рейдам.

— Пусть меня называют трусихой, но сейчас главное — сохранить силы.

— Вы уверены? Если вы разрешите, то мы с лейтенантом Серебряковой можем провести рейд с добровольцами.

Таня вздыхает.

— Нет, значит нет. Мы же обороняемся.

— Но если это позиционная война…

— Это не позиционная война, а оборона опорного пункта. Наша задача — не устраивать культурный обмен с врагом в его окопах. Мы должны подготовиться к встрече гостей.

Окруженная армия вынуждена обороняться.

— Если серьезно, то мы все равно узнаем, насколько силен враг. И, скорее всего, он будет очень бдителен, так как только что занял позиции.

— И что вы предлагаете?

— Сегодня и завтра мы будем обороняться.

А дальше — будем действовать по обстановке. Неплохо было бы атаковать врага, когда он расслабится. И, кроме того, активные действия необходимы для поддержания боевого духа. Даже ее опытные подчиненные хотят атаковать… Значит, придется им это позволить.

— Чтобы усыпить бдительность врага… мы будем притворяться, что пассивны. Лейтенант Тоспан, твоя пехота будет играть главную роль. Ваша задача — упорно обороняться. Мы можем рассчитывать на подкрепление, но не стоит слишком на это надеяться.

Поэтому нужно экономить силы, но при этом эффективно отражать атаки противника.

— Капитаны Аренс и Мейберт, вы пока будете отдыхать.

— И, — добавляет Таня, — в случае необходимости мы можем использовать вас как резерв. Нужно быть готовыми к худшему.

Таня видит капитана Мейберта, который бежит к ней, и горько усмехается. Как раз вовремя.

— Капитан Мейберт, рад тебя видеть. Враг наступает, но артиллерия пока будет молчать.

— Что?

— Что-то не так, капитан?

— Н-нет, все в порядке. …Я как раз хотел попросить вас дать нам отдохнуть.

Мейберт улыбается.

Таня в шоке.

Артиллерист просит «воздержаться от стрельбы»? Неужели он думает о чем-то, кроме стрельбы?!

— Не ожидала от тебя таких слов! Честно говоря, я в шоке.

— У нас просто не хватает снарядов. Приходится экономить.

— Добро пожаловать в мой мир. Невероятно, но факт: у нас проблемы со снабжением, хотя мы находимся рядом с железной дорогой.

В военных училищах такое даже не рассматривали.

Нас учили, что если есть железная дорога, то о снабжении можно не беспокоиться. Одна железнодорожная ветка может обеспечить всем необходимым целую боевую группу… Если, конечно, ее не перережут.

Похоже, что здравый смысл здесь не работает.

За десять дней, которые Таня провела в этом опорном пункте, им удалось накопить только запас продовольствия, да и то за счет местных советов. То есть с родины им практически ничего не прислали. Таня была готова плакать от отчаяния: у них не хватало даже строительных материалов, чтобы укрепить оборону.

Поэтому Таня должна была проявить смекалку, чтобы продержаться как можно дольше.

— Итак, господа, приказ!

Офицеры затаили дыхание.

— Приготовьтесь к дневному сну. Немедленно!

— Д-дневному сну?

Заместитель командира явно не понял важности этого приказа. Таня была готова отчитать его за невнимательность. Конечно, если солдат не высыпается по своей вине, то это его проблемы. Но если солдаты не высыпаются из-за неправильно организованного графика дежурств, то это вина Тани.

А во время войны такие ошибки недопустимы.

— Уложите солдат спать. Организуйте дежурства так, чтобы все высыпались.

— …Проблема в том, что у нас не хватает спальных мест.

Лейтенант Серебрякова, похоже, понимает, о чем речь. Неудивительно, ведь она была в числе первых, кто участвовал в круглосуточной обороне на Рейнском фронте. Недостаток сна вреден не только для кожи, но и для ведения войны. Невыспавшийся солдат не может принимать правильные решения. Это недопустимое снижение боеспособности.

— Мы построили полуподземные укрепления, но этого недостаточно, чтобы разместить всех солдат. Придется использовать мешки с песком. Но вода и сон — это самое главное.

Таня, как опытный командир, дает строгий приказ заместителю.

— Хотя бы один прием пищи в день должен быть горячим. Если нужно, используйте магов в качестве нагревательных элементов.

— Но это нарушение правил!

— Иногда командир должен действовать по своему усмотрению. Майор Вайс, мы на войне, так что офицеры тоже должны спать по очереди.

Том 9. Глава 1. Эрозия

**29 июня 1927 года Единого календаря, Имперская столица Берлин**

Железная дорога плюс обычная дорога — это железная дорога. Подобно Царской дороге или римским дорогам прошлого, это артерии государств. В наши дни железные дороги — это стальные аорты, охватывающие огромные расстояния, связывающие города с городами и, конечно же, отечество с фронтом.

Железная дорога примечательна тем, что соединяет критически важные пункты и облегчает передвижение товаров и граждан. Что еще более важно, она органично связывает разрозненные образования в единое национальное государство.

Для Империи, сухопутной военной державы, не могло быть лучшего способа транспортировки военного времени, чем железная дорога. Устойчивая и надежная инфраструктура — краеугольный камень любой военной машины.

Вот что делает железную дорогу источником нашей силы.

Поэтому назвать парадный вход имперской столицы Берлина, Центральный вокзал, сердцем, которое качает жизнь по сети путей и поездов, было бы даже преуменьшением.

В конце концов, уровень нагрузки, которому эта система регулярно подвергается, был бы слишком велик для тела из плоти и крови. Его может поддерживать только стальное сердце, артериальные железные дороги и густонаселенное ядро, работающее на пару.

Насколько Таня может судить по виду из окна пассажирского вагона, который медленно въезжает на вокзал, нет конца потоку прибывающих поездов, пассажиров, запрыгивающих в них или выпрыгивающих из них, и людей, прощающихся с ними.

Хотя это не совсем соответствует цветистому языку, представленному в газете, которую она только что с отвращением швырнула на пустое сиденье… эта сцена, безусловно, говорит о «силе Империи».

Большая часть грузов, которые загружаются, должно быть, военные материалы. Краткое доказательство того, что это государство, Империя, неуклонно отправляет припасы на фронт и получает их с заводов.

Вид суеты за окном первого класса такой же, как всегда.

— Думаю… я вернулась.

Глубоко эмоциональные слова срываются с губ Тани тихим бормотанием.

… Какая удача, что она смогла покинуть восточный фронт до наступления сухого сезона, который принесет с собой возобновление крупных боевых действий. Хотя ожесточенные бои на восточном фронте продолжаются unabated, военные, по крайней мере, поддерживают необходимый минимум, отправляя подразделения обратно для реорганизации и отдыха.

Вот почему даже ветеранская боевая группа Лергена получила шанс вернуться домой для восстановления сил и пополнения запасов. Может быть, генерал-лейтенант Цеттур заботится о нас больше, чем я думала.

Как бы не так. Таня криво улыбается. — Наши потери слишком высоки, чтобы их игнорировать. А учитывая, сколько тяжелой техники нам нужно заменить, нет ничего особенного в том, чтобы нас вывели из строя.

Некоторое тяжелое оборудование необходимо перевозить отдельно, поэтому капитаны Аренс и Мейберт зарылись в транспортную документацию и формы заявок — все это свидетельствует о том, что бюрократия неуклонно работает над нашей реорганизацией на родине.

Зная, что это означает расставание с криками солдат Федерации, их бесконечными атаками и их причудливо хорошо бронированным арсеналом, даже мои поджигатели войны, должно быть, рады для разнообразия покопаться в бумагах.

Легкий стук в дверь прерывает эти мысли. Просит войти первый лейтенант Серебряков.

— Полковник, мы прибыли!

Сияя, донося свой доклад, адъютант Тани почему-то выглядит невероятно счастливой. Может быть, будет точнее сказать, что она беззаботна?

— Наконец-то дома.

— Да, прошло так много времени с тех пор, как мы в последний раз были в столице. Мы наконец-то вернулись.

Голос ее подчиненной весел, но Таня явно не в настроении улыбаться в ответ.

— Это возвращение домой имеет свою долю проблем. Разница температур между линией фронта и тылом может свести меня с ума. — Таня многозначительно указывает на газету, которую только что отбросила, и продолжает: — Когда я читала это, я вообще ничего не поняла.

— … Правда, все стало немного сложнее.

— Лейтенант, это форма доброты — называть этих людей тем, кто они есть на самом деле — идиотами. Я не знаю, кто подверг это цензуре, но, по-видимому, люди в тылу понятия не имеют, каков реальный мир.

Находясь на борту поезда, направлявшегося в столицу и увозившего нас с востока, какая-то часть моего разума была ослеплена абстрактной идеей безопасности в тылу, несмотря на тяжесть того, чем поделился Цеттур.

Только после того, как я просмотрела газету, продаваемую в поезде, стало удручающе ясно, что мне нужно пересмотреть свои ожидания.

— Я не могу поверить в ту чушь, которая буйствует в тылу. Это ошеломляет.

Мы застряли, играя с коммунистами в выступе на передовых рубежах, так что, полагаю, информационный разрыв, напоминающий Урасима Таро, был неизбежен.

— На передовой, так далеко от цивилизации, нет свободного доступа к периодическим изданиям или новостям. Но чтение сейчас заставляет меня чувствовать, что я схожу с ума. Война сломала меня, или те, кто в тылу, в какой-то момент сошли с ума, пока я не смотрела? Что вы думаете?

— … Ах… ха-ха-ха-ха.

— Как можно с серьезным лицом говорить о превосходстве Имперской армии на востоке? Согласно этому репортеру, мы наслаждаемся трехразовым горячим питанием из мяса и сытного супа каждый день на восточном фронте… Где, черт возьми, я была, когда это произошло?

Конечно, даже мой съеживающийся адъютант понимает. Цензура позволяет сообщать только официально санкционированную версию событий.

— Может быть, нам стоит пригласить цензоров на экскурсию. Я бы не возражала, если бы они посмотрели, как мы питаемся в течение дня.

Это будет не что иное, как неприятности, если они не начнут смотреть реальности в лицо.

Конечно, Тане не нужно, чтобы кто-то говорил ей, что военные газеты безнадежно предвзяты и напичканы пропагандой до отказа.

Более того, я давно знала, что они, как правило, становятся чрезмерно патриотичными или безнадежно про-военными из-за наивности цензоров. Даже при том, что прошло много времени с тех пор, как я держала в руках газету, я считаю, что у меня было хорошее представление о том, чего ожидать.

Я думала, что мне просто придется читать между строк. Для любого, у кого есть хоть немного здравого смысла, истина должна быть самоочевидна.

Кроме того, что это не так.

Если бы это была статья с неприемлемым тоном, это было бы неприятно, но все же терпимо. Как интерпретировать истину — это вопрос совести и интеллекта каждого человека. Свобода мысли должна уважаться.

Это все хорошо и прекрасно.

Если бы это было так, вообще не было бы никаких проблем.

Описание еды заставило всю статью звучать как отчет из штаб-квартиры. Когда даже описания имперских достижений и общего состояния войны пестрят полуправдой, мне хочется стонать, независимо от того, кто может смотреть.

В тот момент, когда бумага попала мне в руки, я чуть не разорвала ее в гневе, но вместо этого швырнула ее в своего озадаченного подчиненного и вызвала дежурного, чтобы потребовать: «Или вы принесете горячий суп и мясо для всех моих войск, или вы соберете для меня все газеты в этом поезде». Естественным ответом была гора бумаг.

Другими словами, грандиозной еды не предвидится. Собрав все газеты в поезде, любой, кто наблюдал за Таней, вероятно, описал бы ее выражение лица как грозный хмурый взгляд. Какое прекрасное лицо для высадки в якобы приятном тылу.

— Лейтенант, пропаганда должна убеждать других, не так ли?

— Хммм, да.

— Ну, похоже, что где-то по пути пропагандисты начали верить своим собственным выдуманным материалам. Вот что значит быть безнадежным.

Сама по себе идея воспитания духа стойкости для поддержки военных усилий неплоха. Но любой, возвращающийся с фронта, почти гарантированно скажет пару ласковых после прочтения статей, в которых утверждается, что их кормили три раза в день горячей едой и всем мясом, которое они могли съесть.

— Хааах. — Тяжелый вздох вырывается у Тани, когда она встает со своего места.

— … Извините, что надоела вам своими жалобами.

— Нет, разница в настроениях на фронте и в тылу очень ощутима… Я понимаю, что вы чувствуете, мэм.

Между вежливой улыбкой и тем, как она ответила, адъютант Тани действительно знает, как ладить с людьми. Другими словами, она способна… но не все одинаковы.

Подчиненные Тани тоже люди. То есть, это уникальные личности. Даже военные фанатики бывают разных мастей. Может быть, поэтому…

— Ах, — говорит она, вспоминая что-то. — Моя жизнь была бы намного проще, если бы все были такими же сообразительными, как вы, лейтенант. Убедитесь, что все в боевой группе должным образом проинструктированы, прежде чем они уйдут в отпуск.

— Да, мэм.

Как раз когда Таня отвечает: «Хорошо», — она слышит, как снаружи вагона раздается радостный крик. Солдаты, должно быть, взволнованы тем, что впервые за долгое время ступили на родную землю.

Я очень хорошо понимаю это чувство.

— Похоже, все высадились. Нам тоже следует поторопиться.

Таня — офицер, возвращающийся с передовой, поэтому ее личные вещи находятся в ее офицерском багаже, а любая добыча, которая могла бы считаться сувениром с восточного фронта, упакована вместе с остальным снаряжением боевой группы.

Значит, все, что осталось сделать, это взять ее сумку.

Затем, игнорируя ступеньку, которая немного высока для ее роста, Таня спрыгивает на платформу, твердо ставя ноги на родную землю.

Любимое отечество.

Безопасный тыл.

Это то, о чем все мечтают.

Конечно, Таня не исключение. Каждый день вдали казался ей тысячей лет, и она даже видела этот момент во сне.

— Извините, вы из боевой группы Лергена? Э-э, вы не могли бы направить меня к офицеру?

— Хм? Вы же не из Генерального штаба, не так ли?

— Я из Рейхсбана… Можно мне с вами поговорить?

— Я оставляю это на вас, лейтенант.

Позволив своему адъютанту разобраться с этим, я снова погружаюсь в раздумья. Меня отвлекла идея трехразового горячего питания, но слишком много других вещей требуют моего внимания. Тем не менее, на восточном фронте слишком важного свободного времени отчаянно не хватало.

Готовность рождается из избыточности. Чтобы достичь максимальной производительности, нужно стремиться как к эффективности, так и к избыточности.

Именно потому, что мне не нужно беспокоиться о вражеской атаке, я могу ясно мыслить.

Конечно, я не продвигаю стоящий проект, не занимаюсь планированием людских ресурсов с прицелом на светлое будущее и даже не разрабатываю стратегию корпоративного брендинга, которая будет способствовать развитию общества — нет, я трачу все свое время на размышления об абсолютно непродуктивной войне.

Какая трата интеллектуального труда. Тот факт, что это неизбежно, особенно отвратителен.

Начать войну достаточно просто. Любой дурак может сделать это, выстрелив одной пулей.

Посмотрите на Сараево.

Даже мудрец может быть убит в результате бездумной глупости. А ответственный за это дурак редко заботится о последствиях. Именно потому, что они такие безмозглые, они способны нажать на курок в первую очередь.

Люди с непоколебимыми убеждениями с незапамятных времен мечтали закалить себя и неохотно начать справедливую войну. Идиот, слишком уверенный в своей правоте и опьяненный своим личным пониманием справедливости, обязательно причинит миру массу неприятностей.

На самом деле все просто — это крысиные бега между тупицами, действующими как шуты, и уборщиками, которым приходится идти и убирать беспорядок, который они оставляют после себя.

Подполковник Таня фон Дегуречафф стоит на военной платформе в имперской столице, думая только об одном: когда человек убеждается, что он единственный здравомыслящий человек, какой подгузник ему следует иметь под рукой?

Это не уход за детьми и не ясли. Почему я должна беспокоиться о таких вещах? Несмотря на внешнее хмурое выражение лица, когда я вспоминаю о беспокойстве, которое я испытывала по поводу носков на восточном фронте, я смиряюсь с мыслью, что работа всегда будет ползти в неожиданных направлениях.

— … Ну, черт возьми, это пессимистично даже для меня.

Мне удается не вздыхать перед войсками, но я сдерживаю так много забот, что почти убеждена, что мой разум переживает глобальное потепление. По крайней мере, мне не нужно беспокоиться о том, что меня ударит углеродным налогом.

Покачав головой и подняв глаза, Таня замечает, что ее адъютант возвращается. Персонал, который движется с такой срочностью, трудно найти.

Но доклад, который она поспешно приносит, не из хороших.

— Полковник, Генеральный штаб отправил за нами грузовики, но… похоже, они опаздывают.

— Что? — Таня возвращает свой частично нахмуренный лоб. — Ах, неважно. Спасибо, лейтенант. Тогда мы можем подождать здесь.

Само собой разумеется, что опоздание непростительно. Соблюдение сроков имеет важное значение для бесперебойной работы любого предприятия. А в армии это практически закон. Но мы говорим о Генеральном штабе. Предположительно, есть причина, по которой они отстают от графика.

Огрызаться на людей, которые усердно работают, ничего не изменит.

Любой, кто обвиняет гонца в плохих новостях, либо глуп, либо некомпетентен, либо безответственен — в любом случае, это дураки, годные для расстрела.

Оставив это в стороне, пора приступать к делу.

— Лейтенант, узнайте, есть ли у Рейхсбана какое-то конкретное место, где они хотели бы, чтобы мы подождали. Нас большая группа. Если мы останемся на платформе, мы будем мешать.

— Да, мэм. Должна ли я также приступить к отправке нашего груза?

— Мне подходит. И при необходимости начните также принимать меры по предоставлению войскам отпуска. Это включает в себя оформление соответствующих документов.

Время не должно быть потрачено впустую. Мы должны делать то, что можем, когда можем.

— Большая часть, вероятно, должна пройти через Генеральный штаб, но давайте хотя бы подтвердим с Рейхсбаном, что есть места для людей, путешествующих домой. Одно дело сказать, что места достаточно; другое дело — на самом деле знать, сможем ли мы разместить наших людей в поездах.

— Тогда я сначала посмотрю на поезда дальнего следования.

— Хм. На данный момент мы, вероятно, можем заставить солдат проявить себя. Если это для отпуска, то даже те, кто ненавидит бумажную работу, вероятно, заполнят формы правильно.

Я тоже хочу отпуск. Мне нужно подать собственное заявление.

Если подполковник Дегуречафф передаст их полковнику Лергену, и заявление будет одобрено от его имени, даже она должна быть в состоянии обеспечить себе какую-то форму отпуска.

— Мне действительно нужно разобраться со своим собственным отпуском.

Как раз в тот момент, когда Таня собирается весело обдумать, что делать со своим отпускным временем, она подвергается внезапной атаке. Реальность никогда не щадит.

— О, вот вы где, полковник.

Небрежный голос. Но его владелец на один ранг выше — он полноценный полковник.

— Прошло довольно много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз. Ну, я полагаю, что мы официально виделись не раз, если судить по записям, но…

— Полковник Лерген?!

Мгновенно вскинув руку в честь, Таня возвращается в рабочий режим.

Полковник, который должен был находиться в Илдоа с дипломатической миссией, специально приехал, чтобы встретиться с ней. Это может означать только неприятности.

— Вы вернулись в Империю, сэр?

— Боевая группа Лергена находится в столице в отпуске. Нет ничего странного в том, что я здесь.

Он гладко излагает официальную версию, но выглядит бледнее, чем Таня когда-либо видела его.

Что еще более важно, его тон голоса…

Этот человек раньше был гораздо серьезнее. Даже чопорный… Изменение примечательно.

Был ли это стресс от войны, который вызвал это саркастическое, циничное отношение?

Война слишком нецивилизованна для среднего человека, чтобы вынести ее, не сломавшись.

Тем не менее, мне не следует строить догадки.

— Вам нужно будет доложить в штаб. Мы должны убедиться, что официальная запись соответствует действительности.

— Конечно, сэр.

— Но сначала позвольте мне сообщить вам радостную новость. Боевая группа! Для вашего отпуска… мы забронировали курорт! — Видя, что он привлек внимание всех солдат, он повышает голос, прежде чем продолжить. — Генеральный штаб настоял. А тем, кто хотел бы вернуться домой, мы предоставим билеты первого класса. Вы все проделали огромную работу! Это короткий перерыв, но я надеюсь, что вы насладитесь своим временем в столице!

Раздается волна ликования и аплодисментов.

Среди шума празднования Лерген сжимает руку Тани в официальном рукопожатии.

— Вы тоже превзошли себя, полковник.

— Спасибо, сэр.

Кивнув, как будто находя этот ответ удовлетворительным, он снова повышает голос, чтобы остальные могли его слышать. — Грузовики опаздывают, но они должны быть здесь через двадцать минут или около того. Может быть, я немного забегаю вперед, но у меня есть продовольственные талоны для ваших войск. Раздайте их всем, пока ждете.

Получив взгляд, подразумевающий, что она должна принять меры, Таня немедленно делегирует задачу своему заместителю командира.

— Майор Вайс. Я оставляю это на вас.

— Да, мэм!

Вайс движется так, как будто он на боевом задании, и собирает офицеров, чтобы обсудить, что они хотят делать, оставляя Таню и Лергена почти в полном одиночестве.

В центре станции образуется небольшой островок пространства.

— Лейтенант Серебряков, кажется? Извините, пожалуйста, оставьте нас. И еще, не могли бы вы вызвать машину?

Однако Лерген, похоже, не удовлетворится ничем, кроме полной конфиденциальности.

— Как скажет полковник, лейтенант.

— Да, мэм!

Мой адъютант отправляется быстрым шагом. Я уверена, что она точно знает, что происходит, и вернется в безупречное время.

Тем не менее, даже если у него есть оправдание в виде просьбы, он довольно нагло прогоняет ее. Если он настаивает на том, чтобы быть таким тщательным…

— Мой адъютант вполне заслуживает доверия…

— Необходимость требует этого.

Какое ужасно зловещее высказывание.

— Я здесь, чтобы проинформировать вас, прежде чем вы доложите в Генеральный штаб. Всего три коротких вещи.

— Да, сэр.

— Хорошо. — Он кивает и продолжает серьезным тоном. — Первое: между Генеральным штабом и Верховным командованием идет ожесточенная дискуссия по поводу крупной операции на востоке. Дело в том, что мы практически проиграли этот спор. Генерал едва держится.

— Крупная операция?

Он понижает голос, прежде чем продолжить, как бы говоря: «Совершенно верно». — Неудача операции «Андромеда» говорит о том, что хребет армии Федерации по-прежнему крепок. Так что, когда неизбежно начнется контрнаступление, мы будем иметь с ним дело, пытаясь укрепить линии. Это было первоначальное предложение, которое Генеральный штаб представил на утверждение.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ

Он, должно быть, говорит тихо, потому что осознаёт присутствие окружающих. Но создаётся впечатление, что истинная причина его приглушённого тона — отчаяние, проскальзывающее в его голосе.
— Реакция Верховного командования на первоначальный план была катастрофической. Они не понимают принципов пространства и времени. Они говорят, что если мы хотим сдать позиции, чтобы выиграть время, то они ожидают увидеть «результаты».
— Что это значит, сэр?
— Они хотят, чтобы мы провернули «карусель», как на Рейнском фронте. Задача на этот раз — повторить ту операцию… То есть единственное, что оправдает отступление, — это крупномасштабное сражение, чтобы заманить и в конечном итоге уничтожить противника.
Единственная причина, по которой я не спрашиваю, не сошли ли лидеры страны с ума, — это то, что я давно знаю ответ. Хотя армия и правительство смотрят на один и тот же мир, они больше не живут в нём.
Где всё пошло не так?
— Всё, что усложняет отступление, делает его высокорискованной операцией…
— Тем не менее, именно этого от нас и требуют — результатов, которые положат конец этой войне.
Он произносит это сюрреалистическое заявление усталым голосом.
— Полковник, сэр… Это невозможно.
— …Никогда не думал, что услышу это от тебя.
— Работа штабного офицера — отличать возможное от невозможного. Операция «карусель» была основана на существовании низменностей. Рельеф на востоке совершенно другой.
— Я прекрасно понимаю… Я видел это своими глазами, полковник, — Лерген практически стонет. — Восток огромен.
В этом вся проблема.
Восточный театр военных действий слишком велик. Вот почему Императорская армия ведёт манёвренную войну.
Звучит впечатляюще, когда мы говорим, что перехитряем и уничтожаем наших врагов. Даже звучит так, будто инициатива на нашей стороне.
Наши проворные войска загнали неповоротливую армию Федерации туда, куда нам нужно!
Это идеальный газетный заголовок. Он легко мог бы попасть на первую полосу.
Но мы не по своей воле сражаемся в манёвренных боях. Нас вынудили к этому. У Императорской армии нет другого выбора.
На обширном восточном фронте образцовая оборонительная позиция — это мечта в мечте. Просто слишком много территории нужно охватить, а это значит, что живая сила, материальные средства и всё остальное в ужасном дефиците. Хроническая нехватка всего и вся. Даже дивизиям с исключительной удачей, которым удаётся поддерживать запасы, живётся не намного лучше.
На каждом участке, который нужно защищать, не хватает людей.
Неизбежный результат — любые существующие оборонительные рубежи сосредоточены вокруг опорных пунктов. Было бы честнее признать, что мы зависим от манёвренных боёв.
— Но, полковник, если это так, то как Генеральный штаб проигрывает эти дебаты? Просто продолжающиеся попытки удержать растянутые линии на востоке приведут лишь к непоправимым потерям наших сил.
— …Чтобы стабилизировать фронт, необходимо уничтожить резервы Федерации. Мы не можем оставить позиции. Да, это временная мера, но у нас нет выбора, кроме как попросить Восточную группу армий провести классические наступательные и оборонительные операции.
— Вы уж извините, но возможно ли такое вообще?
Мы уже не можем создавать и удерживать надлежащие линии обороны. Такова текущая ситуация на востоке. Прошла целая вечность с тех пор, как фронт имел определённую форму, как траншеи на Рейне.
Если бы они не стояли на вокзале в имперской столице, ничто не смогло бы помешать Тане закричать: «Любой, кто не полный идиот, может видеть, что это невозможно!»
— …Вы поднимаете обоснованный вопрос. В конечном счёте, мы, вероятно, застрянем, пытаясь осуществить радикальное решение, попытавшись окружить и уничтожить вражеские силы.
— Здесь есть противоречие, сэр. Вы так же хорошо, как и я, знаете, что у нас нет никакой надежды окружить и уничтожить армию Федерации.
Как мы можем окружить противника на таком широком фронте? Окружение одного крыла вражеских сил в районе Зольдим 528 уже было на грани возможного. Более того, даже во время небольших операций на востоке требовалось непосредственное участие генерал-лейтенанта Цеттура.
…Крупная операция? Сколько ещё ерунды мы должны вынести?
— При необходимости мы могли бы выборочно позволить некоторым вражеским силам прорваться. Если мы приложим все усилия, не заботясь о внешнем виде, это может быть возможно. По крайней мере, мы должны быть в состоянии провернуть это хотя бы раз.
Ужасно, что он говорит всё это с серьёзным лицом. Единственное объяснение, которое я могу придумать, — это то, что эта кабинетная теория была придумана кем-то, кто совершенно не знаком с ситуацией на восточном фронте. Это не игра, которую можно сохранить и загрузить, чтобы попробовать ещё раз.
Не могу поверить, что они отказываются от безопасного варианта.
— Значит, у нас нет выбора, кроме как заманить их?
Лицо Лергена напряжено, он молча кивает, но Таня должна кое-что уточнить.
— Если мы неправильно оценим главный удар противника, это может запустить цепную реакцию, которая закончится крахом всей нашей армии.
— …Мне больше нечего сказать. Хотя, учитывая мою должность, я не могу сказать, что у нас нет шансов на успех.
— Допустим, нам каким-то образом удастся это сделать. Даже тогда…
Лерген выдавливает нехарактерную улыбку.
— Значит, бывают моменты, когда ты становишься на сторону оптимизма.
Это смех или насмешка? Его тон не даёт понять, но его комментарий совершенно неожиданный. Застигнутая врасплох, Таня невольно напрягается.
Меня называют оптимисткой за попытку поспорить о гипотетическом успехе? Какое наглое лицемерие! Только посмотрите, как он, прекрасно зная, что эта новая операция бесполезна, как ни в чём не бывало изрекает официальную позицию.
Тане пора надавить немного сильнее.
— Даже я не ожидаю, что мы проиграем. Но если вдруг нам удастся, будет ли это решающим ударом, который положит конец войне…
Операция «Железный молот», проведённая Императорской армией ещё в мае, прошла блестяще. Это была, пожалуй, самая большая победа, на которую мы могли надеяться.
Целью Империи всегда было уничтожение полевой армии противника, и операция «Железный молот» была важной частью этой стратегии. Можно сказать, что цель была полностью достигнута. Сказочные результаты. Буквально тонны захваченных припасов. Продвижение на невероятное расстояние! Но даже этой крупной победы было недостаточно, чтобы довести дело до конца!
По сути, армия Федерации всё ещё твёрдо стоит на ногах. Балки её фундамента, возможно, где-то скрипят, но, по-видимому, не сломаны. Между Империей, которая сделала весь мир своим врагом, и Федерацией, которая теперь гордо стоит плечом к плечу с остальным миром, существует огромный разрыв в способности восполнять потери.
Даже точная военная машина Императорской армии испытывает трудности из-за этого до боли простого, но неоспоримого разрыва в национальной мощи в условиях тотальной войны. Как нам избежать своей участи?
— Вот почему мы хотим сделать это мощным ударом — по крайней мере, по мнению высшего руководства.
— …Тогда первое, что нам нужно, — это авиация.
Мы наскребли то немногое, что было доступно, и бросили всё, чтобы добиться временного превосходства в воздухе на востоке, но как сейчас выглядит небо? Наши силы могут разве что конкурировать над головами наших войск.
Если руководство готово на что-то решительное, это одно, но…
— Каковы перспективы значительного увеличения численности ВВС или переброски части с других фронтов? Не хочу показаться неуважительной, но без господства в воздухе крупная операция на востоке…
— Мы не можем сосредоточить там больше сил. Промышленный район на западе сгорит. Об этом не может быть и речи.
Ого, ого. Глаза Тани расширяются от явного шока. Кажется, это рискованная тема для обсуждения на вокзальной платформе, но её явно нужно затронуть.
— …Разве это не сердце имперской промышленности? Наверняка мы обеспечили безопасность неба над ним?
— Раньше это было так. Похоже, вы не в курсе текущей ситуации на западном фронте, — Лерген тяжело вздыхает. — У нас практически не осталось боеспособных частей. Новобранцы и горстка ветеранов действуют вместе в смешанных соединениях. Никто больше не ведёт активных операций, все заняты тем, что просто держатся против врага.
К сожалению, он сообщает эту леденящую душу новость с улыбкой. Как ещё можно было бы передать такую реальность?
— Это вторая вещь, которую я пришёл вам сказать. Воздушная война на западе приняла драматический оборот к худшему. Мы даже обсуждаем вывод экспедиционного корпуса с южного фронта, чтобы нам больше не нужно было отправлять туда авиационную поддержку. Мы также ведём переговоры с Ильдоа.
Дело не в том, что у нас мало резервов.
Их просто не существует. Мы иссякли. И как раз тогда, когда нам нужно выжать из себя последние силы и собрать их вместе…
У меня сложилось впечатление, что серьёзность ситуации более чем очевидна, но следующее, что говорит Лерген, просто парализует.
— В свете всего этого вам придётся ещё раз собраться с духом. Даже такое боеспособное подразделение, как ваше, вероятно, перестанет получать пополнение.
— …Это точно?
— По крайней мере, поймите, что получить высококвалифицированный персонал будет чрезвычайно сложно. Честно говоря, надежды на это почти нет.
Ветераны — это ядро любой организации.
Это то же самое, что сказать, что ядра не будет.
— Вы хотите сказать, что даже передовые части не смогут получить надёжное пополнение?
— Не хватает обученного персонала… Ни у кого нет лишних людей.
Нам не хватает ядра. И нам негде его взять. Даже несмотря на то, что всеобщая мобилизация населения страны уже произошла!
Болваны, поддерживающие эту огромную армию, не могут наскрести больше людей, даже с помощью сложной современной бюрократии Империи?
Начало конца.
Ужасающая возможность. Слишком правдоподобная идея вызывает невыносимый холодок по спине Тани. Эта ситуация слишком серьёзна, чтобы отшучиваться.
Нет новых рекрутов.
Нет недавних выпускников.
Это было бы похоже на то, как если бы компания не могла нанимать выпускников колледжей!
Это только вопрос времени, когда мы пойдём ко дну. Если бы это случилось с кем-то другим, моей первой мыслью было бы, что это отличный шанс переманить талантливых сотрудников. Забавная мысль. Но поскольку это происходит со мной, в этом нет ничего смешного.
Как бы чтобы развеять неловкую атмосферу, Лерген качает головой и наклоняется ближе.
— И последнее, это ещё не решено окончательно, но я подумал, что должен вам сообщить.
— Что такое, сэр?
Если это что-то, что может компенсировать все эти ужасные новости, то, возможно, он нашёл решение…? Кулаки Тани крепко сжаты, пока она слушает с притворным спокойствием.
— …Я просто прощупываю почву. Так что, возможно, вам стоит приготовиться.
Тон Лергена решительно мрачен. Любая надежда, за которую я цеплялась, мгновенно рушится, и я быстро пересматриваю свои ожидания.
Наверное, это плохие новости. Любопытно, что армия ни разу не учитывала обстоятельства Тани, сваливая на неё невыполнимые задачи. Почему они вдруг стали беспокоиться о том, что она думает?
Выдавая это за личный разговор и не подозревая о том ужасе, который он внушает, Лерген продолжает.
— Я уже говорил об этом, но я действительно колеблюсь. Выслушайте меня.
Учитывая разницу в росте, он почти присел на корточки, говоря это. Наверное, это выглядит немного скандально, но… ну и ладно.
Таня молча соглашается и наклоняется ближе.
— Мы можем поручить вам бомбардировку столицы.
— …Вы имеете в виду прямую атаку на Лондиниум?
Ага. Это серьёзно.
Это критически важная миссия, требующая максимальной секретности, и мы должны быть готовы идти на жертвы. Если они ожидают, что мы добьёмся результатов, аналогичных нашему рейду на Москву, им нужно понять, что обстоятельства изменились с начала войны…
— Полковник, я не это имел в виду.
— Тогда… что? Москву снова?
Учитывая ожесточённое сопротивление, которое оказывают коммунисты… я очень сомневаюсь, что это удастся. Неудивительно, что в голосе Тани проскальзывает некоторый скептицизм. Но, по-видимому, даже пессимистический взгляд слишком оптимистичен, по мнению Лергена.
— Нет, полковник Дегуршафф.
Лерген кладёт руку на плечо Тани. Если мне не кажется, этот человек дрожит. Едва заметно, но всё же дрожит.
— Цель… здесь.
— Здесь?
Он понижает голос, колеблется из-за окружающих, а затем наконец указывает на землю и повторяет:
— Здесь. Где ещё может быть «здесь»? Я говорю о Беруне. Имперская столица Берун. Если быть точным, мы хотели бы, чтобы вы совершили ночной налёт на Верховное командование.
— …А?
Похоже, что когда люди загружают в свои головы невычислимые данные, они зависают.
Приказ о бомбардировке для Тани — не что-то из ряда вон выходящее. Атаковать цель ночью — достаточно простая просьба. Конечно, я не против этого.
Подполковник Таня фон Дегуршафф, кадровый военный Императорской армии, с гордостью может сказать, что лично руководила батальоном воздушных магов во время изрядного количества идеально выполненных бомбардировок.
Тем не менее!
Берун?!
Приказ бомбить Берун?!
Тот факт, что мы всё ещё находимся на публике, стёрт из моей памяти. Когда Таня отвечает, это почти крик.
— Н-но это же имперская столица?!
Несмотря на все усилия, её голос дрожит. Всё ещё сидя на корточках, но отказываясь встретиться с ней взглядом, Лерген тоже выглядит не очень собранным.
Сделав глубокий вдох, он произносит:
— Нам нужно разбудить политиков. Мы не будем просить вас сбрасывать на них бомбы. Генеральный штаб просто хочет провести учения, которые усилят давление.
Он поспешно добавляет объяснение их… ожиданий. Но даже если они попытаются выдать это за учения, убедительность этого будет ограничена.
— Простите, сэр, — Тане стоит больших усилий, чтобы её голос не дрожал. — Вы хотите, чтобы мы сыграли странную роль какого-то фальшивого врага? — Как ни посмотри, это в одном шаге от военного переворота. На самом деле, если что-то пойдёт не так, это может спровоцировать настоящий переворот. — Мы ни в коем случае не можем атаковать Верховное командование…
— Если бы мы собирались атаковать столицу Содружества, мы бы на неё и ударили, верно? Та же логика. Нам нужна причина, чтобы и атакующая, и обороняющаяся стороны стали серьёзными.
— Значит, мы собираемся спровоцировать недоразумение?
— Мы принимаем меры, чтобы списать это на ошибку в коммуникации. Генеральный штаб неоднократно предупреждал, что противовоздушная оборона столицы далеко не надёжна, поэтому мы решили провести учения, чтобы продемонстрировать это, но из-за ошибки в коммуникации включатся сирены. Такова идея.
Это правдоподобная легенда. Значит, во время нашего комедийного представления они поднимут тревогу. Но действительно ли Верховное командование купится на это?
Это похоже на безумие.
Кто вдруг захочет стать частью подразделения, совершающего государственный переворот? Один неверный шаг, и мы окажемся на военном трибунале как предатели.
Таня не может согласиться на это даже из вежливости.
— Мне неинтересно, чтобы в меня стреляли союзники. Особенно если это любители — ужас. Рассказать вам историю о том, как идиот-наблюдатель пытался вызвать удар по боевой группе на восточном фронте?
— В нашей нынешней ситуации, если идиоты стреляют в тебя, то, может быть, тебе стоит позволить им стрелять в тебя, полковник.
— …Что?
— Зенитные части будут приведены в боевую готовность. Внутренняя военная связь безупречна. На самом деле было бы очень удобно, если бы кто-нибудь открыл огонь.
Что он не договаривает?
Это уже за гранью опасного.
— Прошу прощения, но мне трудно это принять. Во-первых, разве это не то же самое, что открыто заявить о том, что противовоздушная оборона столицы уязвима? Мы практически приглашаем Содружество начать стратегические бомбардировки.
— …Оставим на мгновение в стороне то, что произойдёт с имперской столицей, но если место, где они чувствуют себя в безопасности, будет почти разбомблено, я думаю, что даже политики будут вынуждены открыть глаза.
Каждое слово пропитано отвращением и враждебностью. Интересно. Значит, Лерген тоже ненавидит политиков. Это неожиданное открытие, но именно в такие времена подобные вещи всплывают на поверхность. И тот факт, что он показывает Тане настоящие эмоции, несколько утешает.
В отличие от его гораздо более откровенного мнения о политиках, его сомнения по поводу Верховного командования более завуалированы. Что касается того, почему он поднимает эту тему, то здесь есть небольшая, но существенная разница.
— Полковник… Вы серьёзно ко всему этому относитесь?
— Если цель оправдывает средства, то это явно самый быстрый вариант.
Значит, предпочтительнее была бы жизнеспособная альтернатива?
В глубине души Лерген кажется разумным человеком. Если это так, то его комментарий имеет далеко идущие последствия.
— …А если цель не оправдывает средства, полковник?
— Не могли бы вы по своему усмотрению как-нибудь испортить формулы так, чтобы это не привело к гибели людей? Хм, ну, это нечестно спрашивать.
Он поворачивается к ней, и его лицо выглядит нездоровым, когда он заставляет своё горло работать. Кажется, он еле выдавил из себя эти слова.
— Прошу прощения, полковник Лерген, но…
Лерген не из тех, кто говорит подобные вещи. Я бы не стала утверждать, что твёрдо понимаю его характер. Это было бы высокомерно. Но, думаю, можно считать его добропорядочным гражданином, обладающим здравым смыслом и моральными принципами.
Что могло вызвать такую внезапную перемену в этом человеке?
Таня, естественно, вынуждена спросить:
— …Что происходит?
Он колеблется?
Его плечи слегка дрожат, когда он достаёт портсигар.
— Успех операции «Железный молот» был сенсационным. Когда до меня дошли новости об этом, я был в Ильдоа в составе нашей дипломатической миссии… и в тот момент я почувствовал такую благодарность к вам за то, что вы открыли путь к будущему нашего отечества.
— Для меня большая честь, сэр. Учитывая, как замечательное сопротивление коммунистов загнало нас в угол, радость была недолгой, но…
— Хотите покурить? …Ах, подождите. Я не могу вам предложить.
— Полковник?
— …Из-за различных опасений высшего руководства временное прекращение огня так и не состоялось. Это всё, что я могу сказать, — пробормотав что-то вроде «Неважно» себе под нос, он снова с меланхолией встаёт. Когда он начинает закуривать сигару, его движения странно агрессивны.
— Это должно было быть как по маслу.
— Простите?
— Не обращайте внимания. Даже с моими полномочиями… я не могу сказать больше.
— Приношу свои извинения.
Фух, Лерген устало выдыхает после затяжки сигарой.
— Мы солдаты. Мы выполняем приказы и делаем то, что должны, когда это необходимо. Иногда я ненавижу это, но…
— Не хочу быть невежливой, сэр, но я согласна, — для Тани проблема крайне проста — люди используют слово «необходимо» и требуют слишком многого. — Хотя это не самая радостная мысль, но, в отличие от многих наших братьев по оружию, мы всё ещё живы, — да, мы живы. Как это замечательно. Нам следует быть осторожнее с человеческими жизнями. Даже перед лицом крайней необходимости вряд ли можно назвать рациональным выбрасывание жизней на ветер. — Даже когда другие падают, мы должны приготовить оружие и продолжать сражаться с врагом. Или нам вместо этого следует утонуть в сентиментальности?
— Честно говоря, можно сказать, что я уже тону. В последнее время я почему-то чувствую, что стою на зыбкой почве. Иногда трудно сказать, жив я на самом деле или нет.
— Полковник?
— История, скорее всего, будет утверждать, что я был на востоке. Вот к чему я клоню. Что есть правда, а что ложь?
Человек, который беззаботно проводил время в Ильдоа, стране, благословлённой обильным солнцем, запомнится как тот, кто стоял на восточном фронте. Наверное, именно об этом думает Лерген в минуту самобичевания.
Я не очень верю в то, что нужно отдавать предпочтение тем, кто пачкает руки. До боли очевидно, как быстро может рухнуть вся организация, когда никто должным образом не выполняет незаметную работу, которая происходит за кулисами.
— Честно говоря, ради чего все эти смерти? Зачем все эти жертвы?
— Полковник?
— Ах, не обращайте на меня внимания — я просто ворчу. Нытьё на публике нам не поможет… — ворчит он, раздавливая окурок сигары под своим ботинком.
Совершенно очевидно, что сейчас не самое подходящее время для Тани признаваться, что она жаловалась своему адъютанту ещё в поезде. Она просто вежливо улыбается ему и слушает.
— Бог знает, что с нами будет дальше.
— Единственное, во что я верю, — это вот, — отвечает Таня, щёлкая пальцем по своему вычислительному шару.
Вычислительный шар Elinium Type 97… В отличие от проклятого Type 95, этот шар нежно-зелёного цвета, полезен как для тела, так и для духа. К сожалению, Лерген только что сказал Тане, что больше не стоит ждать магов, способных использовать эту модель.
…Type 97 требует проб и ошибок даже от тех, кто прошёл минимальную подготовку. Вполне возможно, что у рекрутов, которых мы будем получать отныне, будет больше шансов выжить, если мы оснастим их шарами Федерации.
Какая ужасная реальность.
— Вера в себя, да? Это хорошее убеждение.
С тихим смешком он наконец-то надевает социально приемлемое выражение лица. На первый взгляд, он выглядит совершенно серьёзным и трезвым.
Какая замечательная маска.
— Давайте доложимся генералу фон Рудольфштадту. Я буду там только для формальности, но я могу хотя бы донести ситуацию в Ильдоа.
— Да, сэр!
Время делиться секретами подошло к концу.
Невероятно. Как только Таня добирается до дома, её желудок и самообладание подвергаются испытанию. Как человек, который предпочитает просто сосредоточиться на работе, весь этот разговор был просто напоминанием о том, что офисная политика — это сплошные неприятности.
К сожалению, от неё никуда не деться.
Какая боль.
Почему все не могут просто сосредоточиться на том, чтобы выполнять свою работу как можно лучше? Гораздо эффективнее, когда конкуренты работают над общей целью, а не мешают друг другу. Им не хватает любви к обществу? Жизнь, какой мы её знаем, возможна только потому, что существует общество. Цивилизация возможна только потому, что существует общество. И, в конечном счёте, организации любого рода возможны только потому, что существует общество.
— Хааах, — Таня заметно вздыхает и качает головой.
Пора двигаться.
Если я останусь здесь, то буду только мешать.
— Поехали. Мне попросить лейтенанта Серебрякову отвезти нас?
— Конечно. Извините за беспокойство, полковник.
— Не стоит, сэр. Я благодарна, что у нас была возможность поговорить. Одну минуту, пожалуйста.
Сказав, что она быстро всё уладит, Таня подходит к подчинённому и обращается к нему.
— Майор Вайс, можно вас на секунду?
— Да, полковник.
Он с энтузиазмом спрашивает, что он может для неё сделать, и Таня быстро отдаёт ему приказ.
— Я беру лейтенанта Серебрякову и сопровождаю полковника Лергена в Генеральный штаб. Извините, что прошу об этом, но мне нужно, чтобы вы собрали солдат и подождали грузовики.
— Понял. Похоже, мой отпуск начнётся немного раньше вашего, мэм.
— Меня это устраивает, — со смехом отвечает Таня. — Но помните, это организовал полковник Лерген. Я не буду требовать, чтобы солдаты сдерживали себя, но и не хочу слышать, чтобы кто-то из вас слишком уж развлекался.
Вайс выпаливает готовое «Да, мэм». Это немного чрезмерно, но этот момент стоит подчеркнуть.
— Это тыл. Я уверена, что вы в курсе, но прежде чем распустить подразделение, напомните всем о запрете на разглашение информации о восточном фронте и в целом о необходимости держать язык за зубами. Для ветеранов нашего батальона это может быть старой новостью, но многие из тех, кто присоединился к нам по ходу дела, — это пополнение.
Мы не можем допустить, чтобы кто-то случайно слил информацию. Это создаст проблемы для Лергена.
Хотя столица не кишит русскими агентами, как Токио во время русско-японской войны… пока мы не стали параноиками, лучше сохранять бдительность.
Мы ведём войну против коммунистов и джонбуллей.
Аххх. Таня сглатывает лёгкий вздох. Для такого государства, как Империя, которому трудно не пускать к себе лазутчиков, информационная война — это сплошная боль.
— Я сделаю всё, что в моих силах. И передам это капитану Майерту и капитану Аренсу, а также лейтенанту Тоспану.
— Спасибо, я рассчитываю на вас. Ладно, я скажу пару слов перед уходом.
Таня быстро собирает солдат, кратко обращается к ним и заканчивает приготовления, чтобы все получили отпускные билеты и даже денежное довольствие, чтобы они могли максимально использовать своё время в столице во время долгожданной ротации с фронта.
Солдаты наконец-то отправятся в долгожданный отпуск.
Сходить в кино было бы неплохой идеей. Уверена, угощение будет за счёт заведения. В конце концов, ваучеры предоставил Генеральный штаб. Подполковник Угер достаёт специальные билеты, чтобы отправить людей домой первым классом. Понятно, что они делают всё возможное.
Все солдаты получили всё, что им полагается по военным правилам. Конечно, это включает в себя даже дополнительное питание в виде купонов на пшеничную муку, которые были мастерски добыты для всей боевой группы по распоряжению генерал-лейтенанта Цеттура.
Таким образом, работа Тани проста.
Армия построена на фундаментальной идее, что хорошая служба вознаграждается, а плохая — наказывается. Другими словами, ей нужно ходатайствовать о наградах и повышениях, пока у неё есть имя полковника Лергена.
Кроме этого, остаётся только дать унтер-офицерам и рядовым настоящий отпуск.
Генеральный штаб, включая Цеттура, который организовал эту поездку, на удивление добр ко всем, кто не является офицером. Это один из приятных моментов в системе Империи.
Тем не менее, помимо этого единственного плюса, в Империи много чего не так.
Например… ноги Тани практически волочатся, когда она садится в машину, которую достала Серебрякова.
У неё нет выбора, кроме как явиться в Генеральный штаб. Никаких «если», «и» или «но».
Кроме того, рядом с ней сидит старший офицер, тревожно хмурящий брови.
Если мой адъютант хоть немного ошибётся, возможно, удастся перенести эту встречу на другой день. Виша, как бы мне хотелось, чтобы ты поняла мои чувства.
— …Хааах, — вздыхает Таня.
— Что такое, полковник?
— Ничего, сэр.
После этого бесплодного обмена репликами Таня хранит вежливое молчание, сидя рядом с таким же молчаливым полковником. Вид из окна покачивающейся машины… наверное, можно назвать его ярко-монохромным.
Даже когда на мгновение появляется слабый всплеск цвета, до боли очевидно, что он недосягаем. Когда же, ну когда же офицеры смогут уйти в отпуск?
Я хочу реформы трудового законодательства. Сильно. Прямо сейчас. С другой стороны…
Я слегка качаю головой.
Моё самое большое желание, даже больше, чем недостижимые трудовые законы, — это орудие насилия, которое уничтожит мои проблемы; если возможно, было бы здорово объединиться с тем, кто компетентен и надёжен — с чем-то, что может служить живым щитом, гарантирующим безопасность Тани.
Совет самоуправления, который Цеттур создал на востоке… ну, не то чтобы это было бессмысленное предприятие, но… жаль, что на него нельзя положиться ни в чём, кроме как в глубоко эшелонированной обороне.
Мне тоже не нравится быть чисто реактивной. Также вызывает беспокойство тот факт, что армейское руководство и правительство расходятся во мнениях. Можно ли спасти ситуацию, если под рукой есть подгузник?
Хааах. Таня сглатывает ещё один вздох.
Я никогда даже не растила ребёнка, но теперь я вдруг должна менять подгузники?
Это работа, так что здесь нет места жалобам. Исходя из обязанностей и контракта Тани, уборка этого беспорядка, как того просил Цеттур, уже предрешена. Хотела бы я хотя бы выставить счёт на дополнительную компенсацию.
Здесь нет места жалобам, но… подождите.
Здесь не должно требоваться никакого ухода. Неужели лидеры Империи находятся в таком состоянии, что им не только нужны подгузники, но они даже не могут надеть их сами?
Какой невероятно странный вопрос.
ШТАБ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, КАБИНЕТ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА РУДОЛЬФШТАДТА
— …Значит, даже ерунда шокирует, когда доходит до крайности.
Хозяин кабинета, генерал-лейтенант Рудольфштадт, поморщился. Справедливости ради, он изо всех сил старался улыбаться.
Результат?
Бедные дёргающиеся уголки его рта говорили сами за себя.
— Вы хотите выиграть войну, но не хотите тратить деньги и не хотите идти на жертвы? Это слишком многого просить. Мне нужно, чтобы вы пошли на компромисс хотя бы по одному пункту.
Если бы перед ним было зеркало, то какое бы он увидел лицо с отвисшей челюстью. Лицо, которое его друг обычно называл наглым, было искажено отчаянием. Вскоре в его выражении появилась мука, как будто врач только что сообщил ему о неизлечимой болезни.
И в довершение всего — звук его голоса. Он был далёк от того высокомерного тона, который он демонстрировал своим подчинённым. Настолько невероятно хрупкий.
Ирония не ускользнула от самого Рудольфштадта.
— Мы на войне.
Даже сейчас.
«Почему?» — должен был спросить он себя.
— …Странно. Если бы не идиоты, которые решили не останавливаться, когда у нас был шанс, всё это давно бы закончилось.
Он видел возможность и надежду, и, возможно, даже светлое будущее. Рейх мог бы идти к этому свету.
— Но этот путь для нас закрыт… Какая трагедия…
Конец, который он видел… «Почему?» Даже Рудольфштадт, известный как невозмутимый человек, чувствовал себя вынужденным молиться. «Господи, почему?»
— Сожаления и молитвы ничего не изменят.
Он не мог остановить поток самоунижения, изливающийся из его уст.
Всё — абсолютно всё — ускользнуло из его рук.
Возможность, которая должна была быть вполне достижимой, давно исчезла. Всё, что осталось сейчас, — это остатки мечты.
Нет. Тут мужчина горько улыбнулся.
— Я не могу сдаться.
Ещё не всё кончено.